Город, которым мы стали - Нора Кейта Джемисин

понять вас, – и я понимаю вас лучше, чем когда-либо удастся понять им! Но понимание не всегда помогает.

Да-дум.

Айлин в этот момент сворачивает на перекрестке. Отвлекшись на разговор и на этот странный звук, раздавшийся сзади, она запоздало выкручивает руль. Радиус поворота оказывается неправильным; она врезается в поребрик, вслух ругается и резко крутит руль, чтобы выправить машину. Сначала она забирает слишком сильно в сторону, из-за чего ей приходится вывернуть руль обратно, чтобы не врезаться во встречный автомобиль. Ее машину заносит из стороны в сторону, и Айлин снова начинает казаться, будто она перегружена и еле едет…

– Что за… проклятье, я же сказала тебе оставаться в промежутке! – резко произносит Женщина, когда Айлин наконец выравнивает машину. – Посмотри, что ты наделал!

Айлин обиженно отвечает:

– Прости! Я просто… услышала какой-то странный звук…

– Я не тебе, Лин, дорогая, извини. – Раздается резкий звук плотно захлопываемой двери, после чего холодный сквозняк прекращается. Машина немедленно поднимается, выпрямляется, и подвеска издает скрип, который в воображении Айлин звучит как вздох облегчения. Надо бы ее проверить.

Заезжая на парковку у библиотеки, Айлин выбирает себе место, глушит машину и с облегчением вздыхает, радуясь, что не попала в аварию. Ей придется проверить, не помяты ли передние диски, и отец убьет ее, если машине потребуется серьезный ремонт, но все же Айлин рада, что не случилось чего похуже. Когда она смотрит в зеркало заднего вида, отражение в нем снова самое обычное: парковка, улица, машины, и мимо, ковыряя в носу, идет какой-то парень. Айлин оборачивается и видит, что Женщина в Белом тоже обернулась и сердито смотрит в заднее окно на этого парня, словно он лично и до глубины души оскорбил ее. Это странно, но не страннее обычного, поэтому Айлин говорит:

– Так что, тебе вызвать «Лифт» или какое другое такси? – Ей совсем не хочется, чтобы Женщина в Белом пошла вместе с ней на работу.

– Что? О нет, дорогая. – И Женщина улыбается, снова поворачиваясь к ней. Улыбка у нее добрая и ласковая. – Ты всегда такая заботливая. Я буду по тебе скучать.

– Ты куда-то уезжаешь?

– Нет. Послушай. – Она тянется к Айлин и касается ее руки, лежащей на пассажирском сиденье. – Ты ведь понимаешь, что я не испытываю к тебе ненависти, да? В мультивселенной вера очень важна, а я настолько похожа на вас, что тоже жажду доверия, привязанности и прочей ерунды. Итак… ты мне веришь? Когда я говорю, что ты мне не безразлична и что мне бы хотелось, чтобы обстоятельства были иными?

– Конечно, верю! – Айлин никогда не умела винить людей за их добрые намерения. И Женщина в Белом, кажется, сожалеет так искренне, что Айлин всем сердцем сочувствует ей. Она не может представить себе мир, в котором люди с добрыми намерениями могли бы причинить какой-либо настоящий вред. И у нее не получается сопоставить столь сложные и важные разговоры о мультивселенных, неизбежной гибели и живых городах с обыкновенной реальностью, в которой Женщина – просто хороший человек. А этому миру нужно больше хороших людей.

Поэтому она похлопывает Женщину по руке – учитывая их положение, получается неловко.

– Все будет хорошо. Вот увидишь.

Женщина улыбается.

– Какой же ты замечательный крушитель измерений, – говорит она. – Я сделаю все, что в моих силах, и буду заботиться о тебе так долго, как только смогу.

А потом – если бы Айлин не смотрела прямо на нее, она бы в это не поверила – Женщина в Белом исчезает. Безо всякого дыма, хлопка и волшебной двери. Она просто пропадает.

Какое-то время Айлин сидит на месте, потрясенная и сбитая с толку, и гадает, почему она вдруг чувствует соленый запах океана. Однако она вот-вот опоздает, поэтому через несколько секунд просто качает головой, принимает то, чего не может понять, и спешит на работу.

Глава тринадцатая

В стиле бозар

– То же самое произошло с Лондоном, – объясняет живое воплощение города Гонконг, едва скрывая свое нетерпение. – Только в том случае аватаров было больше дюжины. Потом что-то случилось, и остался лишь один, но город с тех пор был в безопасности.

Повисает тишина. Какое-то время Мэнни и остальные, потеряв дар речи, просто смотрят на Конга, и он, похоже, злится от этого еще больше. Затем он свирепо смотрит на Паулу.

– Ты им не говорил?

Паулу, все еще опираясь на Венецу, громко вздыхает.

– Я их раньше даже не видел. И я бы все объяснил, но сначала подготовил бы их к этому, а не рубил бы сплеча, как тупой бесчувственный осел.

– Поглотит нас, – произносит Мэнни медленно, чтобы убедиться, что он все правильно понял. – То есть съест.

– То есть как каннибал, – выпаливает Куинс, широко выпучив глаза. – То есть мы умрем!

– То есть как в Содоме и Гоморре, – говорит Конг, упирая руки в бока. – Хотя мне говорили, что Враг убил Содом еще до того, как слияние завершилось… пока они находились в переходном состоянии вроде того, в котором сейчас оказались вы. Согласно легендам, на те города «полились огонь и сера»; на деле же случилось извержение вулкана. Он уничтожил четыре города в том регионе, включая два, которые еще даже не ожили.

Мэнни потрясен от осознания того, что Содом и Гоморра действительно существовали. Голова идет кругом. «Хорошо еще рядом с нами нет вулканов», – думает он, не желая принимать действительность. Нью-Йорк стоит на островах на краю моря… и изменение климата все ближе. Скорее всего, их накроет наводнением.

– Нечто подобное может произойти и здесь, – продолжает Конг, будто услышав размышления Мэнни. Он неумолим. – Если Нью-Йорк не поторопится и не поглотит вас всех, то это случится. Вот только, учитывая, насколько взаимосвязаны города этого региона, мы полагаем, что в результате катаклизма пострадают части Нью-Джерси, Лонг-Айленда, Пенсильвании и Коннектикута. Возможно, и Западного Массачусетса тоже. В этом регионе есть существенные тектонические нарушения.

Ладно. Может быть, и не наводнение. Или, может быть, сначала землетрясение, затем наводнение, а потом куски Восточного побережья свалятся в море. Столько вариантов, что не угадать.

Судя по виду, все потрясены. Мэнни тоже, но, похоже, в прошлом ему часто приходилось быстро приходить в себя и реагировать на шокирующие, ужасающие новости.

– Ты лжешь, – резко отвечает он. Конг стискивает зубы, но, судя по всему, больше от отвращения, нежели от злости. – Ты пытаешься манипулировать нами. Напугать нас, заставить сделать…

Сделать то, что нужно городу. Пожертвовать собой, чтобы не дать Женщине в Белом превратить агломерацию трех штатов в кратер.

– Я говорю вам, что нужно сделать, – отвечает Конг. Он произносит это медленно и холодно, словно они – плохие ученики, которых он вынужден наставлять. – Я рассказываю вам, что уже происходило во всех тех случаях, когда город рождался составным – то есть сложенным из нескольких городов, как ваш. Есть главный аватар и один или несколько второстепенных, которые воплощают боро, или пригороды, или трущобы, или как они там еще могут называться. Рождение не завершается, и город остается под угрозой, пока главный не поглотит остальных.

– Если вам рассказывали об этом именно такими словами, то «поглотить» или даже «съесть» можно понять и в переносном смысле, – говорит Бронка. Она тоже говорит медленно, хотя Мэнни подозревает, что она просто переваривает сведения. Обдумывает идею вслух. – Может быть… Я даже не знаю. В духовном смысле. В сексуальном, кто ж знает.

– В сексуальном ничуть не лучше! – с ужасом говорит Падмини. Она обводит всех взглядом.

– Я не знаю, что подразумевается под словом «поглотить», – признается Конг. – Но я же вам говорил: в Лондоне аватаров было много, а потом остался один. Она была травмирована. Много лет вообще не разговаривала. Теперь она… не такая, как все мы. Когда заговаривает о том, что произошло, то утверждает, что ничего не помнит. – Он вздыхает и скрещивает руки на груди. – Ничего хорошего это явно не значит.

Мэнни хочет на кого-нибудь наброситься. На кого угодно. Желание выместить на ком-то свою злобу бегает под его кожей, как ток, – но на ком? Главному аватару он не причинит вреда. Набрасываться на кого-то другого бессмысленно, потому что каждый в комнате – либо посыльный, либо