Неотразимый - Мэри Бэлоу

– Натаниель, пожалуйста…

– Да, да, я понимаю. Я веду себя не очень благородно, отягощая твою душу своими признаниями. Я буду чувствовать себя виноватым, зная, что расстроил тебя. Но кажется, мне будет еще хуже, если позволю тебе уехать, так и не признавшись, что всегда буду благодарен тебе за то, что ты все-таки приехала.

Низко опустив голову, София молчала, но он заметил, как на ее сложенные на коленях руки упала слеза, затем другая. Она поспешно смахнула слезы со щеки. Нагнувшись, чтобы не удариться о низкий дверной проем, Натаниель шагнул в волшебную полутьму беседки, наполненную игрой света и тени от отраженного озерной гладью солнечного света, пронизанную ароматом цветов, в котором преобладал запах душистого табака.

– Я тебя огорчил… Прости меня. – Он поставил ногу на край скамьи и оперся о колено рукой, близко склонившись к Софии.

– Натаниель… Что ты хочешь мне сказать… всем этим?

– Что я тебя люблю!

– В тебе говорят всего лишь сочувствие, жалость, давняя привязанность, – с горечью сказала София. – Подумай о том, кто я такая, Натаниель. Я дочь простого торговца углем и сестра такого же торговца. Я никогда не отличалась ни красотой, ни элегантностью, ни остроумием. Тогда как ты… У тебя есть все – родовитость, богатство, имение, элегантность, шарм, красивая внешность. Ты можешь иметь… Разве ты не замечал, как на тебя смотрят женщины… леди? Очень красивые женщины, равные тебе по положению.

Наконец он решился, положил руку ей на плечо и начал ласково ее поглаживать.

– Софи, тебе причинили страшный вред, – заговорил он. – Жаль, что я не встретил тебя, когда тебе было всего восемнадцать лет. Я нашел бы в тебе красивую девушку, с наивным восторгом ожидающую от жизни только прекрасного. Я нашел бы в тебе девушку, которая верит, что у нее есть все, чтобы отдать это человеку, который ее полюбит. И уже тогда я бы понял, какую бесценную драгоценность я нашел. А может, и нет, может, тогда мне не хватало бы жизненного опыта и я не смог бы все это оценить. И может быть, тебе тоже нужно было перенести все те страдания, которые выпали потом на твою долю. Доверься самой себе, доверься любви. Может статься, ты так и не сможешь меня полюбить. Что же делать? Но я уверен, что когда-нибудь найдется человек, который будет тебя достоин, и ты полюбишь его. Я желаю тебе этого от всей души.

Она коснулась его руки, которая лежала у нее на плече.

– Натаниель, – проговорила она голосом, звенящим от сдерживаемых слез. – Мне нужно кое-что сказать тебе… Нечто, что покажется тебе неприятным и обременительным… Хотя я поклялась себе, что никогда тебе об этом не скажу. О, прости меня, Натаниель!

Он поднял ее лицо и долго смотрел в подернутые слезами глаза.

– Софи? – прошептал он.

– Я говорила, что знаю, как… этому помешать… говорила, что этого никогда не произойдет. Но в ту, последнюю ночь – я знала, что она будет нашей последней ночью, – я решила, что это будет самая замечательная ночь за всю мою жизнь. Так оно и было… Но я… я забыла о… практических мерах. Натаниель…

Он не дал ей договорить, приникнув к ее губам своими. – Господи! – выдохнул он. – Господи, Софи! Ты ждешь ребенка?

– Это не имеет значения, – торопливо заговорила она. – Я поеду куда-нибудь, где могу сказать, что я вдова достойного человека. Ты не думай, я очень рада будущему ребенку и действительно очень счастлива, потому что на всю жизнь у меня останутся незабываемые воспоминания. Но что ты делаешь?!

Натаниель подхватил ее на руки и вышел с ней из беседки на солнечный свет. Там он усадил ее на берег, затененный низко склонившимися ивами, в уютном местечке дальнего уголка сада, где воздух был напоен ароматами трав и цветов, согретыми мягким августовским солнцем, где неумолчно гомонили птицы и стрекотали насекомые. Сам же встал рядом и устремил взгляд за озеро.

– Я хочу кое-что знать, – сказал он. – Теперь ты, конечно, выйдешь за меня замуж, как только я получу лицензию. Я сказал, когда у нас завязались интимные отношения в Лондоне, что ты станешь моей женой, если у тебя будет ребенок. Но я хочу знать о твоих чувствах ко мне. Мне нужно это знать. Скажи мне правду, умоляю, Софи!

Она долго молчала. С замиранием сердца он ждал ее ответа, понимая, что она будет с ним честной и откровенной. Вместе с тем он знал, что Софи чужда эгоистичность, знал, что у нее особое к нему отношение, и поэтому она постарается найти слова, чтобы как можно меньше его ранить.

– Я помню, как впервые тебя увидела, – наконец заговорила она. – Это было на вечере в Лиссабоне, который давал полковник Портер. Уолтер представил меня всем офицерам. Я подумала, что из них Кеннет, Рекс и Иден – самые красивые и обаятельные. Ты в это время стоял ко мне спиной и с кем-то разговаривал. Но когда Уолтер произнес твое имя, ты обернулся, поклонился мне, когда он представил нас друг другу, и улыбнулся. Наверняка тебе говорили, что перед твоей улыбкой невозможно устоять. В тот же момент и на всю жизнь ты покорил мое сердце, с тех пор оно принадлежит тебе. Однажды ты одолжил мне свой платок, и я оставила его у себя. Я хранила его между веточками лаванды и часто доставала, чтобы посмотреть на него и прижать его к лицу. Это было, как ты понимаешь, изменой по отношению к Уолтеру. После его смерти я спрятала платок подальше. Я думала, что больше никогда тебя не увижу. Я думала, что всю жизнь мне придется только с тоской вспоминать о тебе, пока два года назад не получила твое письмо, а этой весной не встретилась с тобой в Гайд-парке.

Натаниель обернулся и пристально посмотрел на Софию, которая ответила ему открытым взглядом.

– Я пыталась убедить себя, – продолжала она, – что любовная связь с тобой поможет избавиться от наваждения. Но наверное, с самого начала понимала, что, решившись на нее, я тем самым полностью переверну свою прежде такую спокойную и размеренную жизнь. Я боялась сюда приехать, Натаниель, боялась увидеть тебя. Хотя с первого же момента приезда бережно собирала каждую крупицу впечатлений, чтобы потом всю жизнь представлять тебя в той обстановке, в которой ты живешь. И нарочно дотрагивалась до изголовья твоего кресла, до стола, за которым ты работаешь. Я сидела в беседке, где сидел ты, и смотрела на озеро, которым ты так часто любуешься.

Его лицо осветилось медленной счастливой улыбкой, и он протянул ей руки:

– Иди ко мне, любовь моя.

Она подала ему руку, он помог ей встать и притянул к себе. Потом положил руки на ее талию и провел вниз по телу, глядя ей в лицо. Под руками чувствовалось легкое округление ее живота. Он провел руками выше, коснулся ее грудей. Они стали полнее, тяжелее: им предстоит вскармливать его сына.

Наконец она мягко, мечтательно улыбнулась:

– Хорошо, что тебе понравилась моя полнота. Боюсь, я поправлюсь еще больше.

– О да, мне она очень понравилась, – радостно смеясь, заверил он Софи. – И эта реакция меня ужасает. Что такого я тебе сделал?

– Ты дал мне возможность снова почувствовать себя женщиной, – серьезно ответила она. – Желанной, даже красивой женщиной. Много лет назад благодаря тебе я могла мечтать, и эти мечты скрашивали мою неудачную серую жизнь. А сейчас эта мечта стала реальностью. Ты помог мне избавиться от ощущения своей никчемности, от пустоты… Я очень тебя люблю, Натаниель! Но ты действительно любишь меня, а не…