Память Вавилона - Кристель Дабо

– Я украл книгу, – повторил профессор Вольф. – В спешке схватил один том, спрятал его под курткой и ушел, ускользнув от бдительных ушей miss Сайленс. Только придя домой, я наконец осознал, что я наделал, – нехотя продолжал он, отводя взгляд. – Когда я произносил внесенные в Индекс слова или собирал запрещенные предметы, я не чувствовал себя виновным. Но украсть… Теперь я оправдывал мемориалистов, не считавших меня достойным именоваться профессором. Я решил сообщить Лорду Генри, что готов заплатить солидный штраф за кражу, объяснить ему свои побуждения и разоблачить miss Сайленс. Этот Лорд никогда не слыл сентиментальным, но он всегда противился уничтожению книг.

Офелия с трудом сглотнула слюну. Каждый раз, когда речь заходила о Торне, ей казалось, что внутри у нее что-то обрывается.

Профессор Вольф поморщился, на лице его появилась беспомощная улыбка.

– Я ничего не сделал. Не связался с Лордом Генри. Никого не разоблачил. Вместо этого я своими руками прочел книгу.

Лицо профессора приняло такое жесткое выражение, что Офелия и Октавио переглянулись. Вольф резко побледнел. По его черным бакенбардам струился пот. Чем ближе он подходил к развязке своей истории, тем труднее ему становилось говорить. Дрожь профессора передалась гипсовому воротнику и раскладушке.

– And?[44] – выразительно спросил Октавио. – Похищенная вами книга оказалась такой давней, как вы и предполагали? Вы были правы?

Его вопросы помогли профессору Вольфу продолжить рассказ.

– Нет, молодой человек. Я ошибся. Причем настолько, что поначалу сам себе не поверил. Книги Е. Д. имели гораздо более древнее происхождение.

Профессор сунул руку под матрас своей раскладушки и вытащил оттуда пачку сигарет, наверняка купленных на черном рынке. Увидев вспыхнувший в полумраке огонек зажигалки, Офелия сообразила, что за стенами оранжереи сгустились сумерки. Воздух, казалось, замер: ни дуновения ветерка, ни стрекота насекомых.

– Книги Е. Д. написаны не после Раскола, – выпустив облако табачного дыма, объявил профессор Вольф. – Они написаны до него.

Офелию словно током ударило. Она почувствовала, как по спине побежали мурашки.

– Это невозможно! – воскликнул Октавио.

В сигаретном дыму голос профессора Вольфа звучал безжизненно, словно голос призрака.

– Я тоже так думал. Отрезав уголок страницы, я отдал его на экспертизу одному из своих коллег, не сказав ему, где я его раздобыл. Он подтвердил мое заключение. Состав бумаги не похож ни на один из известных нам, а ее прочность не поддается воображению. Иными словами, – отчетливо произнес профессор Вольф, – сказки Е. Д. не описывали новый мир. Они его предвосхищали.

У Офелии закружилась голова; ей показалось, что стул под ней зашатался и вот-вот упадет в бездну. В последний раз она испытывала подобное чувство, когда прочла Книгу Фарука.

– Раскол, ковчеги, Семьи, мир, каким мы его сегодня знаем… – перечислял профессор, – все запланировано. И Е. Д. это знал.

– Невозможно, – повторил Октавио.

В вечерней мгле его глаза сверкали подобно глазам зверя.

Профессор Вольф затушил сигарету, крошечная искра погасла. Его следующие слова прозвучали как телеграфное сообщение.

– Книги Е. Д. таят угрозу. Из-за них моя жизнь рухнула. В буквальном смысле. С высоты лестницы.

– Кто? – нетерпеливо спросила Офелия. – Кто вас столкнул?

В темноте слышалось учащенное дыхание профессора Вольфа.

– Он меня не толкал. Ему не нужно этого делать. Он просто появился передо мной… возник ниоткуда. Ему не пришлось ни касаться меня, ни говорить со мной. Одно лишь его присутствие меня…

Он замолчал. Не надо было ему этого говорить. Ужас сдавил ему горло.

– Хотите знать, что самое смешное в моей истории? То, что я даже не помню, на что он похож. Помню, как я поднимался по лестнице к себе в спальню. Он ждал меня наверху, на площадке. А потом… не знаю… все словно в кошмарном тумане… нет… в самой гуще кошмарного тумана. Сплошной мрак, ни единого звука. Бездна абсурда. Небытие во всем его ужасе. – Начав задыхаться, профессор Вольф прервался и медленно сделал глубокий вдох. – На следующий день квартирная хозяйка нашла меня у подножия лестницы. С разбитым телом и истерзанной душой. Потом я обнаружил: книги, которую я украл, у меня больше нет. Спустя некоторое время я узнал, что ее вернули на полку, на прежнее место. В Мемориале, похоже, никто ничего не заметил. На Вавилоне люди видят только то, что хотят видеть.

Профессор встал, и его раскладушка опять скрипнула – на сей раз с облегчением.

– Такова моя истина, – скорбно произнес он. – Мне больше нечего вам рассказать, разве что поплакаться в жилетку. Когда я узнал о новой трагедии в Мемориале, я трусливо бросил свою квартиру и заперся здесь. Я боялся, ужасно боялся, что он вернется и придет ко мне. Я не понимаю ни кто он, ни чего он хочет. Единственное, в чем я убежден, – сплюнув сквозь зубы, зловеще произнес Вольф, – так это в том, что вызвали его сюда вы.

Слова из ее сна ударили Офелию, как хлыстом. Если ты ищешь Е. Д., тебя найдет Другой.

– Я догадываюсь, чего он хочет, – прошептала девушка. – Miss Сайленс бросила все книги Е. Д. в мусоросжигатель, и это, без сомнения, заставило его… нет… испугало его. Все книги, – громко повторила она, не давая Октавио и профессору Вольфу прервать ее, как они уже собирались сделать. – Все, за исключением одной. «Эры чудес». Она избежала уничтожения и исчезла из Мемориала. Мне кажется, ваш таинственный посетитель разыскивает именно сочинения Е. Д. А Медиана и Бесстрашный, сами того не ведая, встали у него на пути…

Слова Офелии замерли в воздухе. Тишина, окутавшая всех трех собеседников, казалась столь же непроницаемой, как и спустившаяся наконец ночь. Теперь единственным источником света в оранжерее остались широко раскрытые глаза Октавио.

Тень профессора Вольфа пришла в движение. Офелия сумела поймать корзиночку, брошенную профессором ей на колени. Из корзинки исходил густой аромат инжира.

– Ешьте и ложитесь спать, а я покараулю. В такой час вы не найдете ни одного трамаэро, который доставил бы вас в Школу. Главное, не подходите к раскладушке, – буркнул он, удаляясь. – Если кто-нибудь, кроме меня, ляжет на нее, она захлопнется, как раковина устрицы.

Всю ночь Офелия пыталась разглядеть звезды сквозь грязные стекла оранжереи. Среди растительности иногда мелькал огонек – это профессор Вольф затягивался сигаретой. Рассказ профессора не оправдал ее надежд. Разумеется, ужасно, если Раскол и образование Семей были запланированы заранее. Но Офелия по-прежнему не знала, кто такой Е. Д, где находится «Эра чудес» и та ли это книга, которую ищет Торн, как не знала и убийцу, сумевшего напугать стольких людей.