Прародитель Магии. Том 3 - SWFan

Человек действительно не знает смерти. Он её не знает, а боится. Страх этот фальшив и глуп, думал Джозеф. Сам то он знал смерть, и потому боялся по-настоящему, до глубины души. Мужчина сжал кулаки. Он решил думать. Чтобы не бояться, чтобы не быть существом жалким и немощным в самом конце жизни, он решил заняться тем, чем занимался всю свою жизнь: мужчина отпустил с цепи свою мысль. Он размышлял.

Но о чём думать? Сперва он не знал, но время шло неумолимо, и он придумал. Точно. Время. Время, время… В глазах его засверкали, задрожали красные звёздочки. Время, Маг Времени, Сердце Бога, шестнадцать лет, шестнадцать тысяч лет, древне-магический… Язык людей на Эфое произошёл от древне-магического. Как ни странно, он не сохранил слово мана, но зато имел другое слово: манна. Его использовали в современном магическом мира Белой и Чёрной Башни. Его говорила Осень. И было ещё одно, похожее слово. Омоним. Редкое слово, которое Джозеф обнаружил случайно. В религии Абсолютного была своя «манна», и означала она…

“Божий дар… Манна небесная…” Мысль его разгонялась, всё быстрее и быстрее связывала она разомкнутые нити. Джозеф тянул за ниточку и вытягивая на свет целую паутину.

Оставалось полторы минуты.

Джозеф замер.

“Вот… Вот что ты задумал… А-ха-ха. Ах ты тварь, ах ты дрянной паразит…” Глаза Джозефа вспыхнули, он хотел немедленно позвать Эрхана, — но не мог. Юноша действительно ушёл, — он уважал последнюю просьбу своего учителя на уединение. Джозеф не растерялся. Немедленно он оторвал себе палец и попытался начертить кровью на земле, как вдруг замер и поперхнулся. Звёзды в его глазах задрожали как свечки на ветру. Внутри него испепеляющим сиянием вспыхнуло золотистое сердце.

…В мире снов, на золотистом пляже стремительно разваливалась, как песочный торт, каменная скала. Волны обгладывали её словно хищные языки и заглатывали кусками в свои глубины. Но скала держалась, она продержалась бы ещё минуту, как вдруг золотистое сердце в дальних водах вспыхнуло и забилось колокольным звоном, отбивающим начало нового мира. Из него вытянулась белейшая рука с белыми ногтями и розовой ладонью. С тремя метками, тремя точками на кисте. Рука повернулась, и волны зушемели. Они сделались сильнее. Теперь они зарывались в скалу и срывали её куски, растворяя её в золотистом сиянии…

Джозеф упал на колени. Он больше не чувствовал своих ног. Мужчина точно отсчитывал своё время и думал, ему оставалась ещё минута, но вдруг она стала таять прямо у него на глазах. Минута превратилась в пару секунд и была уже на грани разложения. Ещё немного, ещё… Нужно, нужно сказать…

Если ничего не сделать, через двенадцать лет Эрхи умрёт, и все умрут, весь мир будет уничтожен, весь мир будет заново…

Джозеф вспомнил девушку — Мария была совсем рядом. Она лежала на террасе возле башни. Он попытался крикнуть, но обнаружил, что дух его слишком ослаб даже, чтобы поднять голос. Его душа неумолимо выгорала.

Джозеф упал словно брошенная кукла. Только в глазах его кипела последняя жизнь, последние красные звёзды сверкали на солнце и отражали солнце. Но в мужчине больше не было сил поднять руку и попытаться схватить пламенный шар. Солнце ушло за гору и пропало в его глазах. Глаза стали пустые как стёкла в никуда.

Почти минуту лежало на крыше башни неподвижное тело; потом оно моргнуло, приподнялось и задумчиво осмотрело свой оторванный палец. Артур растерянно нахмурился, — интересно, у кого он украл эту повадку? — достал кубик, Семь, оторвал от него кровавый жгутик — кажется, кубик при этом пискнул — и проглотил. Палец начал расти заново.

Ещё некоторое время юноша стоял на крыше. Солнце провалилось за далёкую гору, и на мир опустилась завеса синей мглы. Лицо юноши было непроглядным, и невозможно было увидеть, какое у него сейчас было выражение.

Юноша постоял, повернулся и спрыгнул с башни на террасу.

167. Зима, настоящая

167. Зима, настоящая

“Как капли в тёмной пещере, так мысли звенят и сверкают в моей голове… Как капли в тёмной пещере, капают в тёмные воды и пропадают… Как капли в тёмной пещере, где есть лучик света, сверкают и исчезают мысли в тёмной воде… Как капли капают в далёкой и тёмной пещере, я слышу их звук так далеко…”

Повторяла и повторяла Мария. Устала. Передохнула. Подумала:

Как грубо, как неправильно и насильственно над мыслью ущемлять её, обрамляя в слова, а затем ещё сильнее искривлять её, изгибая и заворачивая слова в рифмы. Но по-другому нельзя, ведь слова — это оболочка, без которой мысль не вынесет открытого воздуха, растворившись в нём, как растворена в мире мысль без человека, который мог бы её выловить, а рифма — это отмычка, чтобы пробраться в чужое сердце и влить в него сверкающую сладкими искринками сахара мысль.

Без этого нельзя… Но как хочется! Как хотела Мария соединиться сердцем к сердцу, чтобы одно сердце трепетало, а другое отзывалось на его трепет, и трепетали они вместе, хлопая друг друга, как бабочки крыльями, если схватить бабочек иголочками и поднести, совсем близко, одну к другой, крылья в крылья…

И Марии представилось множество сердец, собранных в кучу, дымящихся паром, дрожащих и бьющихся каким-то горловым стуком, — и представилось, как сердца эти лопаются под ногами, как пузырьки, когда ноги эти — ноги близкого человека, и они приближаются.

Отвлекают.

Мария повернулась к звуку шагов и сказала: “Добрый вечер, Артур”.

Артур посмотрел на неё, на её бледнеющее в ночной мгле лицо и кивнул. Потом он опомнился и сказал: “Уже ночь”.

И постепенно юноша и сам понял смысл своих слова. Он осмотрелся. Действительно, уже стояла ночь. Город за решёткой померк. Редкие огоньки сверкали в нём, как расплывчатые отражения звёзд в тёмной воде. Вокруг сгущалась холодная, мутная темнота. Юноша посмотрел на Марию — она была рядом. Он подошёл к ней ближе. Она не дрогнула, слегка улыбнулась. Артур помолчал пару секунд и сказал: “Пошли”.

Они спустились в замок. Прошли долгие ветвистые лестницы и коридоры. Мария помнила всё, что с ней было, когда ею овладел — как-то это не так прозвучало, заметил про себя Артур — Джозеф, и потому знала, куда мужчина заманил Маргариту и Аркадию. Артуру стало интересно, слушала ли она его разговор с учителем, но юноша не спрашивал.

Не хотел спрашивать.

Они спустились на средние этажи замка, самые близкие к уровню земли. Коридоры были совсем опустевшими. Гулкие шаги стражника слышались за три поворота. Артур и Мария прошли