Дочь Льва - Лоретта Чейз

— Я люблю твой характер, — сказал он. — Они тоже. Такого возбуждения мы не испытывали уже давно.

— Я не хотела никого волновать. Леди так себя не ведут.

— Ты мне нравишься такая, какая есть.

— Тсс…

— Нравишься, — твердо повторил он. — Очень. Я смертельно скучал без тебя. Без тебя я несчастлив, Эсме.

— Я… я рада. Так и должно быть. Вариан прошел мимо нее и запер дверь.

— Вариан, нас ждут. — Голос был тихий, дрожащий.

— Я не ужинаю до восьми часов. — Его взгляд упал на потрепанное покрывало. Он сказал себе, что это нехорошо, что он эгоист и подлец. Но желание было отчаянное.

Он схватил Эсме за талию и усадил на кровать, потом встал на колени.

— Я уже два месяца не исполнял супружеский долг.

В ее прекрасных глазах было сомнение… и боль.

Вариан опустил глаза. Он сказал себе, что это нужно исправить. Он знал как. Это было единственное, что он умел делать хорошо.

Он снял маленькую туфельку и погладил ножку.

— Шелк, — нежно произнес он. — Только наложницы надевают на ноги шелк. — Он поднял глаза. — Поэтому я тебя хочу.

— Потому что ты развратник.

— Да. — Вариан снял другую туфельку, медленно провел по ноге вверх и расстегнул кружевную подвязку. Потом не спеша спустил чулок. Она поджала пальчики. С той же осторожностью он снял другую подвязку и чулок. У нее по телу пробежала дрожь.

Он провел руками вверх по голым ногам, подняв муслиновое платье до колен. Поцеловал каждую коленку. Ее запах кружил ему голову. Пальцы впились в бедра. Он посмотрел в темные, как лес, глаза. Они ждали.

Вариан дрожащими руками расстегнул застежку на спине. Потом была новая задержка — пальцы двинулись по сливочно-белой коже, спуская платье на талию, на бедра, вниз, пока оно не упало на пол.

На ней была блуза, тонкая, как паутинка, вышитая бутончиками роз. Розовые пики грудей уже напряглись и дрожали под полупрозрачной тканью. Она с трудом дышала.

Пальцы одеревенели от усилий не спешить; Вариан вынул шпильки из волос. Освобожденные кудри упали на плечи; он пропустил их между пальцами.

— Гранат и жемчуг, — пробормотал он. Голос доносился как будто из тумана. — Как я соскучился, как давно не глядел на тебя, не трогал тебя.

— Я не соскучилась, — сдавленным голосом сказала она. — Я была очень занята.

Вариан видел, что ее грудь часто поднимается и опускается.

— Врушка.

— Тсс… — Но ее глаза говорили даже больше, чем учащенное дыхание. В глубине их зелени билось желание, от которого у него заболело сердце. Он хотел в то же мгновение наброситься на нее, излить свое мучение в свирепой вспышке страсти.

Но вместо этого он встал, не отводя от нее глаз, и разделся. Ее потемневший взгляд скользнул по всей фигуре, задержался там, где отчетливо виделось доказательство его желания. Он хрипло сказал:

— Как видишь, твой муж готов выполнить свой долг. В ответ раздался сдавленный звук.

Он заглушил его поцелуем, быстрым и жадным. Потом снял через голову ее легкую блузу и отшвырнул не глядя.

— Стремится исполнить свой долг, — Поправился он. Он навалился на нее, и Эсме опрокинулась на спину. Он встал между ее ног, наклонился и запечатлел глубокий, свирепый поцелуй, от которого она вдавилась в матрас. Он спустился ниже, чтобы потереть губами груди, и услышал, что она задохнулась; но она не торопила его и не прикасалась к нему. Он подразнил ее языком и руками. Эсме это приняла, но в ответ только вздохнула.

Он приподнял голову и посмотрел на нее. Глаза были сонные, растерянные, но он уловил в них искру.

— Эсме…

— Говори.

— Я тебя хочу.

— Да. Желай меня. — Она закрыла глаза, послышался гортанный вьщох. Вариан сжал ее грудь. Эсме шевельнулась, и на ее губах заиграла нежнейшая из улыбок.

— Я хочу тебя сейчас же! — прорычал он.

Она медленно опустила руку и накрыла низ живота.

— Нет. Пока еще нет. Он проглотил стон.

— Нет — после того как довела меня до безумия? — Да.

— Месть?

— Нет. Да.

— Ну хорошо же, миледи! — прорычал он.

Покрывая ее рот неистовыми поцелуями, он ее гладил и ласкал, зажигая своим жаром. Она постанывала, вздыхала, извивалась под его руками, но не спешила поддаться. И все же он получал удовольствие от того, что она вибрировала, от чувства, что в ней нарастает потребность.

Все искусство, которым он обладал, стало частью мучительного поиска, как сделать ее такой же неистовой, какой она была раньше, какую он хотел. Когда она наконец потянулась к нему и сильными руками прижала к себе, он захотел большего. Даже когда она совсем обезумела, рыдала и смеялась одновременно, он хотел большего. Потом, когда она обвилась вокруг него горячим, податливым телом, из него полились слова. Не легкие нежности опытного любовника, но правдивые слова, которые тяжело говорить: о раскаянии, стыде и одиночестве… о чем-то еще. Последнее он выдавил болезненно, будто слова разрывали ему горло:

— Я люблю тебя, Эсме.

Она впилась в его губы, как будто хотела выпить эти слова.

— Я люблю тебя, — повторил он. Звуки дрожали в потемневшей комнате. Он повторял снова и снова, и слова остались висеть в воздухе, когда он погрузился в нее… унес в восторги любви… и расплескал свою любовь на смятые простыни.

Эсме лежала в объятиях мужа и прислушивалась к тому, как замедляется его дыхание. По мере того как успокаивались тела, между ними нарастало напряжение.

Слова, которые он выдавил из себя, сделали ее счастливой. Теперь она понимала, что в нем говорило лишь безумие страсти. Она пыталась уговорить себя, что страсти достаточно; просто чудо, что этот мужчина все еще хочет ее, обычно для него желание — не более чем сиюминутный каприз.

Она для него если не каприз, то увлечение. В ней нет ни красоты, ни грации, ни опыта любовницы. Ее стремительность он воспринимает как дикость, она внесла в его жизнь все то, чего он не любит, чего избегает: жесткость, противоборство, насилие.

Он второпях женился на ней, потому что вожделение затмило все остальное. За два месяца без нее он, конечно, одумался. Хотя она его жена, нравится ему это или нет, она не нужна ему как мать его детей. Он не станет осквернять благородную кровь Сент-Джорджей смешением с кровью варваров.

Вариан потерся о ее плечо, и она стала как натянутая струна.

Он поднял голову. Она безразлично смотрела в потолок.

— Эсме…

— Спи, — сказала она. — Ты ослаб.

— Ты расстроилась. — Он вздохнул. — Я надеялся, что ты е заметишь. Это было глупо, да?