Лабиринт Химеры - Антон Чиж

— Да, конечно, благодарю…

— А вид? Усы сжег, весь в дырках, как кот драный. Экий вы, прожженный…

Городовые собирались вокруг. И посматривали на чиновника сыска, как будто ждали от него чуда. Ванзаров изучал голубое небо, ни на кого не обращая внимания.

Сыровяткин оглянулся на своих городовых, понимая, какими сомнениями овладели их душами. Он и сам испытывал нечто подобное.

— Родион Георгиевич, все кончено… Теперь-то куда?

Ванзаров мотнул головой, с которой посыпались пыль и пепел.

— Ловить убийцу, Константин Семенович. Не все потеряно, пока умеешь думать…

Для извозчиков настало золотое время. Зимне-весеннее безделье кончилось, теперь успевай принимать клиентов. Обычная, вне сезона, толпа свободных пролеток у вокзала поредела значительно. Только трое «ванек» отдыхали от утренних поездок. Настроение у них было отменное, извозчики собрались в кружок, чтоб поделиться первыми впечатлениями о пассажирах. И сошлись во мнении, что столичный гость в этом году что-то больно прижимист, лишнюю копейку не вытянешь. Извечный разговор мог продолжаться до бесконечности. Но тут к извозчикам направился господин отменно странного вида в сопровождении самого господина полицмейстера, трех городовых и высокого мужчины, которого один из них утром подвозил до полиции.

— Кто взял пассажира из Павловска в столицу? — спросил господин с обожженными усами, как будто прибежавший с пожара.

Извозчики переглянулись.

— Так, это, нынче все к нам, а не от нас, — ответил старший, Матвеев.

— К вечеру назад поедуть, — поддержал его Николка.

— Чё там, в столице, делать, — согласился Петька.

— С полчаса назад господин с небольшим багажом должен был взять пролетку до столицы… Или до Гатчины.

— Не, господина не было, — сказал Матеев, на всякий случай кивнув полицмейстеру.

— Дама с чумайданом, до Царского была, — сказал Петька. — Ванька Ежов подрядился.

— Что за дама?

— Дама как дама, — сказал Николка. — Не нашенских. Расфуфыренная. Взяла, не торгуясь, за пять целковых. Повезло Ваньке.

Ванзаров первым запрыгнул в пролетку и крикнул, чтобы остальные поторопились. Настал черед Сыровяткина показать, кто в городе хозяин. Ему хватило прикрикнуть, чтобы извозчики полезли на козлы. Сам он встал на подножку пролетки с Ванзаровым и Лебедевым, городовые уместились в другую.

— Пошел! Пошел! — лихо крикнул полицмейстер.

Тяжелые пролетки тронулись и покатились все быстрей. Сыровяткин кричал на извозчиков, и вскоре лошади побежали шибче. В сторону столицы направлялись только их пролетки. Зато встречных попадалось достаточно. Опоздавшие все-таки хотели застать начало сезона, хоть формально.

В пяти верстах от Павловска Петька привстал на козлах и показал вперед.

— Вона, они, шляпка белая.

— Гони! Гони! — закричал Сыровяткин, охваченный азартом погони.

Пролетки понеслись. И вскоре обогнали ту, которая везла даму в светлом платье с высоким воротничком и в широкополой шляпе. Из вещей был приторочен один чемодан. Сыровяткин командовал, чтобы пролетки перегородили дорогу. Городовые спрыгнули на ходу и поймали за уздцы и без того вставшую лошадку.

— Не бойсь, Ванька, свои! — крикнул Николка приятелю-извозчику, напуганному погоней и штурмом.

Дама в пролетке не выказывала признаков беспокойства.

Ванзаров остановился у подножки и протянул ей руку.

— Прошу вас сойти, — сказал он.

— В чем дело? — Края шляпы закрывали лицо дамы.

— Сыскная полиция, мадам, небольшая проверка.

— Я опаздываю на поезд.

— Поезд подождет. Прошу вас предоставить паспорт.

— Что ж, — ответил дама, вставая с диванчика. — Раз так, значит, это судьба. Судьба вертит нами, как шестеренками. Не правда ли, Ванзаров?

Она сошла на землю и сдернула шляпку.

— Что, господин полицмейстер, потеряли дар речи?

Действительно, у Сыровяткина отвисла челюсть. Удивление его было глубоким, но кратким.

— В чем вы обвиняете меня, Ванзаров?

— В убийствах, — спокойно ответил он. — В убийстве Надиры Вольцевой, Зои Гейнц, доктора Юнгера и многих других, которых мы обязательно установим. Не сомневайтесь, господин Лебедев страсть как любит определять трупы, даже обгоревшие. Себя в расчет не беру, никаких обид.

— Они всего лишь расходный материал великого открытия.

— Мне безразлично открытие, вы убийца.

— О, Ванзаров, вы опоздали!

— Продолжим диспут в полиции. Поедете добровольно или надеть французские браслеты?

Сыровяткин постарался незаметно расстегнуть кобуру.

— Вы ничего не можете мне сделать. Да-да, ни вы, Ванзаров, ни вы, полицмейстер. Вы опоздали, господа… Я уже не человек, я сверхчеловек, который покорил законы природы, я Заратустра, шагающий по горным высям, я полубог, и в этом сейчас убедитесь, жалкие червяки…

Дама выхватила из-за пояса нож с длинным и узким лезвием, наподобие кортика, и с размаху всадила себе в предплечье. Лезвие вошло по рукоятку. Вытащив нож, она нанесла второй удар в левое запястье, прошив насквозь, и подняла руку с ножом, как победное знамя. С губ ее не сходила улыбка.

— Я не знаю боли! Человек стал всемогущим!

Дама вытащила нож из руки, не замечая выступившей на руке красной полоски, приставила к горлу и одним движением распорола блузку. На открытой коже была вырезана змея, извивающаяся кольцами.

— Я создала себя, я сама Химера! На колени, жалкие твари!

Полицмейстер выхватил табельный револьвер и начал стрелять. Одна за другой, шесть пуль вошли в тело, разрывая платье. Сыровяткин нажимал на курок, но ударник только щелкал, барабан был пуст. Дама немного покачивалась. Она улыбнулась и широко раскинула руки.

— Меня нельзя убить!!! Я бессмертна!!!

Сыровяткин выхватил револьвер из кобуры городового и вытянул на прицел, сколько позволил плетеный снурок.

— Ах ты, тварь! — проговорил он.

И выстрелил.

Пуля вошла точно между редких бровей. Дама удивленно свела глаза, будто не ожидала такого подвоха, рот ее дернулся, чтобы издать звук, но звука не было. Она повалилась плашмя в дорожную пыль.

Никто не шелохнулся. Даже лошади притихли.

Ванзаров обвел взглядом извозчиков, окаменевших от ужаса.

— Господа, все готовы подтвердить под присягой, что жизни господина полицмейстера угрожала опасность и он вынужден был защищаться?