Сталин и Гитлер - Ричард Овери

Когда в сентябре 1936 года на съезде партии Гитлер публично объявил о реконструкции Берлина, он дал ясно понять о своей приверженности идее огромного города, которому предстояло стать центром «Нового порядка». В своем всеобъемлющем законе, принятом 4 октября 1937 года, о «реконструкции германских городов» он отдавал приоритет столице. В начале 1937 года он назначил любимца партии, молодого архитектора Альберта Шпеера, на должность с очень длинным названием «Генеральный инспектор по строительству для обновления столицы»20. Шпееру было всего 32 года, он уже попал на глаза Гитлеру, работая ранее над строительством партийных зданий в 1930-х годах. Высокий, с приятной внешностью, скорее нескладный, честолюбивый молодой Шпеер сумел установить с Гитлером такие взаимоотношения, которым завидовали другие партийные лидеры. Перестройке Берлина Гитлер уделял большое внимание. Буквально накануне окончания войны, когда модель Фольксхалле была уже перенесена в Führerbunker, он проводил часы рядом с ней. Себя он видел «мастером-строителем» германского народа, который строит «Новый порядок» в буквальном смысле этого слова21.

Сталин также уделял много внимания реконструкции Москвы, начав с того, что позволил разрушить несколько самых больших и красивых церквей. В конце 1930-х годов Центральный комитет партии создал комиссию, которая должна была изучить возможности улучшения московских городских служб. Сталин не пропустил ни одного заседания этой комиссии, что было для него необычно; он внимательно слушал выступления инженеров о водоснабжении, строительстве улиц, ремонте мостов и расчистке трущоб. В конце концов комиссия согласовала основной проект, включавший строительство канала, соединяющего реки Москву и Волгу, строительство московского метро и Генеральный план реконструкции центра Москвы, благоразумно названный «Сталинским»22. Авторам плана и архитекторам был дан год, начиная с октября 1931 года, на подготовку окончательного проекта столицы мирового социализма, который должен был отражать желание Сталина строить в тесной взаимосвязи и в «соответствии с принятым планом». Его одержимость опрятностью городов получила отражение в инструкции к плану, предписывающей, чтобы «линии улиц и площадей были четко очерчены», и это указание стало «непререкаемым законом»23. Однако вновь ни одно из ста пятидесяти предложений не удовлетворило советское руководство, и в 1932 году глава градостроительного комитета Владимир Семенов получил указание создавать проекты без всяких модернистских экспериментов и стремлений к деурбанизации, характерных для всех проектов, потерпевших неудачу. К 1933 году была готова гипсовая модель, и после месяцев дискуссий она получила осторожное одобрение в ходе специально организованной встречи в Кремле, когда Сталин, стоя перед огромной картой столицы, излагал специалистам свой взгляд на будущее города.

10 июля 1935 года Сталин и Молотов подписали резолюцию Центрального комитета «О Генеральном плане реконструкции Москвы». Это была программа, рассчитанная на десять лет, которая увеличивала площадь города более чем вдвое. Центральные районы столицы должны были пересекаться, как и в новом Берлине, лучами широких магистральных улиц и раскрываться широкими площадями для массовых мероприятий. Вдоль магистралей предполагалось построить монументальные административные здания и жилые корпуса в стиле влиятельного в то время неоклассического французского архитектора Огюста Перро, скорее приукрашенном, чем функциональном, служившем отголоском прошлого, но использующем технику нового времени24. За период между 1935 годом и началом войны в небо взметнулся целый выводок новых зданий. Все они должны были быть представлены взволнованными авторами Сталину. И, стремясь угодить мнению вождя и построить все как можно ближе к его представлениям, авторы проектов так перенервничали, что огромная гостиница «Москва» с ее излишне классическим стилем с портиками и галереями, которые можно обнаружить и в плане Берлина, была построена так, что два ее боковых крыла оказались спроектированы в совершенно различном стиле, поскольку Сталин по ошибке одобрил одновременно два отдельных проекта, положеные ему на стол25.

План реконструкции Москвы был реализован в большей мере, чем план Берлина. Строительство канала Волга-Москва началось в 1933 году и завершилось через четыре года, велось оно руками целой армии заключенных лагерей, тысячи из которых погибли на этой стройке. Строители канала получили прозвище «зэки» от «заключенный каналоармеец», но вскоре этот термин стал применяться ко всем лагерным заключенным вообще26. Труд зэков также использовался при строительстве метро в Москве. Оно должно было стать памятником новой социалистической эры, с пещерного типа неоклассическими станциями, мозаикой и экстравагантным декором. Цель заключалась в том, чтобы каждый, кто входил в метро, был поражен величием пролетарского государства: «Каждый шуруп здесь, – хвастался Каганович, – это шуруп социализма»27. И после войны Сталин продолжал активно интересоваться обликом обновленной столицы. Сталинский монументализм достиг своей вершины в конце 1940-х годов, когда были возведены так называемые высотные здания, разбросанные по разным районам Москвы согласно схеме, которую разметил сам Сталин. Громадное здание Московского государственного университета начало возводиться в 1949 году, и его строительство было завершено в год смерти вождя, став последним утопическим зданием сталинской эпохи. Экстравагантное здание, построенное рабочими, пленниками войны, размещенными в трех лагерях на окраине города, своей архитектурой перекликалось с заброшенным Дворцом Советов28. Это был несомненный шедевр сталинизма.

Столицы двух государств оказались в эпицентре более амбициозных и всеобъемлющих программ государственного строительства. В Германии партия выдвинула несколько различных подходов к взгляду на идеальную среду, но тех, кто предпочитал фокусироваться на идиллической деревенской жизни как отражении сути германского духа, выступая за децентрализацию городской среды, ожидало разочарование. Гитлер был непреклонен в своем предпочтении городов, которые, по его мнению, должны были стать центрами партийной власти и выражением германского духа. Он связывал программу реконструкции с более широкими планами строительства того, что называлось Народная коммуна. Здания, как он говорил своим слушателям в 1937 году, будут давать людям чувство единения, силы и общности: «Они будут наполнять граждан нашей страны постоянным чувством самосознания того, что значит быть немцем!»29 Личные предпочтения Гитлера заключались в органическом сочетании городской и сельской сред, связанных воедино новой сетью современных скоростных шоссе. Этот пространственный комплекс был разработан автором партийной программы Готфридом Федером в его книге «Die neue Stadt» [Новый город], опубликованной в 1939 году. Федер мечтал об идеальном городе с населением 20 000 человек, сочетающем в себе «и большой город, и деревню»30. В идеальном городе, «Городе – Х», задуманном Альбертом Шпеером, обширные пространства с городскими строениями изящно перемежались территориями парков и лесными массивами31.

В основе архитектуры национал-социализма лежала концепция органической среды, привязанной к комплексу социальных и политических принципов. В соответствии с законом 1937 года, давшим старт реконструкции Берлина, Гитлер выделил еще 17 местностей, на которых в будущем должны были вырасти образцовые города. Основные метрополии, на которые пал выбор и которым предстояло стать «городами фюрера», были Мюнхен (в котором Германн Гислер спроектировал купол для нового железнодорожного вокзала, по размеру превышающий будущий купол Народного холла), Линц, Гамбург и Нюрнберг, а также новый, промышленный город Вольфсбург, строительство которого началось с нуля и где, в образцовом городе рабочих, планировалось выпускать по 1,5 миллиона автомобилей в год. Кроме того, были выбраны двенадцать гау-столиц: Аугсбург, Байройт, Бреслау, Дрезден, Дюссельдорф, Кельн, Мюнстер, Штетин, Веймар и Вюрцбург в Германии; Гарц и Зальцбург были добавлены после присоединения Австрии в 1938 году32. Каждый из этих городов должен был иметь, подобно городам Римской империи, стандартную планировку центральной части: широкие, расходящиеся лучами дороги для маршей людей в направлении к форуму, где должна была находиться большая площадь для массовых собраний и конгресс-холл. Размер площадей и залов по замыслу авторов должны были соответствовать значимости каждого центра. Площадь Веймара должна была вмещать 60 000 человек, площадь Дрездена – 300 000, Берлина – полмиллиона; вместимость народного зала Веймара должна была быть, согласно выпавшей на него квоте, 15 000 человек, зал в Дрездене удостоился квоты в 40 000 человек, а в Берлине – 200 000 человек33.