Горби. Крах советской империи - Строуб Тэлботт

В тоталитарном государстве все непросто, и никто не может считать себя совершенно безгрешным.

Когда нас расспрашивали в то время и впоследствии о жизни в Москве, разговор всегда начинался с вопроса: каково это, постоянно ощущать себя объектом надзора и подслушивания КГБ? И действительно это было постоянным фоном нашей повседневной жизни. В 60-х годах газета «Известия» имела обыкновение публиковать – обычно примерно раз в месяц – неприятно фальшивую историю о недостойном поведении какого-нибудь иностранного дипломата или журналиста. Иногда это была чистейшая выдумка, целью которой было напомнить советским людям о необходимости постоянной бдительности во взаимоотношениях с иностранным врагом. Иногда дело обстояло много хуже. КГБ использовал наркотики, секс и шантаж, чтобы поймать в свои сети ни в чем не повинных иностранцев, чтобы помешать установлению слишком дружественных отношений между иностранцами и русскими. Изредка они ловили настоящего шпиона или, по крайней мере, какого-нибудь безрассудного идеалиста, контрабандой ввозившего в страну Библию или вывозившего из нее подпольную литературу.

В посольстве наши собственные стражи безопасности предостерегли нас о том, что может произойти, если нас поймают «на чем-нибудь таком». Ни одна комната – ни в служебном помещении, ни дома – не была защищена от изощренных подслушивающих устройств КГБ. Младшему персоналу велели держаться подальше от советских граждан. Мы, все остальные, обязаны были докладывать о самом невинном и случайном контакте с тем, чтобы в случае неблагоприятных последствий можно было принять меры.

Все эти предосторожности были оправданными. КГБ часто пытался, и иной раз небезуспешно, играть на личных слабостях сотрудников посольства. Там не видели оснований ослаблять свои усилия после 1985 года, только из-за начала перестройки. Это осложняло жизнь внутри самого посольства. У нас было около ста советских служащих, которых направляло Управление по обслуживанию дипломатического корпуса (УПДК) Министерства иностранных дел.

У КГБ было много способов воздействия на советских служащих, чтобы побудить их доносить о работе посольства, о характере английских сотрудников, взаимоотношениях между ними и их слабостях – финансовых затруднениях, пристрастии к алкоголю и сексу. Должности, занимаемые советскими служащими посольства, хорошо оплачивались и были прочными. Простой угрозы лишить человека работы в посольстве обычно было достаточно, чтобы поставить его на место, не прибегая к более крайним мерам – шантажу или угрозе родственникам. Неудивительно, что английские штатные сотрудники страдали паранойей. Иной раз отдельные смельчаки восставали против того, что они считали ненужными ограничениями, и на этом порой обжигались.

* * *

Постоянные придирки к нашим сотрудникам в Москве вызывали непрерывные скандалы с советским правительством. К этому же приводила и решимость английского правительства подрезать крылышки агентам КГБ в Лондоне. В 1971 году англичане выдворили из Лондона 105 советских чиновников – это была массовая акция очищения страны от реальных или подозреваемых агентов. Кроме того, для оставшихся был установлен численный потолок. Дальнейшие высылки последовали в 1985 году, когда двойной агент КГБ Гордиевский бежал с помощью англичан из Москвы.

В следующем году наступила очередь американцев. Рейган приказал выслать 25 официальных советских представителей, работавших в ООН. Когда русские предприняли ответную меру, он выслал еще 55 человек из Советского посольства в Вашингтоне и Генерального консульства в Сан-Франциско, а также, по примеру англичан, установил предельное число советских представителей, могущих работать в США. Тогда русские отозвали всех советских граждан, работавших в американском посольстве в Москве. Многих из этих несчастных ни та ни другая сторона заранее ни о чем не предупредила, и когда они явились на работу, охранники КГБ попросту выпроводили их за ворота американского посольства. Некоторые из них после этого долгие месяцы оставались безработными. А американским дипломатам пришлось самим убирать свои квартиры и мыть посуду после приемов. Английская и американская печать высмеивала сложившуюся ситуацию. Между тем этот факт был дополнительной нагрузкой, отвлекавшей от дела злосчастных чиновников, которые и так были отчаянно загружены в условиях ускоряющейся перестройки.

* * *

Через восемь месяцев после нашего прибытия в Москву, в пятницу 19 мая 1989 года, я посетил Анатолия Черняева, дипломатического советника Горбачева, с посланием на имя его начальника. Кабинет Черняева находился рядом с кабинетом Горбачева в помещении ЦК КПСС на Старой площади, неподалеку от Лубянки.

Черняев родился в 1921 году в Москве в либерально настроенной семье, взгляды которой определили его будущую позицию в отношении к власти и его политические воззрения. Это был веселый человек с седыми щетинистыми волосами и усами, похожий на английского полковника в отставке. Несмотря на свою внешность, он был несколько романтичен, заразительно смеялся, причем смех этот часто переходил в астматический хрип. Сразу из университета он ушел пехотинцем на войну. Астма чуть не стоила ему жизни, когда у него случился приступ во время патрулирования на ничьей земле. После войны он стал историком, работал в Московском университете, где специализировался по истории английского профсоюзного движения. После смерти Сталина стал работать в аппарате ЦК. Его либеральные идеи окрепли за три года работы в журнале «Проблемы мира и социализма» в Праге. Это было либеральное и интеллектуальное убежище для многих, кому суждено было стать поборниками перемен в Советском Союзе. В брежневские годы он был заместителем начальника Международного отдела ЦК компартии. Однако в то же самое время он поддерживал связи с учеными в области политических наук, экономистами, специалистами по международным делам, жившими в престижных «мозговых центрах», а также с художниками, театральными режиссерами и музыкантами либерального толка. Он, как и они, не был диссидентом. Но и он и они были частью интеллектуального мира, выработавшего «новое мышление», которое принесло практические плоды, когда Горбачев возглавил коммунистическую партию.

В 1986 году Горбачев назначил Черняева своим советником по вопросам внешней политики. Он сопровождал Горбачева во время всех важных внешнеполитических событий до самого конца и ушел вместе с ним в 1991 году в цивилизованную ссылку, в «Горбачевский фонд». Там он написал несколько обстоятельных и весьма содержательных мемуарных работ. В них он с располагающей откровенностью признается, что, в общем, литература и женщины всегда были для него гораздо важнее официальных дел. В этих мемуарах нет попытки оправдаться задним числом. В собственном дневнике Черняев часто критически отзывался о Горбачеве, особенно в последний год. Но он оставался верен стратегическим целям Горбачева. Он стал одним из моих самых полезных посредников, а со временем и близким другом. Он был прямым человеком, который либо говорил мне правду, либо благоразумно хранил молчание.

* * *

Посланием, которое я должен был передать, было письмо от госпожи Тэтчер Горбачеву, информировавшее его о том, что она с большой неохотой санкционировала высылку из Англии десяти советских официальных представителей и трех советских журналистов. Чтобы смягчить удар, указывала она, она решила не прибегать к нашей прежней практике, а просто сократить численность сотрудников советских учреждений в Лондоне. Мы не будем добиваться широкой огласки, говорилось в послании, но Советы занимаются воссозданием в Лондоне своей разведывательной сети, и меры принять необходимо.