Ричард Длинные Руки - принц-регент - Гай Юлий Орловский

— Люблю послушать умного человека, — объяснил я. — Вообще-то людей вокруг меня бывает даже слишком много. Но чем их больше, тем сильнее чувствую одиночество. Да-да, одиноким можно быть и в толпе!..

Бобик огляделся по сторонам и первым вбежал в шатер. Я прислушался, покачал головой.

— И никаких тебе испуганных воплей спасенной из лап дракона принцессы…

Сигизмунд спросил удивленно:

— Принцессы? Какой принцессы? Откуда здесь принцесса?

— У других откуда только и берутся, — ответил я и невольно подумал, что у меня самого их было больше, чем воробьев в стае. — А ты вот счастливый!.. Без заморочек. Тебя, возможно, и Санегерийя не посещает…

Он посмотрел в удивлении, соскочил на землю легко и ловко, уже успел отдохнуть, пока доехали до шатра.

— Кто это? Нет, никто не посещал. Тут только демоны.

— Ну да, — согласился я, — к тебе демоны точно не приблизятся.

В шатре обломок толстого дерева, именно обломок, с торчащими, как острия пик, острыми деревяшками, и массивный камень с плоской вершиной. Обломок дерева, как понимаю, лавка для сидения, а камень — стол. Ложа нет вообще, Сигизмунд либо спит на голой земле, завернувшись в плащ, либо не спит вообще.

— Ты аскет, — сказал я. Сел на промерзшее дерево, пусть и сухое, посмотрел по сторонам. — И огня не зажигаешь?

— Адам и Ева жили без него, — ответил он просто. — Первый огонь зажег Каин.

— Каин вообще много чего сделал первым, — согласился я. — Но огонь признан и церковью, так что не доходи в своем совершенстве до таких уж крайностей… К тому же Адам и Ева жили в другом климатическом поясе, отцы церкви это учитывают.

Я обломил, не глядя, кусок дерева, бросил на свободное место, а следом со словами «Во имя Господа!» метнул сгусток огня, искрой тут не отделаться.

Сигизмунд напрягся при виде такого колдовства, а я перекрестился размашисто и добавил жирным голосом:

— Благодарим тебя, Господи, за огонь и тепло!.. Мой друг Сигизмунд, вот он стоит, благодарит тоже.

Сигизмунд сказал поспешно:

— Да-да, Господи, спасибо… хотя я привык не затруднять тебя мелочными заботами.

Он присел на корточки и смотрел на меня несколько исподлобья. Я снова перекрестился и сказал величаво:

— Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа… Спасибо, Господи!

На плоской поверхности появилось широкое блюдо из простого дерева с крупными кусками тонко нарезанной ветчины на одной половине и горячего мяса на другой. Пар пошел такой смачный, что даже у меня громко и требовательно квакнуло в желудке, а Сигизмунд вздрогнул и посмотрел круглыми глазами.

— Даст Бог день, — сказал я и, проглотив привычное «…а черт работу», договорил благочестиво: — И даст нам пищу… Спасибо, Господи! Еще вина принеси, лучше сладкого. Это перед другими стыдно признаваться, но ты же сам видишь нас насквозь, что мы, как все мужчины, любим сладкое, хотя вслух говорим, что обожаем сухое, эстетов из себя строим… Аминь!

Сигизмунд повторил машинально:

— Аминь…

— Приступай, — велел я и сам взял первый кусок ветчины. — И не гневи Господа отказом!

Он поспешно ухватил ломоть, но на лице разрастались страх и смятение.

— Сэр Ричард… но это же колдовство?

— Почему? — изумился я. — Или думаешь, что если это умеют делать и колдуны, то это становится колдовством?.. Но колдуны ходят по земле ногами, так что делать нам, ползать на брюхе?

Я сотворил кусок ветчины потолще, метнул Бобику. Тот поймал, как муху, и сразу лег, устроив ломоть между лап. Сигизмунд посмотрел на него, пробормотал:

— Однако же святые отцы…

Я покачал головой.

— Сигизмунд, ты не паладин, а все еще мальчишка, взявший в руки меч и научившийся им владеть лучше всех в округе. Даже в королевстве! Но быть паладином… это высшее испытание!.. Это быть аскетом и пуританином внутри души своей, но в то же время для успешного выполнения своей боевой задачи паладин обязан… учти, обязан!.. задействовать все ресурсы!

— Сэр Ричард?

Я пояснил:

— Если тебе дана задача, к примеру, взобраться на гору, отыскать там пещеру, где проклятый дракон держит принцессу, убить его, а деву отвезти родителям, то ты не смеешь изнурять себя постом или воздержанием от скоромной пищи! Об этом так и записано в Священном Писании, не помню только, в какой суре. Иначе едва-едва взберешься на гору и там обессиленно падешь к ногам дракона. Понимаешь, к воинам другие требования, чем к монахам. А мы с тобой воины-монахи!.. Мы сочетаем то и другое… Ты ешь-ешь!.. Даже от холодного мяса становится теплее. А это вино вообще воспламеняет кровь по доброте Господа нашего Милостивого и Милосердного.

Он ел сперва с трудом, борясь со своими запретами, но потом разошелся, мясо исчезало с его стороны блюда едва ли не быстрее, чем с моей, хотя я поесть люблю и умею. На бледных щеках проступил сперва робкий румянец, как в небе в начале рассвета, затем разгорелся и наконец заполыхал во всю мощь молодого и здорового организма.

— После того, — сказал он с набитым ртом, — как мы расстались, я прибыл с большими трудностями в Храм, где меня приняли хорошо… А потом вот здесь… А где были вы, сэр Ричард?

Я отмахнулся.

— Да так… сейчас под моей рукой несколько королевств, я принц, грандпринц и все такое. Это чтоб не брать королевскую корону, однако, чувствую, уже прижали к стене… и взять придется.

Он отшатнулся на полотняную стенку палатки, закашлялся, едва не удавившись ветчиной, изумленный и потрясенный.

— Сэр Ричард?

— Здесь, — сказал я, — наверное, и не слышали о великих битвах, что сотрясают материк за сотни миль отсюда к югу? В последних боях перед наступлением зимы был разбит некий завоеватель Мунтвиг, а теперь я прибыл сюда…

Он пробормотал:

— О Мунтвиге доходили смутные слухи. И что некий паладин разметал все его армии… Этот паладин вы, сэр Ричард?

— Слухи всегда преувеличены, — ответил я, — но Мунтвига, верно, разгромил, а церкви восстановил. А демонам перекрыл дорогу, так сказать, в массовом порядке.

— Это как?

— Пора переставать мелочиться, — объяснил я. — Хотя и красиво бить их по головам, это еще и возбуждает немного… но так всех не перебить.

Он с трепетом смотрел, как перед ним появляются фужеры из тончайшего стекла, вино даже по запаху великолепное, на серебряных тарелочках горки пирожных, мороженое, сладости, дивные конфеты.

— Вы раньше так не делали…

— Я паладин, — напомнил я, — а паладинов Всевышний одаряет от щедрот. Я что-то делаю для Создателя, а он для меня. Пей, это кагор, самое что ни есть церковное вино.