Разносчик порнографии - Виктор Мельников

В этот момент, видимо, Машка вызвала ментов.

Кошкин налил себе и Резе остатки водки. Теперь они не прятались. Выпили.

Я обернулся, посмотрел на Олю. Она была невозмутима.

– Покурим? – спросил я у Кошкина.

– Покурим! – сказал он громко, обращаясь, видимо, к жене.

Мы вышли на улицу. Снега намело достаточно. Давно такой снежной зимы не было. Я достал зажигалку, закурил и увидел подъезжающую машину ментов.

Вышла жена Кошкина. В тот самый момент, когда менты вывались из машины. Их было четверо. Два полицейских, два казака. Новенькая иномарка сверкала свежей надписью «полиция».

– Кто здесь бушует? – спросил, видимо, старший.

– Он, – сказала Оля и показала на мужа.

– Гражданин, пройдёмте!

И тут началось! Кошкин имел невиданную силу. Он не бил полицейских и казаков не бил – он их отталкивал. Они отлетали от него, как теннисные мячики, бьющиеся об ракетку на тренировке, падали в снег, вскакивали, снова бросались в игру, не в бой, но ничего не могли поделать. Пока один из них не вызвал подмогу.

Восемь человек с трудом скрутили Кошкина, посадили в машину.

Там он успокоился.

Я и Резя зашли в забегаловку. Оля с нами. Я взял себе ещё пива.

Резя спросил у Оли:

– Зачем пришла?

– Захотела и пришла.

Жена Кошкина, как мне показалось, не была пьяной. Но лучше бы она здесь не появлялась. Изо рта у неё так же нехорошо пахло парным молоком.

– У меня сын работает в полиции. Он папашу любит, освободит.

Минут через двадцать зашёл полицай, обратился к нам:

– Забирайте! Он идти не может.

Действительно, Кошкин идти не мог сам. Он падал. Силы все, наверное, отдал, раскидывая ментов. Плюс алкоголь.

Жил он рядом от забегаловки. И мы с Резей потащили еле живого Кошкина домой.

– В гараж его! – приказала жена.

– Замерзнет, – сказал я.

– Гараж отапливается.

Действительно, гараж оказался тёплый, в углу стоял старый диван.

Я уложил Кошкина на правый бок, чтобы, если сблюёт, не захлебнулся.

Вместе с Резей мы пошли домой. Оля увязалась с нами. Мы шли впереди, она сзади. Напротив забегаловки стоял полицейский автомобиль. В нём никого не было. Полицейские допрашивали Аню и Машку внутри забегаловки. Подмога уехала на втором автомобиле.

И тут я услыхал глухой стук, обернулся. Резя тоже смотрел на жену Кошкина. Она ногой – эдакая каратистка – ломала стекло заднего вида полицейского автомобиля.

Ей это удалось. С третьего удара.

Полицейские вышли, когда она руками доламывала зеркало. Один из них заломил ей руку, и сделал это так резко, что разорвал по шву рукав кожаной куртки, она завизжала почему-то: «Насилуют!».

В отделении Резя говорил, что это не она, кто-то другой. Я молчал, говорил, что ничего не видел. Честно, мне было срать на Олю, срать на зеркало заднего вида полицейской машины, которое дорого стоит. Моя роль второго плана была сыграна, хорошо ли, плохо – похуй! Я не хотел не во что ввязываться, я пришёл выпить пива! Но, видимо, поколение семидесятых – это поколение наркоманов, алкоголиков, «вояк» на Кавказе, чьи жизни сгорели бенгальским огнём в чьих-то руках. Кто выжил – сопротивляется. Или пытается это делать.

Когда один из полицейских спросил у меня: «Чего молчишь, ты?» – я сказал:

– Недолюбливаю я вас.

Он спросил:

– Почему? Мне приходится работать с туберкулёзниками, с алкашами, с бомжами, с наркоманами… с преступниками…

Я ничего не ответил. Он сказал так, что – туберкулёзники, алкаши и бомжи у него превратились в преступников. Неудачники стали преступниками. Интересно, кто же я на самом деле?

И снова противоречия: я и менты, где я – это я, а менты – это власть: я власть – ненавижу! Я чаще бываю прав, но бесправный…

А ведь и я могу оказаться на месте того же алкаша или бомжа.

Домой вернулся под утро. Так и не уснул. В восемь утра пошёл на работу.

2013 год

Не завязывай дружбы с неиспытанным человеком.

Чеченская поговорка

Башарин Олег позвонил в конце дня – я ещё работал, – на сотовый телефон, уточнил, как дела, давно не виделись, справился о моём здоровье; я ответил, всё прекрасно. Потом он спросил: ключи от квартиры дашь? Последний раз, а?.. Олег часто пользовался моей жилплощадью, когда знакомился с очередной девушкой. Мне это не особо нравилось, скажу. Приходилось стирать постельное бельё, включая на стиральной машинке функцию «кипячение». Но я ему шёл на уступки.

Будучи женатым, Башарин под всяким предлогом уходил от жены часа на два-три. Уходил ко мне. Я сказал, без проблем, во сколько заедешь за ключами? В ответ услышал, в шесть, так устроит… Алексей Васильевич?.. Ебаться, как нравится мне это слово «любоффь»!..

По имени отчеству Олег не называл меня никогда. Я переспросил, чего так официально? Он ответил, что в курсе о моём назначении, и добавил: растёшь! Кстати, меня он этой фальшивой «официальщиной» не тронул. Каждый врёт в меру своей надобности. Я бы ему и так бы ключи отдал. Но такой он был человек.

Рабочий день закончился. Я вышел из офиса, Башарин ждал меня прямо у парадного входа. Я протянул ему ключи.

– Может, тебя подвезти куда-нибудь? Машину ещё не купил?

– И не куплю, сам знаешь… А у тебя опять новое авто!

– Вечный ты пассажир – куда?

Я посмотрел на часы.

– В кинотеатр, пожалуй.

В автомобиле на пассажирском месте рядом с водительским местом сидела девушка. Я сел сзади, поздоровался.

– Маша, – сказала она, повернувшись ко мне. Её лицо было идеальным. Глаза светились. Бровки вздёрнуты, как будто удивилась, завидев меня. Создалось впечатление, что она играет роль, у неё получается, но она – это не она. Но сколь игриво девушка не выглядела, это запросто могло ничего не значить. Для Олега. А для меня и подавно.

– Алексей Васильевич, – за меня сказал Башарин. – Знакомьтесь.

– Да, он самый, – я постарался сделать равнодушным голос, но, видимо, ничего не получилось. Маша протянула руку, она была в перчатке из тонкой кожи, я взял её в свою ладонь.

– Воспитанный мужчина не сделает замечание женщине, не снявшей перчатку.

Мы выехали на проспект. Новый «фольксваген», казалось, не дышал – так тихо работал двигатель. Автомобиль явно был совсем новый, недавно купленный в автосалоне, а я равнодушный к этой покупке. Олег знал мою нелюбовь к автомобилям, поэтому не стал хвастаться.