Сладкая месть - Барбара Картленд

— Это другое дело! Проходите!

Хозяйка, болезненная на вид, худая женщина, повела Джин по обшарпанной грязной лестнице на самый верх и показала ей крохотную комнатку со скромной мебелью.

— Вообще-то это комната на двоих! — проговорила она с вызовом, будто уже заранее предвидела некие возражения со стороны девушки. — А потому дешевле чем за тридцать пять шиллингов в неделю я ее не сдаю. Если будете столоваться у меня, тогда еще две гинеи. Ну и разумеется, ванна тоже за отдельную плату.

— Согласна! — устало сказала Джин. Конечно, цена была слишком высока. Можно сказать, она была неподъемной для нее в нынешней ситуации, но сил на то, чтобы торговаться, уже не было.

— Ужинать будете? — поинтересовалась хозяйка.

— Нет, спасибо! — ответила Джин, чувствуя, как ее тошнит уже при одном упоминании о еде. Больше всего на свете ей сейчас хотелось остаться одной.

Хозяйка удалилась, а Джин, поставив чемодан на пол, огляделась и вдруг поймала свое отражение в зеркале на туалетном столике. С зеркала на нее смотрела бедно одетая незнакомка с намокшими прядями волос, свисающими в беспорядке из-под шляпы, с побелевшим от холода и таким несчастным лицом, что, глядя на нее, хотелось заплакать. Разве она знает эту девушку? Нет! Зато она чувствует, как у этой незнакомки болит сейчас сердце. Джин в изнеможении опустилась на единственный стул и закрыла лицо руками.

Толли негромко насвистывал веселый мотивчик, заканчивая вечерний туалет. Последний штрих — алая гвоздика в петлицу смокинга. Впереди его ждет чудесный вечер! Он мечтал о нем с самого раннего утра, с того момента, как покинул Сент-Мориц.

В самолете он думал о Джин. «Кажется, — заключил он с некоторым удивлением, — я наконец-то нашел именно то, что искал». И странное возбуждение, которое не оставляло его все последние дни, яснее слов говорило ему о том, что он вступает в новую полосу своей жизни. Впрочем, конечные цели этого нового приключения были еще не вполне ему ясны. И в этой неопределенности тоже была своя прелесть. Она делала предстоящую встречу с Джин еще более романтичной и непредсказуемой.

Толли всегда доказывал друзьям, что Дон Жуан — совсем не распутник, как его привыкли изображать на сцене. Несчастный герой был самым обычным идеалистом, который всю жизнь был занят поисками совершенной женщины. И в этом, считал Толли, он схож с прославленным героем. Разве не толкало его вперед именно стремление к совершенству во всем, что он делал? Так было и на фронте, так было и в жизни. Он хотел найти идеальную спутницу.

И вот сейчас Джин. Чего он хочет от нее? Пожалуй, он и сам затруднился бы дать однозначный ответ. Но одно он знал: эта девушка интригует его своей неожиданностью, своей непохожестью на тех молодых особ, которых он знавал раньше. И его интерес к ней проснулся задолго до того, как он сам это осознал, обнаружив в один прекрасный день, что все его мысли заняты Джин. И еще одно поистине поразительное обстоятельство, связанное с ней: она смогла вернуть душевный покой его матери, дав ей утешение и подарив надежду. Нет, что ни говори, а Джин особенная девушка!

Не потому ли стал так стремительно таять его интерес к Мелии, задался он вполне резонным вопросом. Вряд ли им двигало лишь одно желание отомстить обидчице, и вряд ли он намеренно действовал по известной схеме, согласно которой лучшее лекарство от любви — это новая любовь. Скорее всего, он сам заблуждался в своих чувствах к Мелии. Им руководила не столько истинная любовь, сколько азарт и честолюбивое желание заполучить в жены девушку, внимания которой добиваются самые блестящие молодые люди. Да, мама права! Он никогда не любил Мелию по-настоящему. Он восхищался ее красотой, хотел обладать ею, как коллекционеры хотят иметь в своем собрании редкую картину или иной раритет. Но вот они получают долгожданное сокровище, и ничего не меняется в их жизни, и сама их жизнь не становится счастливее.

Вот так и с прелестной женщиной! Можно обладать красавицей, можно страстно сжимать ее в своих объятиях, можно получать наслаждение и физическое удовлетворение, но твоя душа и твой ум по-прежнему свободны и жаждут чего-то иного. Чего? Это он и намеревался узнать, стремительно сорвавшись из Швейцарии в Лондон.

За время разлуки с Джин ее образ претерпел изменения в глазах Толли. Кого он раньше видел? Милую, славную девушку. Несомненно хорошенькую. К тому же она очень выручила его. Она ему нравилась, это правда. А потому он с удовольствием оказывал ей знаки внимания и делал для нее всякие приятные вещи. Ему нравилась ее естественность, ее чистота и детская непосредственность. Но дальше этого дело не шло. Она не вызвала в нем ни желания, ни стремления узнать ее лучше.

«А может, я преувеличиваю?» — спрашивал он себя, рассеянно глядя из иллюминатора на сплошную пелену облаков внизу. И тут же вспомнил, как сдержанно отреагировала мать на его сообщение о том, что он срочно вылетает в Лондон. Кстати, и Джеральд тоже не стал приставать к нему с вопросами, почему это он вдруг сорвался с места и ни с того ни с сего мчится в Лондон.

— Я вернусь через пару дней, — сказал он другу. — Тебе можно будет лететь домой только через неделю. Так что придется потерпеть, старина, еще целых семь дней!

Он ожидал возражений, протестов, расспросов, но реакция Джеральда была спокойной.

Как и Маргарет, он промолчал.

— Счастливого пути! — Мать обняла его и добавила: — В газетах пишут, что над Ла-Маншем — сильный туман.

— Не волнуйся, мама! — поспешил успокоить ее Толли. — Все будет хорошо!

Разговор происходил поздно вечером. Толли не хотел будить Маргарет рано утром и зашел к матери, чтобы попрощаться. Несмотря на поздний час, мать еще не ложилась.

— Мама, я могу быть за тебя спокоен?

— Конечно, дорогой! — Маргарет тепло улыбнулась ему, и Толли подумал, что, судя по всему, теперь он может не тревожиться за мать.

— Передать от тебя привет Джин?

— Конечно! Я сегодня написала ей письмо. Постаралась, по мере своих скромных возможностей, выразить благодарность за все то, что она для меня сделала. Скажи, что я с нетерпением жду встречи с ней.

— Может, пригласим ее погостить к нам в Грейстоунз, когда ты вернешься домой?

— Отличная мысль, сынок!

Маргарет не добавила ни слова, и Толли понял, что она сделала это намеренно.

— Я непременно расскажу ей о тех переменах, которые произошли с тобой, — начал он неуверенным тоном. — Ты не против?

— Против? — искренне удивилась мать. — С чего ты взял? Джин ты можешь рассказать все!

Она… она поймет!

У Толли уже готов был сорваться вопрос, почему она так уверена. Почему Джин, совсем еще юная девушка, о существовании которой никто из них и не подозревал пару месяцев назад, почему она поймет? И почему она так стремительно и прочно вошла в их жизнь? Но момент для серьезного разговора был неподходящий, а потому он просто поцеловал мать, пожелал ей доброй ночи и пошел к себе.