Черное Солнце. За что убивают Учителей - Наталья Сергеевна Корнева

экспериментов он научился повелевать более слабыми душами, особенно, если те не были отпеты жрецами. Элиар чувствовал: рядом много неупокоенных мертвецов. Люди, случайно утонувшие на болотах, заблудившиеся или съеденные дикими зверями, воины, погибшие в ловушке охранного Кукольного Леса — все тела по-прежнему лежали в топкой земле, а души не нашли упокоения погребальными ритуалами. Их можно было призвать одним щелчком пальцев.

И он сделал это.

Тяжелые эманации смерти заполнили пространство: оставив мертвые тела, души послушно потекли на призыв, повинуясь зову, который не имели сил игнорировать. Они слились в единое целое, утратили личности и стали просто энергией, которой можно управлять. Распадаясь гигантским полумесяцем, черная лавина душ приблизилась и обрушилась на барьер, который успели установить Красные жрицы. И с каждым мигом от этого жалкого барьера откусывались и поглощались куски цвета: ведь черный — ненасытная прорва, которая втягивает все остальные цвета.

Ни одна магия мира не сравнится с черной.

— Не смей трогать моих людей, — вдруг раздался гневный голос Учителя.

Потоки темно-красной лотосной крови продолжали парить в воздухе, собираясь вокруг Совершенного в причудливые фигуры. В жарком мареве поплыли силуэты.

Элиар переменился в лице. Неужели Учитель собирается призвать кровяного зверя души — огненного феникса?

Обретение ипостаси зверя души — наивысшая ступень мастерства. Только великие жрецы способны на воплощение духа в теле могущественного существа, уподобляясь в этом богам.

Однако астральная проекция личности требует слишком много энергии. Учитывая плачевное состояние Учителя, даже если на призыв хватит сил, вернуться в слабое человеческое тело уже не получится. Кроме того, в такие мгновения тело становилось особенно беззащитно: его требовалось оберегать, как зеницу ока, и уж точно не беспомощным Красным жрицам!

Это чистой воды самоубийственный порыв!

Тон голоса Черного жреца резко изменился, когда он крикнул:

— Прекратить атаку!

Да, в состоянии призыва жрец становится уязвим. Воспользовавшись этой уязвимостью, именно в состоянии призыва зверя души когда-то он смог убить Ишерхэ. Точнее, убил ее Яниэр, пока сам он задыхался в мощных кольцах гибкого змеиного тела, которыми владычица уже почти задушила его черного дракона. Да, Ишерхэ была сильнее. Но, хвала всем богам, Учитель научил их, что хитрость всегда побеждает силу.

Никто не узнал о роли Яниэра в той битве: всю славу Элиар взял себе. В конце концов, все видели своими глазами, как гигантские драконы сражались в грозовом небе над восьмивратным Бенну, и как черный в конце концов разорвал внезапно обмякшее тело серебряного. И, напротив, никто не видел, какая схватка происходила в тот же самый момент в ставке Триумфатора.

То был день великого триумфа. Кровь серебряного дракона текла по небу и по земле, смешиваясь с реками и облаками. Во всей красе высшего боевого облика предстал пред смертными огромный черный дракон, закрывая собою солнце.

Правда, для этого триумфа Первому ученику пришлось совершить клятвопреступление и нарушить клятву верности Триумфатору. В конце концов, убил владычицу именно Яниэр, а не он. Неизвестно ещё, какая расплата ожидает за это: мгновенного возмездия небес не последовало, но, так или иначе, душа клятвопреступника была потеряна.

Сначала Элиар думал, что Яниэр, возможно, рассчитывал умереть на месте и прервать свои страдания в этом мире. Но Первый ученик, кажется, нарушил бы сотню клятв, только чтобы отомстить за Учителя, и не сожалел о случившемся.

Пламя текло с рук Учителя, как вода. Красный цвет отпугивает ночь и силы зла, отпугивает яростных духов. Воздух закружился вокруг его кончиков пальцев, превращаясь в красный вихрь. Духовная сила крови Первородного так велика, что он может придать ей любую форму. Слава небожителям, то был не огненный феникс: капли крови собрались в шесть серебристо-алых рысьих фигур.

— Не нападайте пока, — сухо приказал Элиар всё еще ожидающим отмашки черным жрецам.

Нет нужды устраивать бойню: сил Учителя недостаточно, чтобы долгое время управлять своими тенями. Нужно лишь подождать, пока он ослабеет достаточно, а с ним и огненные рыси, и зависимые от его крови Призраки Ром-Белиата с докучливой Агнией во главе.

И действительно: в какой-то момент Учитель пошатнулся и внезапно вновь оказался на снегу. Белый снег немедленно зацвел ярко-красными цветами. С лица Первородного сбежали все краски, уступая место следам утомления.

Казалось бы — это победа! Но темное небо вдруг открылось, как рана, и оттуда вынырнул корабль.

Учитель повернул голову и замер, несомненно узнавая хищные крылья парусов с пылающим алым солнцем: за его спиной поднимались тени старого корабля Лианора с буревестником на знаменах!

Откуда он здесь так не вовремя!

— Учитель… вернитесь, — в отчаянном призывном жесте Элиар поднял руку с длинными боевыми когтями. Он тоже узнал этот приметный корабль — флагманский корабль Аверия, бывшего Наварха Ром-Белиата. — Ваше место рядом со мной.

Но начавший снижение галеон уже полностью завладел вниманием Учителя.

— Не зови меня больше, — не оборачиваясь, спокойно и тихо сказал Первородный, процедил сквозь окровавленные губы. Певучий голос его походил на ласковый морской прибой, но слова… — Не смей. Иди своим путём, отступник.

Черный жрец зарычал от ярости и боли, как раненый дикий зверь: слова, что острее меча, навылет пронзили сердце.

Глава 31

Феникс танцует с драконом. Часть 1

Эпоха Красного Солнца. Год 281. Сезон холодных рос

Клёны и плющ меняют цвет

Ром-Белиат. Павильон Красных Клёнов

*черной тушью*

Осень углубилась: приятная прохлада постепенно сменялась освежающим холодом.

На пронзительно-чистом ночном небе теперь можно было разглядеть самую красивую луну года, которую преподносили возлюбленным, как подарок. В сезон холодных рос аристократам Ром-Белиата нравилось любоваться ночным светилом, хотя обычно всё их поклонение и любовь доставались божественному солнцу.

Осень. Тревожные осенние дни, столь не похожие на долгое и беззаботное южное лето, Элиар полюбил только здесь, в Запретном городе. Прежде он не чувствовал печали этого мистического времени года: переход между летом и зимой казался красочным и ярким, а на мимолетность трагичной красоты и следующее за ней увядание жизнелюбивый кочевник по натуре своей не обращал внимания.

У местной осени было много примет, но больше всего запали в душу две из них. Сперва на смену летним запахам на какие-то несколько дней улицы Ром-Белиата наполнялись сладким карамельный ароматом, тонким и чувствительным дыханием восточной осени. Так цвел в городских садах золотисто-оранжевый османтус — дивное благоухание его разносилось далеко и будоражило чувства. Затем начинали вызревать клёны. Не сразу, набираясь красками очень деликатно: на целый месяц город был охвачен постепенно разгорающимся и затихающим пурпуровым пламенем, похожим на кровь из открытой раны.

Алый месяц, когда листва меняла цвет, Учитель имел обыкновение проводить в уединенном местечке в горах, где располагался его личный павильон Красных Кленов. Огромные листья,