Война солдата-зенитчика. От студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941-1942 - Юрий Владимиров

В густой траве между окопами можно было также увидеть множество лежавших винтовок со штыками и без них, револьверы и пистолеты в кобурах и карабины. Валялись патронташи с патронами, саперные лопаты, ручные гранаты. Попадались и каски. Особенно в большом количестве лежали выброшенные из сумок противогазы, которые их владельцы, включая и меня, всегда страшно ненавидели, так как фактически эти устройства представляли собой лишь дополнительную и очень неудобную при носке тяжесть. Зато сумки для противогазов – достаточно емкие и непромокаемые, из брезента защитного цвета – были удобны для носки разных личных вещей.

Вся эта картина означала, что почти все оставшиеся в живых участники прошедшего на данном месте боя, кроме нескольких лиц, скрывшихся в лесу, куда мы сейчас направлялись, сдались противнику в плен, побросав все свое личное оружие. Значит, это они утром в количестве около 500 человек сначала длинной колонной, а потом еще небольшой группой прошли по дороге мимо моего окопа.

На той же большой площади с лугом стояли несколько разбитых и полусожженных грузовиков, один из которых вполне мог принадлежать нашей батарее. Но разбираться в этом издалека тогда не было ни возможности, ни времени, ни желания. Однако самым ужасным было то, что распластались на лугу и вне его в разных местах, в разных позах множество убитых, в основном одетых в серые шинели. И только при них можно было увидеть противогазы в сумках.

Мы не стали останавливаться на этом страшном месте и быстро зашагали в лес, так как заметили на дороге немецких мотоциклистов, которые могли открыть по нам огонь из автоматов.

В лесу, в котором, как позже обнаружилось, нашли убежище не только мы, никого не было видно. Здесь мы выбрали себе относительно удобное для расположения место возле речки, в которой протекала чистая и прозрачная вода. Увидев ее, мы все четверо, а особенно я, в первую очередь досыта напились, приложив рот непосредственно к поверхности воды, после чего помылись. Затем разломали на четверых две пачки сухого концентрата из пшенной каши и сгрызли их. Остальной концентрат решили пока приберечь.

После всех этих процедур комиссар попросил лейтенанта и старшину, чтобы те осмотрели и заново перевязали старой же марлей его раненую спину. Сначала он снял с себя шинель, гимнастерку и нижнюю рубашку, а потом сам же начал развязывать бинт, которым, видимо, совсем недавно и наспех был повязан вокруг спины и груди. Этот бинт был сзади весь пропитан запекшейся кровью, но спереди более или менее чист. Лейтенант и старшина окончательно сняли с комиссара марлю, осмотрели переставшую кровоточить рану и перевязали ее обратно так, что испачканная марля не оказалась на ране.

Разумеется, для перевязки требовалось иметь свежий и чистый бинт, а также йод или водный раствор марганцовки, но их у нас не было. Поэтому я вызвался выйти обратно из леса, походить и пошарить по площади с лугом на том же месте бывшего боя, чтобы найти в вещевых мешках убитых какие-либо медикаменты и принести их для комиссара. Кроме того, я подумал, что там попадутся и другие важные вещи, в частности спички, махорка, бумага для цигарок и еще что-либо из съестного. Решил также поискать возле убитых или снять с кого-либо из них для себя шинель и вещевой мешок, найти котелок, кружку, флягу, полотенце, мыло и другие предметы первой необходимости.

Мою инициативу все товарищи одобрили, и я отправился из леса назад, на луг.

Когда я вышел из леса, по проселочной дороге, проходившей между его опушкой и деревней Марьевка, никакого движения людей не было. Поэтому я спокойно зашел на упомянутое поле и стал осторожно ходить мимо убитых и воткнутых штыком в землю винтовок. Сразу же обратил внимание на распластавшийся на спине в свежей и высокой траве труп красивого старшего сержанта лет тридцати, одетого в новенькую и аккуратную зеленую военную фуфайку, которая мне очень понравилась. Под спиной убитого оказался и надетый на плечи и также новый темно-зеленый брезентовый вещевой мешок. Рядом лежали винтовка, противогаз и сумка с ракетницей и патронами к ней.

Подумал: «Эти фуфайка и вещевой мешок – как раз то, что мне надо». Решил их взять у покойного. Расстегнул у него хороший, полностью кожаный поясной ремень и пуговицы на фуфайке и с огромным усилием перевернул со спины на живот тело, чтобы стащить с него сначала вещевой мешок, а затем фуфайку. Мешок без особого труда снял с плеч убитого и отложил в сторону. Но когда начал снимать фуфайку, то под нее из пулевой раны, нанесенной в грудь, почти точно в сердце, стало неожиданно вытекать, заливая спереди всю одежду, очень много крови. Фуфайка перестала быть пригодной для носки.

Осмотрел содержимое вещевого мешка, который был таким же, как ранее у меня. Обнаружил в нем цилиндрический алюминиевый котелок, эмалированную кружку, кусок черного хлеба, копченую рыбу, сумочку с патронами, полотенце, мыло и, главное, несколько пакетов с бинтом и пузырьков с марганцовкой, в которых так нуждался комиссар. К сожалению, в мешке не оказалось спичек и махорки, так как, по-видимому, старший сержант был некурящим.

Взял со спины покойного освободившийся кожаный ремень с патронташем, стеклянной флягой и маленькой саперной лопатой. Удалил с него и сбросил в сторону патронташ и снял лопату. Сбросил с себя свой брезентово-кожаный ремень и перепоясался кожаным ремнем убитого. Надел вещевой мешок со всем содержимым, взял в руки саперную лопату, винтовку с патронами и сумку с ракетницей и потащился с ними обратно в сторону леса.

Огорчило то, что не удалось стать владельцем прекрасной фуфайки. Но вскоре, посмотрев по сторонам, увидел, что на ложе одной воткнутой штыком в землю винтовки висит обычная старая шинель рядового бойца. Завернул со всеми вещами к той шинели, и как раз в это время появились на дороге два немецких мотоциклиста с автоматами. Мне, конечно, при этом следовало сразу залечь в траву и таким образом спрятаться от них, так как они могли меня легко пристрелить, но я не сообразил это сделать и все так же беспечно, в полный рост двигался к шинели. Хорошо еще, что все закончилось благополучно: один мотоциклист, остановив машину, лишь прокричал мне ломано по-русски: «Эй, Иван, Иван, не будь мародер, сдавайсь, иди плен, туда!» – и помахал правой рукой несколько раз, показав направление, в каком мне требуется пойти.

Шинель оказалась мне почти впору, и, надев ее, я продолжил свой путь со всеми остальными вещами в лес. Увидел и тоже взял с собой еще один непустой вещевой мешок, сняв его с другого убитого. Так, в шинели, с двумя вещевыми мешками, лопатой, винтовкой и ракетницей в сумке возвратился к товарищам.

Все они очень обрадовались этому, но пожалели, что я не нашел спички, из-за чего не было возможности покурить, а также приготовить себе в котелке кипяток или горячую кашу из концентрата. Пакеты с бинтом и часть марганцовки отдал комиссару, после чего лейтенант и старшина снова перевязали его рану свежей марлей.

Я заявил, что один новый вещевой мешок с котелком, кружкой, мылом и полотенцем, а также шинель и флягу возьму себе, с чем товарищи согласились. Затем я же предложил им добыть огонь посредством холостого выстрела из ракетницы, сделанного в какой-либо легко возгорающийся предмет. Старшина сказал, что в качестве такого предмета можно использовать длинный жгут, приготовленный из сухой части снятой с комиссара старой окровавленной марли, которую надо обсыпать на всю длину порошком марганцовки.