Будущее мозга. Как мы изменимся в ближайшие несколько лет - Матео Ниро

Групповая динамика играет критическую роль в процессе, в ходе которого человек перенимает ценности и цели террористической группы и стремится достичь их насильственными методами. Но почему один может быть столь глубоко подвержен влиянию группового давления, а другой – нет? Отождествление себя с членами группы и отрешение от тех, кто к ней не принадлежит, по-видимому, являются центральными аспектами, заставляющими следовать за лидером или этой группой до крайности в виде насилия. Кроме того, безопасность тех, кто не входит в группу, перестает рассматриваться как личная ответственность. Террористические группы дают своим членам ощущение самобытности, принадлежности и безграничности прав и возможностей, а их лидеры являются источником вдохновения и пользуются авторитетным голосом и признанием. Действительно, было отмечено, что лидеры террористов не всегда организуют нападения напрямую и не заставляют членов группировки совершать их, но именно последние находят свои собственные и оригинальные способы, чтобы служить групповым интересам. И такое распыление инициатив, по-видимому, является еще одной причиной, по которой терроризм так трудно искоренить.

Еще один ключевой фактор влияния лидеров террористов (и их способности привлекать новых членов) связан с реакцией окружающего мира. Сам факт, что в ответ на террористические нападения страна начинает преследовать и подозрительно относиться к тем, кто исповедует ту или иную религию или принадлежит к определенной национальности, создает культуру социальной изоляции и отторжения. Все это порождает спираль нетерпимости, которая лишь способствует достижению целей террористических группировок. Именно взаимосвязанность и взаимное дополнение индивидуального опыта и культурных и социальных факторов приводят к возникновению проявления радикализма.

Конечно, не все люди, придерживающиеся радикальных идей, участвуют в террористических акциях. Скорее всего, различные механизмы будут действовать по-разному на людей в разных пространственных и временных контекстах в том, что касается процесса радикализации и насильственного поведения. Например, многие террористы присоединяются к подобным группам вовсе не из идеологических соображений, а по экономическим или каким-либо другим причинам.

В исследовании нашей лаборатории, проведенном нейробиологами Сандрой Баес и Агустином Ибаньесом и опубликованном в престижном журнале Nature Human Behavior, мы изучили 66 бывших членов военизированной группы из Колумбии. Была проведена обширная оценка, включая тесты на моральное суждение, распознавание эмоций и интеллект среди прочего. В тесте на моральное суждение участникам были представлены истории, в которых один человек намеренно или случайно причинял вред другому человеку, и они должны были решить, насколько допустимым или недопустимым было каждое действие. Результаты показали, что террористы основывали свое решение, исходя из результата действия (причиненном вреде), а не на оценке взаимосвязи между результатом и намерением. Это означает, что они заостряли свое внимание больше на умышленном причинении вреда, а не на случайных повреждениях. Подобная модель суждения была в большей степени присуща бывшим боевикам, по сравнению с людьми, не связанными с преступлениями, и даже преступниками, не имеющими никакого отношения к терроризму. Данные выводы указывают на наличие конкретного когнитивного профиля у человека, согласующегося со склонностью фокусироваться на идеях и целях, которые он преследует, независимо от окружающей среды. Наши результаты также согласуются с теориями, предполагающими, что террористам свойственно устранять инстинктивные внутренние препятствия, не позволяющие одному человеку причинять вред другим людям, такие как сочувствие и просоциальное поведение, вероятно, ввиду индивидуальных особенностей личности и давления со стороны группы.

В последнем случае важно понимать, что, вероятнее всего, эмоции, а не разум являются путем к обращению вспять экстремального поведения террористов. Существуют реальные описания случаев вербовки молодых людей в террористические организации, чьим семьям удалось их вернуть оттуда именно благодаря эмоциональной помощи и поддержке. Мы не должны забывать, что эмпатия – это способность поставить себя на место другого человека, почувствовать то, что чувствует он, посмотреть на мир его глазами. Это то, что позволяет обществу развиваться, а его членам жить в гармонии. Мы, живые люди, не просто посредники для передачи информации и не инструменты для достижения чьих-то целей, мы и есть конечная цель любой идеологии, всех политических действий и любых наук.

На протяжении всей книги мы рассказывали о различных достижениях в области изучения мозга и о возможных последствиях подобных открытий. Одна из таких областей, в которых нейронауки играют важную роль, – это право. Понимание процессов мышления, социального взаимодействия, индивидуальной ответственности, свободы воли, риска, памяти, принятия решений, а также эмпатии заставляет нас задуматься о правильности правовых предписаний и судебных решений, которые делают все эти вопросы предметом изучения и регулирования. Это открывает двери для полезной междисциплинарной работы и сотрудничества между науками о жизни и правом и способно привести в будущем к приведению в соответствие всех правовых норм, исходя из новых и точных знаний. В свою очередь, законодательство будет играть ключевую роль в вопросах технологических разработок, поскольку необходимо будет жестко регулировать использование новых устройств, создаваемых в условиях лабораторий и применяемых для улучшения практики судебного процесса.

Как уже не раз отмечалось, важным понятием права является сознание. Осознание себя и окружающего мир, лежащего в основе нейробиологии и когнитивной психологии, представляется первоочередным условием любой юридической ответственности, будь то полная или частичная утрата данной способности или ее временное и обусловленное обстоятельствами отсутствие. В этом смысле не менее актуальна оценка объема человеческих знаний, поскольку правовая ответственность зависит напрямую от того, насколько человек, совершающий правонарушение, осознает не только свою способность к совершению данного поступка, но и суть того, что он делает. Здесь вступает в игру абстрактное знание положений закона и фактических ситуаций. Кроме того, был достигнут значительный прогресс в объяснении поведения людей в условиях риска, что необходимо для правильной оценки масштабов юридической ответственности. Примеры этого можно найти в области страхования и в других областях, где прогнозы опасности необходимы для правовых норм, таких как определение вероятности побега и рецидивов.

Другая центральная проблема связана с проверкой достоверности показаний свидетелей – темой, которой с отличными результатами занимаются исследователи в области нейропсихологии (мы освещали ее более подробно в нашей книги «Мозг. Версия „Аргентина“»). Способна ли память выйти за рамки индивидуума и превратиться в отражение коллективного сознания: существуют ли социальные или исторические воспоминания? Недавние юридические нововведения, такие как право на истину, право на память и право на забвение, требуют проработки своего определения на основании знаний относительно того, как аспекты мозговой деятельности проявляются в поведении человека. Это серьезный и важный шаг вперед для стран и государственной политики, признающей, что истина и память являются важными элементами свершения правосудия. Со своей стороны, нейропсихология свидетельских показаний также облегчает процесс идентификации личности при помощи фотографий и во время процедуры опознаний.