Вкус пепла - Камилла Лэкберг

Рядом с Жанеттой Шарлотта показалась себе очень крупной: рост красотки не превышал метра шестидесяти, и Шарлотта при своих ста семидесяти пяти выглядела великаншей. Фигура Жанетты, не рожавшей двоих детей, выглядела безупречно, и Шарлотта не могла не отметить мысленно, что эту грудь, обтянутую топиком, не нужно поддерживать бюстгальтером. Перед ее глазами встала картина голой Жанетты в постели с Никласом, ласкающим ее идеальную грудь, и она тряхнула головой, чтобы отогнать этот образ. Такого рода самоистязаниям она уже и без того отдала слишком большую дань за прошедшие годы, и теперь подобные картины перестали ее так сильно терзать. В голове у нее жил образ пострашнее этого — плавающая в воде Сара.

Шарлотта заставила себя возвратиться к действительности и спокойным голосом обратилась к Жанетте:

— Я хочу поговорить с вами. Мы можем посидеть за чашечкой кофе?

Она не знала, ожидала ли Жанетта ее прихода или эта ситуация произвела на нее такое дикое впечатление, что она растерялась. Впрочем, лицо Жанетты не выдавало удивления — она только кивнула и направилась на кухню. Следуя за ней, Шарлотта с любопытством оглядывалась по сторонам. Квартира имела ухоженный вид и приблизительно соответствовала ее ожиданиям: маленькая двушка с сосновой мебелью, занавесочки с фестончиками и, как главное украшение, — сувениры из заграничных поездок. Вероятно, ее хозяйка откладывает каждый лишний эре на туристические поездки в южные страны и эти путешествия представляют собой главные события в ее жизни. Кроме того, конечно, нервно и зло добавила мысленно Шарлотта, что она еще спит с женатыми мужчинами. Но ей обязательно требовалось увидеть соперницу своими глазами и узнать, что же это за существа, ради постельных приключений с которыми приносится в жертву семья, дети и порядочность.

К собственному удивлению, Шарлотта почувствовала разочарование. Она всегда представляла себе любовниц Никласа куда более интересными. Жанетта была, конечно, хорошенькая девушка с аппетитной фигуркой, в этом ей не откажешь, но притом такая — Шарлотта не сразу подыскала слово, — такая пустышка. Она не излучала тепла, особой энергетики и, насколько могла судить Шарлотта по впечатлению от нее самой и ее квартиры, по-видимому, не обладала ни характером, ни амбициями, чтобы чего-то добиваться от жизни, а была способна только плыть по течению.

— Вот, — неприветливо сказала хозяйка, ставя перед гостьей чашку кофе.

Затем она села за другой конец стола и начала нервно прихлебывать из своей чашки. Шарлотта обратила внимание на ее длинные ногти с идеальным маникюром — вот еще одна деталь, не встречающаяся в мире мамаш, которые нянчатся с малыми детьми.

— Вы удивлены, что видите меня здесь? — спросила Шарлотта, с напускным спокойствием поглядев на женщину напротив.

Жанетта пожала плечами:

— Не знаю. Может быть. Я о вас как-то не думала.

«По крайней мере, честная», — отметила Шарлотта. Она не могла решить, искренность это была или глупость.

— Вы знали, что Никлас мне о вас рассказал?

Снова тот же равнодушный жест:

— Я так и думала, что рано или поздно это выплывет наружу.

— Почему вы так думали?

— Народ у нас много болтает. Всегда найдется кто-нибудь, кто что-то видел, и тогда ему не терпится с кем-нибудь поделиться.

— Похоже, что вам не впервой играть в эти игры.

На губах Жанетты промелькнула улыбка:

— Разве я виновата, что все лучшие, как правило, уже заняты! Хотя их это не слишком-то беспокоит.

Шарлотта сощурилась:

— Так значит, и Никласа это не очень-то беспокоило? Тот факт, что он женат и что у него двое детей? — Она запнулась на слове «двое» и поняла, что подавленные чувства вот-вот готовы снова прорваться, но кое-как с собой совладала.

Заметив запинку Шарлотты, Жанетта, очевидно, вспомнила о том, что следует проявить сочувствие, и заученно произнесла:

— Я искренне соболезную вам по поводу вашей дочери. По поводу Сары.

— Благодарю, но не смейте произносить имя моей дочери, — ответила Шарлотта таким ледяным тоном, что Жанетта вздрогнула и, потупившись, принялась помешивать ложечкой в чашке.

— Ответьте мне лучше: беспокоился ли Никлас когда-нибудь по поводу того, что он спит с вами, тогда как дома его ждет семья?

— Он о вас не говорил, — уклончиво ответила Жанетта.

— Никогда?

— У нас были другие занятия и кроме разговоров, — вырвалось у Жанетты, прежде чем она успела подумать о том, что хотя бы из чувства приличия ей следовало держаться поскромнее.

Шарлотта посмотрела на нее с отвращением. Но еще большее отвращение и презрение вызывал у нее Никлас, готовый бросить все, что было у них, за это вот: глупую, ограниченную девицу, которая только потому, что однажды в старших классах ее избрали Люсией,[15]вообразила, будто весь мир лежит у ее ног. Да, этот тип женщин был Шарлотте знаком. От усиленного внимания, оказанного ей в том возрасте, когда личность наиболее внушаема, ее эго непомерно раздулось. Для таких девушек, как Жанетта, не имело никакого значение то, что они берут чужое, не принадлежащее им, причиняя страдания другому человеку.

Шарлотта встала. Она уже пожалела о том, что пришла сюда. Ей было бы приятнее представлять себе любовницу Никласа красивой, умной, страстной женщиной. Человеком, способным испытывать сочувствие к сопернице. Но эта была просто пошлой девицей. Когда она представляла себе Никласа с Жанеттой, ей становилось тошно от этой картины, и Шарлотта чувствовала, что остатки уважения к мужу тают в ней с каждой секундой.

— Не надо меня провожать, — сказала она и вышла, оставив Жанетту за кухонным столом.

По пути она «нечаянно» задела стоявшего на тумбочке в прихожей керамического ослика с надписью «Lanzarote 1998». Он упал на пол и разбился вдребезги. «Осла за осла», — мстительно подумала Шарлотта и, с наслаждением топча осколки, вышла за порог и захлопнула за собой дверь.

Фьельбака, 1928 год

Катастрофа разразилась однажды в понедельник. Пароход в Америку отплывал из Гётеборга в пятницу, и почти все пожитки были уже упакованы. Андерс послал Агнес в лавку купить кое-какие вещи, которые, как он считал, понадобятся им «over there», и на этот раз в виде исключения доверил ей деньги.

Выйдя с полной корзиной покупок, она завернула за угол и начала подниматься по склону. Не доходя до дома, она услышала крики и прибавила шагу. Уже неподалеку от своего жилища она увидела дым, и он становился все гуще. Агнес кинула корзину и бегом бросилась к дому. Перед ней предстало зрелище пожара: большие языки пламени вырывались из окон, а перед зданием, как одуревшие куры, метались люди; мужчины и некоторые из женщин бегали с ведрами, остальные, схватившись за голову, в панике голосили. Огонь перекинулся на несколько соседних построек и, казалось, охватил уже большую часть квартала, распространяясь с немыслимой быстротой. Агнес смотрела с открытым ртом и выпученными от ужаса глазами — она ведь очутилась перед этой сценой совершенно неподготовленная.