Панорама времен - Грегори Бенфорд

Ян пересек кухню. Марджори подумала, что он хочет взять свечу. Часы тикали.

Ян дотронулся до ее щеки. Она стояла не шелохнувшись. Ей стало очень тепло. Почему-то она не могла глубоко вдохнуть, и казалось, прошло много времени, прежде чем легкие наполнились воздухом.

Очень медленно он наклонился и поцеловал ее. Это было легкое, чуть ли не случайное прикосновение. Она осела и почти повисла на буфете. Часы стучали… Марджори выдохнула. Ей вдруг стало интересно, слышит ли он, как она дышит. Петерсон взял свечу, дотронулся до ее плеча и повел из кухни, от полок и часов, назад в гостиную.

12 октября 1963 года

Он наконец услышал Пенни:

— ..как я говорила.

— Что? Ах да, продолжай.

— Не притворяйся, будто ты не слышал, что я сказала. — Она развернула взятый напрокат “тандерберд” по диагонали.

Внизу раскинулся залив, отблеск от воды таял в легком тумане гавани.

— Ты рассеянный профессор.

— Хорошо, хорошо. — И он снова погрузился в гущу размышлений, а Пенни продолжала вести машину по крутым разворотам Гризли-Пика над университетским городком Беркли, а затем въехала в Скайлайн. Он взглянул на расползающийся Беркли, на зеленые точки островов в серо-голубой гавани и на алебастрово-белый Сан-Франциско вдали. Они мчались мимо полосок сосен и эвкалиптов. Ряды этих деревьев образовывали зеленую и черную сетку на фоне коричневых склонов холмов. Пенни выжимала максимальную скорость. Прохладный ветер отбрасывал назад ее пышные волосы.

— Гора Тамалфудзи, — прокричала она, показывая на короткий с обрубленной вершиной пик с другой стороны гавани.

Затем дорога пошла вниз. Тормоза визжали, а сцепление рычало, когда она вела машину к Бродвей-террас. Их обступил густой запах леса. Потом они выехали из перелеска и помчались мимо разнообразных многоцветных домиков. С приближением к дому, где жили родители Пенни, движение транспорта становилось менее оживленным. Это был шикарный район с шикарным названием Пьемонт. Гордон вспомнил Лонг-Айленд, Гэтсби и желтые “седаны”.

Родители Пенни показались ему людьми малопримечательными и слабозапоминающимися. Гордон не мог понять, в чем тут дело, возможно, причина — его собственное восприятие. Его мысли все время возвращались к эксперименту и посланиям. Он пытался найти иной способ, чтобы раскрыть эту тайну. “Нужно подойти к этому с другой стороны”, — как сказала однажды Пенни. Он никак не мог отделаться от этой фразы. Гордон обнаружил, что может разговаривать, улыбаться и танцевать с хозяевами и гостями, практически не участвуя в общей беседе. Отец Пенни выглядел грубоватым, уверенным в себе человеком, знающим, как с помощью денег получить их еще больше, с традиционными седоватыми висками и загоревшей кожей. Он излучал спокойствие и надежность. Мать — невозмутима;: леди, участник благотворительных акций и член разных клубов, почтенная домохозяйка. Гордон чувствовал, что он уже встречал таких людей, но не мог вспомнить, когда и где, как это бывает с героями кинокартины, название которой напрочь вылетело из головы.

Им предложили погостить, но Гордон настоял на проживании в мотеле на Юниверсити-авеню — чтобы ощутить дух города, как он объяснил. На самом деле он хотел избежать щекотливой темы: смогут ли они спать вместе в родительском доме? У него не было ответа на этот вопрос, во всяком случае, в этот уик-энд.

Ее отец, конечно, слышал про историю с Солом и хотел об этом поговорить. Гордон из вежливости рассказал все, что считал нужным, затем перевел разговор на дела физического факультета в Университете Ла-Ойи, а оттуда на более отвлеченные темы. Отец Пенни — Джек, как он просил себя называть, сопровождая эту просьбу крепким дружеским рукопожатием — купил несколько книг по основам астрономии, чтобы самому разобраться в нашумевшем деле. Это оказалось очень кстати, чтобы убить время. Гордон сидел, откинувшись на спинку кресла, а хозяин дома излагал ему различные сведения из астрономии и восхищался размерами Вселенной. Джек обладал острым и любознательным умом. Он задавал серьезные вопросы, и Гордон скоро почувствовал, что его поверхностного знания астрономии может не хватить. Пока женщины занимались готовкой и болтали, Гордон пытался объяснить углеродный цикл, взрывы сверхновых скоплений и загадки шаровидных. Он пытался собрать воедино остатки полузабытых лекций. Джек поймал его на нескольких промахах, и Гордону стало немного не по себе. Он сразу вспомнил об экзамене Купера.

Наконец перед ленчем они выпили пива, и Джек переключился на другие предметы. Лайнус Полинг только что получил Нобелевскую премию мира: что думает Гордон по этому поводу? Не является ли это первым случаем получения одним человеком двух Нобелевских премий? Гордон сказал, что это не так: мадам Кюри также является обладательницей двух Нобелевских премий — одной в области физики, другой — по химии. Гордон боялся, что этот разговор приведет их к обсуждению политических проблем. Он не сомневался в том, что Джек — сторонник Мюнхенского направления, настаивающего на равенстве в разоружении, проповедником которого был Уильям Ноулэнд из “Окленд трибюн”. Но Джек искусно обошел эту тему, и они поистине насладились и супом, и мясным блюдом. Палисандр загораживал боковое окно столовой, зато через другие открывался великолепный вид на гавань, город и холмы.

— Видишь? — крикнула Пенни. — Аякс просто предчувствует твои действия.

Гордон наблюдал. Большой конь вздрагивал, фыркал, моргал. Пенни сразу же перевела Аякса на легкий галоп, и он рванул вперед, подняв торчком уши. Она чудесно управлялась с лошадью: действуя только ногами, она могла заставить его сделать поворот с любой ноги, двигаться боком. Аякс послушно маневрировал под ней внутри загона.

Гордон облокотился на изгородь. “Подойти к этому с другой стороны”. Хорошо. Рамсей справился с биохимическим аспектом проблемы, но это только часть загадки. Единственной информацией, которой он обладал, были все те же RA 18 5 36 DEC 30 29.2 — сигнал, ведший в никуда. Однако он должен что-то означать.

— Гордон, я вывожу Аякса на прогулку. Хочешь отправиться с нами?

— Хорошо, только пешком.

— Пошли.

Он покачал головой, недовольный, что его отвлекли от размышлений. Все, что он почерпнул из предыдущего часа обучения, состояло в том, чтобы не давать лошади лягаться. Если ты следуешь за лошадью, нужно держаться как можно ближе к ее крестцу, чтобы она чувствовала, что не остается места для хорошего, от души, нормального удара копытом. Если ее хвост задевает тебя, это, очевидно, подсказывало ей, что ты не подходящий объект для того, чтобы срывать на тебе свое раздражение по всяким мелким поводам, и она теряла к объекту интерес. Все это казалось Гордону довольно сомнительным. В конечном счете — это все-таки животное, и оно вряд ли обладает такой предусмотрительностью.

Он бежал вдоль гребня холма впереди Пенни, восседавшей на Аяксе. И снова: RA 18 5 36 DEC 30 29.2. Они оказались у края оклендских холмов. Складчатый рыжий ландшафт графства Контра-Коста простирался перед ними. Запах сосны и секвойи смешивался с каким-то другим незнакомым запахом. 263 КЕВ ПИК, ТОЧЕЧНЫЙ ИСТОЧНИК В ТАХИОНОВОМ СПЕКТРЕ. Под ногами вилась тонкая пыль. Было далеко за полдень. В клубах пыли тонули голубые тени Аякса. Джек рассказал Гордону, что Пенни, когда училась в старших классах, приходила сюда каждый день. Гордону захотелось пошутить, ссылаясь на теорию Фрейда по поводу связи между взрослением дочерей и верховой ездой. Однако, посмотрев на Пенни, он счел за благо воздержаться. МОЖНО ПРОВЕРИТЬ ПОСРЕДСТВОМ ЯМР. Конный спорт был ему явно не по душе. Стук копыт будил в воображении фильмы с участием Гарри Купера или Айды Лупино, грациозно скользящих среди гигантских секвой. Гордон начал уставать, он чувствовал себя чужим в этих местах. Он бежал по лесу в черных ботинках, в которых ходил по улицам, и не ощущал родства с окружающей его природой. А в голове по-прежнему вертелись таинственные координаты.