Ардагаст и братство тьмы - Дмитрий Баринов

Ардагаст с тревогой замечал, как растёт над островом зловещее пламя сполоха. Он был уже готов оставить поединок с китом и поспешить навстречу Быку Севера, когда услышал сквозь туман голоса сииртя и сарматов. Взметнулся к небу огромный хвостовой плавник, солёная вода брызнула в лицо Зореславичу. Когда же пар и дым рассеялись, он увидел вместо чудовища байдары с людьми. В передней лодке, удерживая обеими руками гарпунный линь, стоял Сорак.

— Видишь, царь: от Сорака-Преследующего никто не уйдёт! — радостно кричал царевич.

— Нет, это я, росский дружинник, убил кита! — громко возразил ему из другой лодки Хаторо.

Гарпун царевича и копьё сииртя поразили добычу почти одновременно, но смертельную рану нанёс именно северянин. Это выяснилось уже потом, когда разделывали тушу.

Увидев гибель морских чудовищ, нечисть дрогнула и стала отступать к острову. А всадники на конях и оленях по-прежнему стояли друг против друга, выжидая, чьи же волхвы окажутся сильнее. И по-прежнему поднимался над святилищем чёрный столб — источник силы Паридэ-Хабта и его шайки. Неожиданная и на редкость дерзкая мысль посетила царя росов.

— Сорак! Оставь кита сииртя и плыви сюда! — крикнул он.

Взяв с собой лишь Ларишку, Ардагаст сел в байдару. Царь с царицей гребли наравне со всеми, стараясь не выделяться. Весь расчёт был на то, что чёрные шаманы, поглощённые магическим поединком, не придадут значения тому, что несколько байдар зачем-то поплыли обратно. Сначала лодки двинулись на запад: пусть враги думают, что сииртя испугались боя и убегают. Потом, описав широкую дугу, стали заходить к Мысу Идолов. Западный берег его был высоким и обрывистым, восточный, где находилось святилище, — более пологим, и оттуда нельзя было разглядеть плывущих к западу от мыса. Если смотреть обычным зрением...

В мозгу Зореславича вдруг зазвучал голос Аристея: «Понимаю твой замысел, царь. Смело, но неосмотрительно. Постараюсь прикрыть тебя и Огненную Чашу от духовного зрения Чёрного Быка». Заклятие невидимости, употреблённое шаманом-вороном, было не столь уж сильным, зато своевременным. Увидев гибель чудовищ и отступление тунгаков, Паридэ-Хабт стал искать духовным взором Чашу. Так и не заметив её, он решил, что кит успел сжечь царя росов и расплавить солнечный сосуд.

Холодный ветер нёс в лицо гребцам то снег, то дождь, то мелкие градины. В небе гремела битва. Огненные стрелы Сынов Юга летели не только в Сынов Севера, но и в старуху и её оленя. Лишь это не давало злобной богине и зверобогу снова вырваться на лёд пролива и обрушить всю мощь северной непогоды на росов и их союзников. Но всё это было нипочём Сораку, сидевшему на самом носу байдары. Хмельная радость боя переполняла его душу. Царевич готов был сразиться с чудовищами, колдунами, бесами, добывая себе честь, Солнце-Царю — славу, а их священному делу — победу.

Лицо самого царя росов было сурово и сосредоточенно. Он рисковал, отчаянно рисковал, и понимал это. С ним не было сейчас ни одного волхва, чтобы защитить маленький отряд от колдовской силы Чёрного Быка, и стоит тому заметить их... Но только он, Солнце-Царь, избранник богов, мог и должен был так рисковать в этой битве. Ибо только в его руках Огненная Чаша обращалась в оружие, способное сокрушить проклятый чёрный столб.

Белые обрывистые скалы Священного острова, летом усеянные птичьими базарами, сейчас были пусты и безмолвны. Северный ветер мешал пристать, но южный ветер той же силы просто разбил бы байдары о скалы. Ардагаст хотел уже высаживаться у основания мыса, где берег был пониже и на него можно было с трудом вскарабкаться. Или лучше обогнуть мыс и ринуться на берег на глазах у колдунов, уповая на внезапность да на пламя Чаши? Вдруг царь заметил недалеко от оконечности мыса острый скальный зубец. Тут ветер ненадолго стих, и Зореславичу удалось с нескольких попыток набросить на зубец аркан.

Первым полез наверх сам Ардагаст. За ним — Ларишка. Следом — Сорак. Никакой стражи на скалах не было заметно. Нападения отсюда, похоже, и не ожидали. Вдруг, когда Зореславич преодолел уже большую часть пути, над зубцом появилась уродливая, с шарами вместо глаз, голова тунгака. Туповатый бес от удивления замер, разинув пасть, и это стоило ему жизни. Несколько стрел полетело в него снизу, но попала лишь одна. Хаторо, и прежде бывший отличным лучником, не зря усердно упражнялся со скифским луком — небольшим, но хитро изогнутым. И запасную тетиву завернул и припрятал так, что та и в море не промокла. Даже ветер не помешал стреле молодого сииртя попасть прямо в глаз-шар тунгака. Железный наконечник глубоко вошёл в мозг, и чёрт без звука свалился наземь рядом с зубцом.

А сверху явственно доносились шум, крики. Ардагаст стал перебирать ремень ещё быстрее. И тут возле зубца выросла волосатая громада. Сюдбя-великан, сразу поняв, в чём дело, злобно заворчал, отбросил труп тунгака и нагнулся, чтобы разорвать аркан. Стрела Хаторо попала в его широкую грудь, но застряла в могучих мышцах. Взревев, сюдбя рванул стрелу. За это время Зореславич, держась одной рукой за скользкий намокший ремень, успел другой вынуть Колаксаеву Чашу из сумки у пояса и направить золотой луч в лицо великану. Островерхая голова сюдбя обратилась в обугленный череп, и косматая туша полетела вниз, задев по дороге Ларишку и едва не опрокинув одну из байдар. Ардагаст спрятал Чашу и одним рывком взобрался на скалу. В святилище шёл бой.

Сагдев со своим отрядом шли бодро и весело, не подозревая о том, что творилось возле Мыса Идолов. Лишь под конец пути погода испортилась. Воины с удивлением прислушивались к раскатам грома. Но вот впереди загорелась ещё одна огненная арка. За ней даже сквозь снег с дождём были видны истуканы и среди них самый большой — Чернущий Идол. А за ними — уходящий в небо чёрный столб. Сагдев выхватил меч. Вот он, час подвига!

— Воины, вперёд! Мара!

Магия Або надёжно прикрывала волшебный путь от хищного духовного взора Чёрного Быка. Колдун заметил новых врагов лишь тогда, когда они, словно возникнув из воздуха, устремились к святилищу. Опешившие бесы и великаны падали, пронзённые стрелами и копьями, зарубленные на месте мечами. Паридэ-Хабт резко обернулся. Он сразу понял: среди напавших ни одного шамана. И эти глупые вояки смеют бросаться на него, Чёрного Быка? Да он их прогонит, как стаю собак, в тундру одним только заклятием страха!

Железным клином, хотя и не конным, сарматы в своих доспехах врезались в толпу нечисти. Следом спешили сииртя, засыпали врагов стрелами, кололи копьями. Сагдев весело и ловко уходил от неуклюжих ударов дубин, длинным мечом отсекал руки тунгакам, сносил уродливые головы. Сюдбя на белом медведе вырос перед ним. Какой-то северянин всадил в медведя копьё, и волосатый великан оказался на земле. Его дубина тут же размозжила голову сииртя. Но меч царевича уже рассёк толстую шею сюдбя. Сагдев шагнул вперёд и увидел перед собой шамана с деревянной совой и оленьими рогами на шапке.

Сильное колдовство требует времени, и защититься чарами от одного врага легче, чем заворожить много людей сразу. И Чёрный Бык обрушил на дерзкого молодого сармата заклятие, предназначавшееся всему его отряду.

Прожив неполную четверть века, Сагдев уже видел смерть во многих обличьях: медведей и тигров, боевых слонов и парфянской конницы, закованной в сталь, а в последние месяцы — ещё и Симурга, людей незнаемых, сюдбя-великанов, змееволосой горгоны. Но сейчас... Всё пропало: заснеженная тундра, верная дружина, враги-бесы, сильные, злобные, но понятные. Вместо них царевича окружил полумрак. И из этого полумрака тянулись к нему лапы со стальными когтями, острыми, как бритвы, змеиные головы с источающими жёлтый яд клыками, железные клювы. И нельзя было понять, что это — морок или вызванные шаманом духи, от которого из чудищ ждать смерти. Лишь один просвет был в полутьме. Оттуда на Сагдева глядело злорадное, безжалостное лицо старухи, обрамленное длинными седыми космами. Могучая, грозная, восседала она на чёрном, как ночь, коне и сжимала в руке боевой молот.