Лихорадка теней - Карен Мари Монинг

— Я думала ты умер ради меня!

Он впечатал меня в стену, прижав мое горло предплечьем, чтобы я не смогла боднуть его снова.

— Охренеть, так вот в чем дело?

— Ты не умирал. Ты лгал мне. Ты всего лишь чуточку вздремнул, бросив меня на том обрыве. А я-то думала, что убила тебя.

Он изучающе смотрел на меня, сузив глаза.

— Ах, вот оно что. Вы полагали, что я умер за вас. Романтизировали произошедшее? Сочиняли сонеты, пытаясь увековечить в памяти мою героическую жертву? Поэтому вы стали относиться ко мне лучше? Я должен был умереть, чтобы вы увидели меня? Хватит херней страдать, мисс Лейн. Смерти придают слишком большое значение. Людская сентиментальность превратила ее в подвиг во имя любви. Бред и ничего больше. Умереть за кого-либо нетрудно. Тот, кто умирает — уходит. Легко и просто. Игра заканчивается. Конец страданиям. Алине повезло. Попробуйте жить ради кого-то. Проходя через все: плохое, хорошее, большое, малое, радость, боль. Вот, что тяжело.

Алине повезло. Я тоже так думала и мне было стыдно за эти мысли. Я ударила его кулаком так сильно, что он оступился на гладком черном полу, и видя как он падает, я ощутила внезапный ужас. Я не хотела, чтобы он падал, никогда. Я ухватилась за него и мы оба рухнули на колени.

— Будь ты проклят, Иерихон!

— Слишком поздно, Радужная девочка, — он сгреб кулаком мои волосы, — кое-кто сделал это раньше тебя, — усмехнулся он, и когда приоткрыл свой рот над моим, его клыки задели мои зубы.

Да, вот в чем я нуждалась с того самого дня, как проснулась в том подвале и покинула его постель. Его язык у меня во рту, его руки на моей коже. Жар его тела на моем. Я обеими руками схватила его за голову и притянула к себе, впиваясь в губы. Я чувствовала вкус собственной крови, сочащейся из ранки от его острых зубов. Но мне было все равно. Я находилась недостаточно близко к нему. Сначала мне был нужен грубый, жесткий, быстрый секс, а уж потом я собиралась трахаться с ним часами, медленно и до изнеможения. Мне были нужны недели, проведенные в постели с ним. Возможно, если буду долго заниматься с ним добровольным, осознанным сексом, то наконец смогу им насытиться.

Почему-то я в этом сомневалась.

— Чертов фейри у тебя во рту, — прошипел он. — Только я у тебя во рту, никого больше. Или не получишь меня, — он с силой втянул мой язык и я почувствовала, как имя В’лейна открепилось. Бэрронс выплюнул его, будто отстегнутый пирсинг. Мне было все равно. У меня во рту нет места для них обоих.

Я прижималась к его телу, отчаянно терлась об него. Как долго он не был во мне? Слишком долго. Я схватила края его рубашки и разорвала ее, пуговицы полетели во все стороны. Хотелось прижаться к его коже.

— Еще одна любимая рубашка. У тебя какие-то счеты с моей одеждой?

Он задрал мою кофту и расстегнул лифчик. Я вздрогнула, когда его руки коснулись моих сосков.

Пойдем, ты должна поторопиться…

«Заткнись», — мысленно прорычала я. С этим голосом, который терзал меня в спальне, я рассталась еще в Дублине.

Все пропадет… Это должна быть ты… Пойдем.

Я зарычала. Почему она не оставит меня в покое? Она не говорила со мной последние сорок пять минут. Почему именно сейчас? Я же не спала. Я находилась в полном сознании, и сейчас мне было нужно это. Нужен он. «Уходи!» — мысленно приказала я ей и со стоном выдохнула:

— Пожалуйста.

— Пожалуйста что, Мак? В этот раз тебе придется попросить, описать во всех подробностях. Мне надоело исполнять все твои желания, не заставив тебя сначала попросить об этом.

— Ну конечно. Слова ничего для тебя не значат, но сейчас ты настаиваешь на них, — проговорила я в его губы. — Ты такой лицемер.

— А ты биполярна. Ты хочешь меня. Всегда хотела. Думаешь, я не чувствую это?

— Я не биполярна.

Иногда он попадает в самую точку. Расстегнув пуговицу и молнию на его брюках, я запустила в них руку. Он был тверд как камень. Господи, как хорошо.

Он застыл, с шипением втягивая воздух сквозь стиснутые зубы.

Поторопись… Он идет…

— Оставь меня в покое! — рявкнула я.

— Только через мой труп, — грубо сказал он. — Мой член у тебя в руках. — Он пояснил, где тот окажется в следующее мгновение, и я растаяла, тело обмякло, опускаясь на пол, и позволяя ему делать со мной все, что он захочет.

— Да не ты. Она!

— Она?

Кто-то потянул меня за рукав куртки, и не нужно было оглядываться, чтобы понять: это не Бэрронс.

— Поцелуй меня и она уйдет.

Острая, почти болезненная необходимость почувствовать его внутри меня. Я была горячей и влажной, и ничто не имело значения, кроме этого момента, этого мужчины.

— Кто?

— Поцелуй меня!

Но он не сделал этого. А отстранился и посмотрел мне за спину. По его взгляду я поняла, что не одна я могу ее видеть.

— Думаю, что она — это я, — прошептала я.

Он посмотрел на меня, потом на нее и снова на меня:

— Это шутка?

— Мне знаком этот дом. Знакомо это место. Не знаю, как еще это можно объяснить.

— Невозможно.

Уже слишком поздно. Пойдем НЕМЕДЛЕННО.

Это уже не было просьбой. Это был приказ. Она не отпускала меня, и я не смела ослушаться. Не важно, как сильно я хотела остаться здесь и забыться в сексе. Не важно, как страстно я желала почувствовать его в себе, жаждала соединиться с ним самым примитивным способом: оказаться в руках Иерихона Бэрронса, у него во рту, под его кожей.

Боже, как же мне этого не хватало! Так сильно, что… Я никогда не хотела столь сильно желать мужчину — так, что невозможность обладания причиняла физическую боль. Я не хотела чувствовать, что мужчина имеет такую власть надо мной и моей жизнью.

Я поднялась с колен и оттолкнула его.

Бэрронс схватил меня за рукав пальто; я вырвалась, порвав его.

— Нам надо поговорить об этом! Мак!

Я бросилась за ней по коридору, как собачка за хвостом.

Белая половина спальни конкубины была усыпана лепестками, покрытыми росой, и освещена тысячью свечей. Бриллианты, парившие в воздухе, мерцали словно крошечные огненные звезды. Те немногие из них, что прошли сквозь огромное зеркало, и оказались на половине комнаты Темного Короля, мгновенно гасли, будто там было недостаточно кислорода, чтобы подпитывать пламя. Или мрак был слишком плотным и не пропускал свет.

Обнаженная возлюбленная короля возлежала на белоснежных мехах горностая, устилавших пол перед белым камином.

В тени, по ту сторону спальни, тьма двигалась. Это король наблюдал за своей возлюбленной сквозь Зеркало. Я чувствовала его там: огромный, древний, сексуальный. Зная, что он наблюдает за ней, она томно потянулась, провела руками по своему телу вверх к волосам и выгнула спину.