Воспоминания ангела-хранителя - Виллем Фредерик Херманс

Альберехт посмотрел туда, где только что стояла Мими, но ее на крыше уже не было. Капитулировали?

– Мими!

По-видимому, Мими уже спустилась вниз и не слышала его. Значит, обязанность запереть двери легла теперь на его плечи? Вообще-то он не слишком хорошо знает, как закрываются все эти двери… Но если надо, то он готов… Капитулировали? На ходу взял со стула свою шляпу. Нет, прежде надо выяснить, что Эрик собирается делать.

Ноги у него подкашивались, когда он спускался по лестнице, шел через гостиную, и, выходя из распахивающихся дверей в сад, он думал: «Понятия не имею, как они запираются». Он никогда раньше не слышал, как шумно ступают его ноги по гравию.

Эрик все еще стоял рядом с машиной, у передней дверцы, с Герланд и Мими.

Мими обернулась к Альберехту; она плакала.

– Берт, армия сдалась. Нам конец. Мы разбиты.

– Не может быть!

Он подошел к ним ближе.

– Так и есть, Берт, – сказал Эрик, – но мое решение непоколебимо. Мы отправляемся в Англию.

Альберехт посмотрел сначала на Мими, затем на Герланд. «Мы, – подумал он, – кто мы? Кого он имеет в виду?» Из левого глаза Герланд выкатилась большая слеза, совсем как у Греты Гарбо в заключительной сцене фильма «Королева Кристина».

– У Герланд есть дядя, а у дяди в порту Хук-ван-Холланд есть катер, – сказал Эрик, – он нас переправит. Но промедление смерти подобно.

– И меня тоже? – спросил Альберехт, и ему показалось, что его слова пролетели по воздуху сантиметров десять и обратились в пар.

Но до Эрика они, похоже, долетели.

– Разумеется, – сказал он, – и тебя, и Ренсе, нас всех.

– Все на свете происходит в положенное время, – прошептал я моему подопечному. – Ты уже много дней не отрывал листки календаря. А то знал бы, что написано на сегодняшней страничке: человек предполагает, а Бог располагает. Положись на Господа Бога. Ты уже не рассчитывал оказаться в Англии, а тут видишь какая штука, окажешься там, возможно, завтра.

Положись на Господа Бога? Слово «Бог» вообще уже не проникало в его сознание. О Боге он совсем не думал. «Случайность, – подумал он. – Даже если бы я изначально и пальцем не пошевелил и ни одной извилины не напряг, мои шансы попасть в Англию были бы точно такими же, как теперь, ни на миллиметр меньше. Так чего ради я мучился?»

– Мне еще надо взять кое-что из дома, – сказал Эрик, – и сразу отправляемся.

Он пошел вместе с Мими к двери.

Альберехт остался стоять, руки в карманах, напротив Герланд, вытиравшей платком глаза. Интересно, она тоже собирается в Англию? Или доедет только до Хук-ван-Холланда, чтобы договориться с дядей о переправе? Эрик… Неужели у Эрика хватит духа бежать и с женой, и с любовницей, и хочет ли этого Мими?

В этот миг он более чем когда-либо раньше, почувствовал себя полным ничтожеством по сравнению с Эриком. Герланд убрала платок в сумочку и принялась пудрить носик очень белой пудрой. Бабочка, к которой нельзя прикасаться. А Эрик не побоялся. При этой мысли Альберехт засмущался.

Чтобы сказать хоть что-то, спросил:

– А давно уже известно, что мы капитулировали?

– Точно не знаю.

– И сдаться решили из-за бомбежки Роттердама?

– Они грозились разбомбить и Утрехт, и Гаагу, и Амстердам.

Герланд закрыла пудреницу, но глаза опять наполнились слезами.

– Эрик, когда пришел ко мне, сразу включил радио, и тогда мы услышали это известие. Сдаются все армейские части, кроме расположенных в Зеландии. Про Зеландию диктор отдельно повторил по-немецки, с голландским акцентом. Ausgenommen die Truppen in Seeland.[42]

Рука Альберехта играла в кармане с серебряной коробочкой.

– А у меня радио было выключено, – сказал Альберехт, – поэтому я ни о чем не знал. Хотя у меня есть радио в машине.

Он махнул рукой в сторону своего маленького «рено», стоявшего под сливой; сейчас, когда солнце было уже низко, колеса казались еще желтее, чем днем.

– Сидеть в машине и слушать лично мною составленные новости, – сказал черт. – Отличная мысль! Эрик отправится в Англию с Мими – ведь она, в конце концов, его жена, – а ты останешься здесь с Герланд?

– Все эти радио в машинах обычно не работают, – сказал Альберехт.

– Дайте мне, пожалуйста, закурить! – попросила Герланд.

Он вынул из кармана коробочку с пастилками.

– К сожалению, я не курю.

Открыл коробочку и протянул Герланд. Она грустно улыбнулась и покачала головой. Он сунул мятную пастилку в рот.

Закрываемые окна тихонько постукивали рамами и позвякивали стеклами. Альберехт обернулся и посмотрел на освещенный боковым солнцем фасад дома. Все окна на нем пришли в движение. Одно за другим они отбрасывали на кроны деревьев по солнечному блику и потом затворялись.

Вскоре Мими с Эриком вышли на улицу.

У Мими в руках была высоченная стопка бумаг, а Эрик нес чемоданчик. Мими сразу направилась к машине, а Эрик поставил чемоданчик у двери и вставил ключ в замок. Между тем Мими открыла круглую крышку багажника и положила туда бумаги. Затем снова захлопнула крышку, выпрямилась, подошла на два шага к Альберехту с Герланд, но ничего не сказала.

Так они втроем и стояли у края большого, идеально подстриженного газона. Солнце опустилось еще ниже, и поскольку деревья ему не мешали, протянуло от стоящих рядом с машиной людей тени – необыкновенно длинные, ведь эти тени падали на эту землю в последний раз. Эрик тоже подошел к машине, бросил в нее чемоданчик и протянул Альберехту связку ключей.

– Будь добр, отнеси ключи Лине.

– И что ей сказать?

– Ничего не говори… скажи, пусть ключи пока будут у нее. А я уже поеду, так лучше всего, Герланд будет показывать мне дорогу в Хук-ванн-Холланд. А вы с Мими поезжайте за нами. Только не теряйте меня из виду.

Альберехт взял связку ключей и рысцой побежал к воротам. Его захлестнуло волной звуков на дороге, по которой двигались сотни и сотни людей. Какие только мысли не пронеслись у него в голове. Он подумал об Оттле Линденбаум. «Ах ты, Веверка. Спи сладко, деточка. Будь у меня время тебя похоронить, я бы это сделал. Но если ты останешься лежать там, где лежишь, то это совершенно не играет роли».

Он перешел через дорогу, миновав громко звонящих в звонки велосипедистов, и вошел в сад у Лининого дома. «Я вхожу в этот сад в первый и последний раз в жизни», – подумал он.

– Почему же в последний? – сказал черт. – Что тебе мешает остаться? Ты все равно никогда уже не будешь счастлив с Сиси, даже если найдешь ее там, в Америке. Таких женщин, как Лина, не вдруг найдешь, и муж ее уже погиб, я об этом позаботился.