Пророчество Корана - Хесус Маэсо де ла Торре

— Разочарование овладевает верующими, сеньор Фортун, — говорил ему один из врачей. — Спокойствие, равновесие, которыми объяснялась удивительная живучесть Гранады, ныне исчезают, потому что нет ничего более обременительного и обидного для народа, чем жизнь, за которую приходится платить золотом. Мы уже по горло сыты унижениями со стороны кастильцев, междоусобицей в семье халифа, а также вероломством и лицемерием вашего короля дона Педро.

Известий из Альгамбры не пришлось ждать долго. На десятый день пребывания сеньор Спинола пригласил его в свой кабинет. Богатый коммерсант ходил взад и вперед, опустив голову и заложив руки за спину. Яго насторожился, предчувствуя осложнения.

— Нет ничего более достойного порицания, чем отказ в помощи другу и спасителю моего двоюродного брата Альдо. Но мне приходится сообщить вам плохие новости, сеньор Яго.

— Слушаю, монсеньор Никколо, — откликнулся врач. — Говорите как есть.

— Illustre signore[184], мне не удалось пообщаться лично ни с кем из королевской семьи, — сказал Спинола. — Говорить о том, что некий почитатель Троицы, или христианин, интересуется встречей с принцессой в серале, было бы дерзостью и вызвало бы недоверие. С подозрением отнеслись бы и к тому, что известный мустамин, неверный, имеющий верительные документы от султана, имеет какие-то интересы во дворце. Так что я переадресовал свои вопросы одному человеку, который обязан мне освобождением.

— И что же ему удалось выяснить?

Генуэзец ответил не сразу, последовала деликатная пауза.

— То, что принцессы Субаиды нет ни в Альгамбре, ни даже в Гранаде. — Слова прозвучали как стук могильной плиты.

Яго был жестоко разочарован, отказываясь верить услышанному. Какая неизвестная причина могла вызвать такое тревожное событие? Субаида стала жертвой политических интриг? В горле сразу пересохло, казалось, мир рушился на его глазах. Новым враждебным веянием накрыло его любимую, это грозило их будущему. Уязвленный в своих самых заветных чувствах, Яго опустил глаза, которые мало-помалу стали затягиваться соленой влагой разочарования. Капризная судьба похитила у него самое дорогое, что он имел в жизни.

Купец внимательно посмотрел на кастильца, поняв, что его слова были причиной такой реакции. В утешение он дружески похлопал его по плечу. — Видя ваше огорчение, я просто обязан дать вам совет. Не отчаивайтесь, выслушайте: я ведь знаю один секрет этого дворца, который известен немногим. В султанате имеют обыкновение ссылать неугодных в Салобренью — прибрежную крепость всего в двух днях пути отсюда. Так поступают с провинившимися или со строптивыми членами правящего клана. Возможно, там находится и особа, которую вы ищете.

— А на основании чего вы полагаете, что Субаида бинт Умар могла каким-то образом не угодить людям своего круга?

— Мне известно совсем немного от одного из людей, допущенных во дворец. Он, помимо прочего, вхож и в личный диван султана. К тому же у меня есть сведения от одного из визирей, имя которого Сайд Мирза. Могу заверить вас, что оба избегают разговоров о вашей принцессе.

— А какова причина ее ссылки? Она совершила какое-то богохульство?

Уже выбирая выражения, чтобы не узявлять душу доктора, генуэзец таинственно произнес:

— Мои доверенные лица отказались говорить о причине, сеньор Фортун. Они лишь сказали, что упоминание ее имени во дворце может навлечь неприятности. Вот еще один совет: не испытывайте на себе гнев султана и забудьте об этой опальной женщине. И даже не стоит о ней наводить справки. Тот, кто попадает в немилость к Юсуфу, например придерживается другого догмата, может закончить свои дни проданным в рабство или будет обтесывать камни в компании воров и вероотступников. Вам известно, что в одном из подземных застенков в Альгамбре заживо, в нечеловеческих условиях, гниют более двух тысяч христиан?

— У этой женщины непокорный характер, она перевернула мою жизнь, и я не отступлюсь от своих намерений. Этого требуют мои глубокие чувства к ней, сеньор Никколо, — твердо возразил Яго.

— Поистине, сердце способно разорвать путы рассудка, — ответил генуэзец с улыбкой.

Яго представлял себе тысячу запутанных и сложных обстоятельств, но менее всего это. Чтобы женщина султанской крови, испытавшая превратности изгнания, заслужила подобную неблагодарность? Нет, о том, что с ней случилось, он должен узнать во что бы то ни стало, даже ценой собственной жизни, с помощью генуэзца или без таковой. Риск составлял часть его жизни с тех пор, как мать отдала его на руки брату Аркадио. Он никогда не сдавался без упорной борьбы.

— Завтра же отбываю на побережье, — решил врач. — И да поможет мне мой аман.

— Если так, я мало чем могу помочь вам, разве что дать надежного провожатого, который приведет вас на место и как-то облегчит поиски Субаиды бинт Умар, потому что здесь нужно уметь изъясняться на умала — эта такая галиматья, на которой между собой говорят здешние иноверцы. И не забывайте: здесь в ходу другие законы и правила, и то, что годится для христианина, в Гранаде может обернуться проступком с непредсказуемыми последствиями. Так что будьте осторожны, amico[185]Яго.

— Сеньор Спинола, я благодарен вам за бескорыстное участие, а с принцессой меня связывает слишком многое. И хотя она опять попала в изгнание, ее глаза притягивают меня, словно нектар заблудшую пчелу.

— Сдается мне, с такой решимостью и бескорыстием вы найдете ее. А для того, кто спас нашего добряка Альдо от «черной смерти», ничего не жалко. Да поможет вам Господь и даст вам силы и мужества, — заключил генуэзец и с чувством пожал ему руку.

* * *

Когда после четырех изнурительных переходов по ущельям и перевалам горных цепей Яго, изможденный и в пыли, прибыл в Салобренью, ему не верилось, что он здоров и целехонек. Отрадой ему стал прекрасный вид, открывшийся со скалы на цветущие и нетронутые луга, поросшие тростником и зелеными кустиками, за которыми раскинулось море цвета пламенеющего индиго. Он побродил в непосредственной близости от крепостной стены, расспрашивая крестьян и гончаров, не знают ли они что-либо о принцессе Субаиде, но те боязливо отмалчивались. Пришлось заняться поисками жилья, а потом снова пытаться что-либо узнать, и это оказалось нелегким делом.

На четвертый день бесплодных поисков, во время сиесты, когда слуга Спинолы уже собирался найти знакомых поденщиков с виноградников и огородов, чтобы вытрясти из них сведения, явился эфиоп, безупречно одетый, с глазами навыкате, черный, как смола, и прямой, как копье, нашел Яго и объявил ему на не очень хорошем арабском:

— Сайида Фатима просит вас следовать за мной. Вам нечего бояться, сеньор.

Яго внимательно оглядел гостя с головы до ног, отметил его богатую зихару из красного шелка, сафьяновые башмаки и красный берет, что выдавало в нем слугу из Альгамбры. Другого выхода, как рискнуть, у него не было, потому что он помнил: султанша Фатима — единственный человек, кому безгранично доверяла Субаида. Приходилось поверить в подлинность приглашения и в то, что за ним не таится смертельная ловушка. И потом: наконец-то после долгого и беспокойного ожидания, когда он уже подумывал уходить отсюда, возникла надежда.