Военный врач. Хирургия на линии фронта - Дэвид Нотт

Я показал их нескольким коллегам, экспертам челюстно-лицевой хирургии. От нижней челюсти пациента остались лишь две боковые части, прикрепленные к височно-нижнечелюстным суставам, соединяющим нижнюю челюсть с основанием черепа.

Спросите мнение десяти разных хирургов, и вы услышите десять разных ответов. Принять решение, по правде говоря, было непросто – некоторые хирурги говорили, что реконструкция невозможна; другие утверждали, что единственный вариант – это использовать свободный лоскут с ноги вместе с одной из ее костей, а затем соединить крошечные артерии и вены с помощью микроскопа. У меня же возникла идея взять металлическую пластинку, изогнуть ее полукругом и соединить с двумя оставшимися костями челюсти винтами, воссоздав контур нижней челюсти. Затем эту пластину можно было бы покрыть мышцами для реконструкции дна ротовой полости, а переднюю часть рта закрыть кожей, прикрепленной к мышцам, – так называемым кожно-мышечным лоскутом. Даже в лучшие времена такая операция стала бы серьезной затеей, а идея о том, чтобы провести ее удаленно, руководя происходящим из Лондона, была чем-то беспрецедентным.

Мы решили попробовать, взяв мышечный лоскут и кожу с большой грудной мышцы, получающей кровь из подключичной артерии, а затем повернуть его вместе с участком кожи необходимого размера, чтобы закрыть новую нижнюю челюсть. Абу Васим и его коллеги были в восторге от моего предложения. У них была целая неделя, чтобы раздобыть в оставшихся больницах и развалинах подходящую стерильную пластину и винты. Тем временем я отправил им всю информацию по планируемой операции.

За день до операции у нас состоялся последний предварительный разговор по «Скайпу», и они подтвердили, что для проведения процедуры есть две единицы крови. Так получилось, что как раз в это время представители программы «Ньюснайт» на «Би-би-си 2» поинтересовались у меня о ситуации в Алеппо, и я ответил, что собираюсь руководить по «Скайпу» сложнейшей операцией, которая будет там проводиться.

Итак, я сидел в Лондоне перед большим телевизионным экраном. Пациент лежал под наркозом на операционном столе в больнице М10 в Алеппо. Мы созвонились по «Скайпу», и кто-то в операционной вставил свой смартфон в селфи-палку и поднял ее над столом, чтобы мне было видно все происходящее во время операции. Поскольку присутствующие хирурги никогда прежде такую процедуру не проводили, я стал руководить процессом. Первым делом они привинтили металлическую пластинку к двум обломкам костей нижней челюсти, что заняло около двух часов, после чего перешли к самой сложной части процедуры. Большая грудная мышца – это широкая мышца передней поверхности груди, поверх которой находится сосок. Прежде они никогда не подготавливали эту мышцу к пересадке и не знали, где именно делать разрезы, поэтому я попросил их сначала отделить лоскут, приподняв от груди большой участок кожи ниже ключицы, целиком обнажив большую грудную мышцу. На это ушло еще около часа. Тем временем мы провели множество измерений, чтобы убедиться, что действительно удастся повернуть мышцы и кожу так, чтобы разместить их под металлической пластиной, сформировав дно ротовой полости.

Я объяснил, где именно сделать разрезы. За следующие шесть часов они отделили мышцу необходимого размера с нужным количеством кожи и к концу дня успешно закончили операцию. Это было немыслимое достижение.

Несколько дней спустя репортаж об операции вышел в программе «Ньюснайт», и он до сих пор доступен для просмотра на «Ютьюбе». Проделанная процедура не только помогла пациенту, но и приподняла настроение врачам – то, что о происходящем узнали люди во всем мире, давало им надежду. Абу Васим и его коллеги продолжили держать меня в курсе состояния пациента. Когда врачи из М10 вытащили из горла пациента трахеостомическую трубку, он заплакал и сказал: «Да благословит вас всех Бог».

В сентябре, однако, ситуация в Алеппо резко ухудшилась. В последние выходные я получил по WhatsApp около сотни сообщений от сирийских коллег. Всего за несколько часов к ним поступило сто шестьдесят восемь пострадавших – весь день на город сбрасывали бочковые бомбы и совершали авиаудары. Около половины были детьми, но было и много неучтенных смертей. Оказалось, люди стояли на рынке в очереди за едой, когда истребители начали обстреливать их ракетами. Помимо ракет, правительственные войска сбрасывали кассетные и противобункерные бомбы, которые при ударе о землю пробивали дыру, взрываясь в двух метрах над поверхностью и убивая людей, прятавшихся в подвалах домов. В больницу поступали раненые с застрявшими глубоко в мягких тканях металлическими предметами, напоминающими шарики подшипников. Это был настоящий ужас. Я очень переживал не только за коллег, но и за всех мирных жителей и невинных детей, которых попросту медленно уничтожали.

Мне хотелось как можно скорее сделать что-то, чтобы призвать политиков остановить дальнейшее развитие этой катастрофы. Элли предложила мне встретиться с Эндрю Митчеллом, одним из самых активных членов британского парламента по гуманитарным вопросам, сделавшим немало хорошего на должности министра международного развития. К моему удивлению, он согласился на встречу. Мы обсудили сложившуюся ситуацию и то, как сирийские самолеты обстреливают мирных жителей, оставшихся в восточном Алеппо.

Я стал активно использовать и средства массовой информации, при любой возможности появляясь в радио- и телеэфире, чтобы поговорить о происходящем в Алеппо и о том риске, с которым сталкиваются врачи, – риске, давшем знать о себе в начале октября, всего через несколько недель после успешной операции по «Скайпу». Мне прислали по WhatsApp видео взрыва противобункерной бомбы, сброшенной прямо на операционную больницы М10. Попадание было настолько точным, что, должно быть, атаковавшим были известны координаты операционной. К собственному ужасу, я мог объяснить это лишь тем, что кто-то, должно быть, отследил мой звонок по «Скайпу», определив тем самым расположение больницы. Через несколько минут после падения противобункерной бомбы на М10 сбросили еще три бочковые и две кассетные бомбы. В это время приемный покой и палаты были переполнены. Больница была разрушена, многие пациенты погибли, а выживших переместили в соседние больницы, которые тоже оказались под обстрелом. Каким-то чудом всем моим коллегам-хирургам удалось выжить.

Пятого октября конвой ООН, для организации которого потребовалось немало дипломатических усилий, повез в восточный Алеппо медицинскую и гуманитарную помощь и по дороге был полностью уничтожен с воздуха. Причастность к случившемуся отрицали как сирийские, так и российские ВВС. Пять дней спустя Мэтью Райкрофт, посол Великобритании в ООН, выступил с обличительной речью в Совете Безопасности, осудив беспрецедентные обстрелы в Сирии при поддержке России, заявив, что ее слова о стремлении к достижению в стране мира были обманом. Российский представитель наложил вето на проект резолюции о возобновлении режима прекращения огня и всех авиаударов, кроме как наносимых по боевикам ИГИЛ[135] и «Аль-Каиды»[136] в Сирии.