Другая история литературы. От самого начала до наших дней - Дмитрий Калюжный

Много копий там переломалось,

Много копий – сербских и турецких.

Стойко сербы князя защищали,

Юг-Богдан погиб в той битве первым,

Только-только началася битва.

Восемь Юговичей там погибли,

Братьев ни один из них не предал,

До конца они в бою рубились.

Оставался целым только Бошко,

Он скакал со знаменем по полю,

Разгонял он янычар турецких,

Словно сокол голубей пугливых.

Там, где крови было по колено,

Встретил гибель банович Страхиня,

Милош тоже там погиб, царица,

У Ситницы, у реки студеной,

Где погибло очень много турок,

Зарубил султана он Мурада

И посек двенадцать тысяч турок.

Пусть господь спасет весь род юнака,

Жив он будет в памяти у сербов,

Жив он будет в песнях и сказаньях,

Сколько жить и Косову и людям».

И сюда же кстати китайское стихотворение поэта Ду Фу (712–770), линия № 6 «индийско-китайской» синусоиды:

Боевые гремят колесницы,

Кони ржут и ступают несмело.

Людям трудно за ними тащиться

И нести свои луки и стрелы.

Плачут матери, жены и дети:

Им с родными расстаться непросто.

Пыль такая на белом на свете,

Что не видно Саньянского моста.

И солдат теребят за одежду,

Ужасаясь пред близостью битвы:

Здесь Мольба потеряла Надежду,

Вознося в поднебесье Молитвы.

И прохожий у края дороги

Только спросит: «Куда вы идете?»

Отвечают: «На долгие сроки,

Нет конца нашей страшной работе.

Вот юнец был, семье своей дорог.

Сторожил он на Севере реку.

А теперь, хоть ему уж за сорок,

Надо вновь воевать человеку.

Не повязан повязкой мужскою,

Не успел и обряд совершиться,

А вернулся с седой головою,

И опять его гонят к границе.

Стон стоит на просторах Китая.

А зачем императору надо

Жить, границы страны расширяя?

Мы и так не страна, а громада.

Неужели владыка не знает,

Что в обители ханьской державы

Не спасительный рис вырастает,

Вырастают лишь сорные травы?

Разве женщины могут и дети

Взять хозяйство крестьянское в руки?

Просто сил им не хватит на свете,

Хватит только страданья и муки.

Днем и ночью стоим мы на страже

И в песках, и на горных вершинах…

Чем отличны сражения наши

От презренных боев петушиных?

Вот, почтенный, как речью прямою

Говорим мы от горькой досады…

Даже этой свирепой зимою

Отдохнуть не сумели солдаты.

Наши семьи сломила кручина:

Платят подати, платят налоги,

И уже не желаешь ты сына,

Чтоб родился для слез и тревоги.

Дочь родится, годна для работы,

Может, жизнь ее ты и устроишь…

Ну, а сын подрастет, уж его-то

Молодого в могилу зароешь.

Побродил бы ты, как на погосте,

Вдоль нагих берегов Кукунора:

Там белеют солдатские кости.

Уберут их оттуда нескоро.

Плачут души погибших недавно,

Плачут души погибших когда-то,

И в ночи, боевой и бесславной,

Их отчетливо слышат солдаты».

Завершается XV век (линия № 7), начинается век XVI (линия № 8). Один из самых знаменитых писателей этой эпохи Николо Макиавелли сообщает о поражении от Ганнибала при Каннах (216 до н. э., линия № 7) во Второй Пунической войне. Все в его текстах – иносказания. Он пишет про Рим и тут же про римскую Церковь, имея в виду папскую курию. Он не приводит ни одной (!) даты.

«От Тарквинцев до Гракхов – а их разделяет более трехсот лет – смуты в Риме очень редко приводили к изгнаниям, и еще реже к кровопролитию», и т. п. Имеются в виду триста лет с XI по XIV век? Или это просто мифическая цифра?

А вот заявление о влиянии Рима, который легко отождествляется с римской Церковью:

«В древние времена (в XV веке?) тому было немало примеров. Так, при помощи Карла Великого Церковь прогнала лангобардов, бывших чуть ли не королями всей Италии. В наше время она подорвала венецианцев с помощью французов, а потом прогнала французов с помощью швейцарцев».

Или: «Многие римляне, после того как нашествие французов опустошило их родину, переселились в Вейи, вопреки постановлению и предписанию Сената». Комментаторы тут же поправляют: «Макиавелли… сознательно допускал анахронизм, именуя галлов французами: это надо было ему для подчеркивания параллели между галльским нашествием на Древний Рим и походом Карла VIII в Италию». Ну когда же это кончится?!

«… Сама доблесть, которая прежде помещалась в Ассирии, переместилась в Мидию, затем в Персию, а из нее перешла в Италию и Рим». Перечисляя «древние царства», Макиавелли пропускает Македонию. Видимо, и Македония и Италия означали тогда одно и то же – Ромею XIV века, ибо эти земли входили в состав империи.

А в некоторых местах (и это ни для кого не секрет) Макиавелли дополняет Тита Ливия, то есть история, описанная Ливием, известна ему не хуже, чем самому Ливию! Причем сначала средневековые хронологи «вычислили», что Тит Ливий жил в I–II веках н. э., а потом они «поправились», и теперь считается, что он жил в I веке до н. э. Это тоже надо иметь в виду, когда в истории что-то не сходится.

Первая Пуническая война между Римом и Карфагеном, считают, происходила в 264–241 годах до н. э. Римским главнокомандующим был Дуилий. Трудно сказать, чем руководствовался историк Ф. Шахермайр, упоминая Дуилия рядом с именем Александра Македонского, умершего почти за сто лет до Пунических войн, но это одна и та же линия веков, только разных «волн»:

«Некоторые исследователи считают, что только в Финикии Александр понял, какое значение имеет флот во время войны. Надо думать, что роль флота была ясна любому македонянину. И если Александр пренебрегал флотом, то вовсе не потому, что не понимал его значения, а в связи с тем, что перед ним всегда стояли более неотложные задачи. Теперь же Александр без промедления отстранил своего флотоводца, а сам сменил коня на корабль. Он, как Дуилий, взял с собой на корабль гоплитов, чтобы брать на абордаж вражеские суда (македоняне уже научились пользоваться перекидными мостиками). Флотоводцам не понравилось вмешательство в их дела царя и его офицеров, не имевших ни малейшего опыта. Тем не менее, Александр добился полного успеха. Он начал битву, командуя правым флангом… Защитники Тира не рискнули принять открытый бой. Они попытались внезапно атаковать Александра. Казалось, атака удалась, но Александр молниеносной контратакой вырвал у противника победу, нанес его флоту ощутимый урон и загнал в гавань. Больше тирские корабли не важивались выходить в море».