Воспоминания ангела-хранителя - Виллем Фредерик Херманс

Машина Эрика стояла все там же.

Альберехт настолько приблизился к Мими, что мог у нее спросить:

– Ты меня уже заждалась?

– Нет. Что сказала Лина?

Альберехт сбавил шаг.

– Согласилась взять ключи на хранение. Ни о чем не расспрашивала.

– Отлично.

– Кстати, что она за человек?

– Эрик всегда говорит: отличная бабенка для начинающих.

Мими обошла машину, открыла правую дверцу и села.

Альберехт бросил шляпу на заднее сиденье.

– Надо спешить изо всех сил. На дороге такой хаос, что до Хук-ван-Холланда мы можем ехать три часа.

Заводя мотор, Альберех увидел, что Эрик обернулся, после чего «дюзенберг» тронулся с места.

– Может быть, тебе надо заехать к себе домой за чем-нибудь важным? – спросила Мими. – За одеждой или, там, зубной щеткой?

– Думаешь, на это есть время?

– Я прихватила для тебя лишнюю зубную щетку, надо спешить. С мамой ты ведь попрощался, да?

Он кивнул.

– Я бы тоже хотела сказать ей до свиданья, но разумнее не рисковать, а то совсем застрянем в пробке.

Пробкой обстановку на дороге назвать было еще нельзя, это была медленно-медленно движущаяся колонна. Они ползли следом за Эриком. Нет, Эрик явно не намеревался смыться с Герланд, оставив Альберехта с Мими. Ох уж этот Эрик. Мы неизменно заблуждаемся, давая оценку ближним. А вдруг Эрик воображает, что мы с Мими станем счастливы, если он исчезнет из нашей жизни? А вдруг Эрик так и не поверил, что Альберехт уступил ему Мими целиком и полностью?

Ничто не указывало на то, что в голове у Эрика хоть на миг всплывали те мысли, которые ему в своих фантазиях приписывал Альберехт. Красный багажник «дюзенберга» постоянно оставался на одном и том же расстоянии от них с Мими. Если Альберехту ненадолго приходилось снизить скорость из-за какого-нибудь велосипедиста или пешехода, Эрик тоже явно притормаживал. Герланд сидела рядом с ним вполоборота, перекинув левую руку через спинку сиденья. Время от времени она смотрела на Альберехта с Мими и улыбалась им, как бы подбадривая.

Мими спросила:

– Что ты собираешься сделать с машиной?

– В каком смысле?

– Взять машину с собой невозможно.

– Аа, да, действительно.

– Значит, у нас есть две машины, чтобы расплатиться за переправу.

– Елки-палки, а мне такое и в голову не пришло.

– Даже когда ты носился по всему городу в поисках денег?

– Я не рожден для приключений.

Он с глубоким вздохом сел поудобнее и сказал:

– А для чего рожден – большая загадка.

Какой ужас, вот так сесть в лужу, даже если свидетельница – одна Мими.

– Впрочем, – сказал он, – не факт, что машины еще чего-то стоят. Бензина скоро будет не купить, и вообще немцы наверняка их конфискуют.

Наконец-то разумная мысль, свидетельствующая о его дальновидности.

– Нидерландские бумажные деньги тоже вот-вот обесценятся, – ответила Мими.

Несмотря на то что двигались они со скоростью велосипеда, Альберехту приходилось пристально следить за дорогой уже только для того, чтобы не упустить из виду Эрика и не задержать всю их компанию. Но мысли ему не повиновались и все время отвлекались от езды.

Им овладело глубокое уныние. Улыбка Герланд в обрамлении зеленого шелкового шарфика навеивала ему видение лилии на могиле. Ободряющую улыбку легко можно принять за недостаток сочувствия твоим трудностям. Ей легко улыбаться, несмотря на все огорчения. Восемнадцать лет, нечего терять, вместе с Эриком навстречу приключениям, все предшественницы далеко позади.

Наконец-то они доехали до города; затор стал еще плотнее. Трамваи двигались со скоростью черепахи и непрерывно звонили. На кинотеатре по-прежнему висела афиша «С СОБОЙ НЕ УНЕСЕШЬ». Но на улице, где жил Ренсе, машин почти не было. Зато двери домов были открыты, и обитатели толпились на тротуарах, обсуждая происходящее.

– Я не вижу его «форда», – сказала Мими.

Эрик остановился у тротуара перед домом Ренсе, Альберехт прямо за ним. Оба вышли из машины, почти одновременно.

Альберехт спросил:

– Как мы поступим?

– Иди поговори с ним, – ответил Эрик. – Ты же его брат. Если кто-то способен его убедить, то это ты.

– При условии, что он будет меня слушать.

Преодолевая неохоту, которую я подметил в нем, к своему глубокому огорчению, прокручивая в голове мысли вроде: «Дай-то Бог, чтобы Паулы не было дома и Ренсе поехал с нами один», Альберехт позвонил в дверь их квартиры. Услышал, как залаяли собаки. Поскольку «форда» не было на месте, имелась некоторая вероятность, что Паула с Ренсе куда-то уехали вместе. Как знать. Обычно за руль садилась Паула. У Ренсе были права, но он не любил водить машину. Для этого он слишком часто и много закладывал за воротник. Паула почти всегда возила его на работу в школу и из школы, хотя в дневное время он страдал только от похмелья.

Но вот щелкнул замок, Альберехт открыл дверь и, продолжая держаться за ручку, поднял глаза. Наверху лестницы увидел Паулу.

Паула уже поняла, что это он.

– Ренсе нет дома!

– А где он?

– Куда-то уехал. Куда – не знаю.

– И когда вернется?

– Тоже не знаю.

– Где его искать?

– Понятия не имею. Подожди, я к тебе спущусь.

– Нет, лучше я к тебе поднимусь.

Но Паула уже бежала вниз по лестнице, деревянные перила скрипели под ее ладонями.

Если он закроет за собой дверь, они окажутся в полутьме, а он этого не хотел. Но разговаривать о том, о чем они разговаривали, при открытой двери, тоже ему претило. Так что же делать? Убедить Паулу подняться наверх?

– По-моему…

Продолжая стоять у открытой двери, поставил ногу на нижнюю ступеньку.

Паула не дала ему закончить фразу. Если уж она решила спуститься, то скорее рухнет ему на голову, чем повернет обратно.

– Я понимаю, зачем ты пришел. Но ничего не выйдет, слышишь? Если немцам так надо, то пусть упекут его в каталажку. Но не понимаю за что, он же ничего плохого не сделал.

– Паула, для них это не играет никакой роли. Они отправят его в концлагерь без малейшего разбирательства. Там его укокошат или уморят голодом.

– А как же я? Если он поедет с вами, что будет со мной? Если я умру с голода, то до этого никому нет дела?

– Чушь. Разумеется, ты тоже поедешь.

– А как быть с собаками?