Ричард Длинные Руки - оверлорд - Гай Юлий Орловский

– Ричард Длинные Руки, – произнес я гордо и подбоченился. – Гроссграф Армландии!

Стражи переглядывались, рыцарь повторил с сомнением:

– Гроссграф… Гроссграф?

– Любезный, – произнес я высокомерно, – я произнес именно это слово. Как у вас со слухом?

К рыцарю подошел еще один, постарше. Взгляд тверд, лицо сурово, произнес твердым голосом полевого командира:

– Сэр Ричард… К сожалению, мы ничего не слышали о событиях в Армландии. Что вы хотите сообщить Его Величеству?

Я покачал головой.

– Ребята, я – гроссграф. Не король, понятно, но дела у меня – гроссграфьи. Если сказать очень деликатно и с присущей мне куртуазностью, то не вашего ума это дело. В смысле, о чем мы будем изволить говорить с Его Величеством.

Они переглянулись снова, старший сказал уже не так твердо:

– Но к Его Величеству вот так сразу не…

– Это другие не, – прервал я. – Вы ведь печетесь о государственных интересах? Или нет?

– Печемся, – заверил младший.

– Тогда просто доложите, – велел я. – Гроссграф Армландии. Гроссграф! Так и передайте. А Его Величество разберется сам. Могу добавить, что дело взаимовыгодное.

Младший рыцарь поспешил во внутренние помещения. Придворные шушукались, разглядывая меня бесцеремонно, но когда я вперял в них грозный взгляд, пугались и отводили глаза в сторону. Бобик начал бегать по залу, и вскоре в нем стало пусто, как в роскошной гробнице.

Через полчаса, хорошее время, меня провели в большой зал. Бобик держался настолько мирно и вышколенно, что его разрешили взять с собой, пояснив, что Его Величество тоже любит собак.

Под противоположной от входа стеной трон с высокой спинкой, мужчина с золотой короной на седых волосах, тоже весь в золоте, окладистая серебряная борода опускается до середины груди. Это, как я понимаю, и есть король Роджер Найтингейл, сюзерен королевства Шателлен. За ним и рядом советники, под стенами выстроились, как понимаю, наиболее приближенные сановники. Я мазнул по ним взглядом, не слишком раскормленные рожи, все смотрят бесстрастно, как будто каждый день вот так приезжают гроссграфы, к тому же – зимой.

Бобик шел возле моей левой ноги и мгновенно сел, едва я остановился и отвесил отмеренный поклон.

– Ваше Величество, – сказал я учтиво, – счастлив приветствовать вас, мудрого и дальновидного правителя! Мои лорды так много о вас говорили хорошего, что я просто не удержался, чтобы не бросить все и не приехать к вам… невзирая даже на снежную зиму!

Найтингейл смотрел на меня, не скрывая удивления:

– Вы ехали… через Орочий Лес? Я улыбнулся, покачал головой:

– Вы же догадываетесь, Ваше Величество, как я проехал!

– Догадываюсь, – ответил он осторожно, – хотя просто боюсь поверить. Неужели через Лес? Впрочем, если у вас такая собачка…

– У меня и конь такой, – пояснил я намекающе.

Его глаза блеснули, советники молчат, Найтингейл помолчал тоже, затем губы раздвинулись в легкой улыбке:

– Вы герой, сэр.

– Так уж получилось, – согласился я скромно.

– А теперь вы… гроссграф?

– Ваше Величество, – ответил я поклоном, – мне бы хотелось убедить вас, что не за коня и собачку меня избрали гроссграфом.

Советники зашептались, Найтингейл покачал головой:

– Я бы предположил, что та дорога опасна даже для героев.

– Безопасней всего пути, которые никуда не ведут, – ответил я с поклоном, выпрямился и прямо посмотрел ему в глаза. – Но я предпочитаю прямые дороги. Это дает результат.

Он помолчал, переваривая мои слова и тот тайный смысл, который я вложил, наконец, проговорил:

– Думаю, сэр Ричард, вы очень устали с дороги. Вас отведут в гостевые покои, а потом поговорим более… емко.

Я поклонился, ко мне сбоку, стараясь держать меня как щит от Бобика, подошел грузный придворный. Роскошный бархатный камзол отделан золотом, я уловил аромат дорогих притираний, на груди толстая золотая цепь с массивным медальоном, украшенным драгоценными камнями.

– Сэр Ричард…

– Бобик, – сказал я, – пойдем осматривать достопримечательности.

Гостевые покои только называются покоями. Небольшая комнатка, но чистая, уютная, с минимумом необходимой мебели, с большим ложем, застеленным пуховой периной, гора подушек с лебяжьим пухом, удобная подставка для меча: многие предпочитают держать оружие в изголовье.

Я рухнул на постель, покатался пару минут, разбрасывая подушки, показывая, что да, отдыхал, но и в самом деле ощутил усталость в теле. Бобик носился по комнате, все вынюхивал, наконец, забежал с другой стороны ложа и рухнул с таким грохотом, словно упал шкаф.

Заглянула миниатюрная служаночка. миленькая и пухленькая, как сдобная булочка.

– Ваша милость, – спросила она робко, – меня послали, не нужно ли вам чего?

– Например? – спросил я, не поднимаясь с ложа.

– Ну… могу помочь снять сапоги, – предложила она. – В сапогах на постель как-то не совсем… Могу размять спину…

– Ну, разминайся, – разрешил я.

– Нет, вам могу размять.

Я подумал, поинтересовался:

– А собачке моей можешь?

– Собачке? – удивилась она.

Бобик неспешно встал, зевнул, показал жуткую, горящую адским пламенем пасть и длинные саблезубые клыки, пошел к ней, на ходу потягиваясь.

Служанка замерла, а когда Бобик подошел к ней и начал обнюхивать, смертельно побледнела и закрыла глаза. Бобик закончил осмотр, чихнул, а затем, к моему удивлению, лизнул ей пальцы.

Она вздрогнула сильнее:

– Он,., что, меня есть будет?

– Нет, – объяснил я, – но с тобой – охотно. Ты на кухне работаешь?

– Сегодня помогала и там…

– Ну вот, – сказал я, – этот толстый кабан сразу понял и уже в друзья напрашивается.

Она приоткрыла один глаз, Бобик сидит возле ее ног и смотрит дружелюбно. Перехватив ее взгляд, помахал хвостом. Она судорожно вздохнула:

– Он такой… большой и… суровый!

– А женщины должны быть маленькими и ласковыми, – сообщил я ей новость, – так что все в порядке.

Бобик подставил голову под ее пальцы. Она робко пошевелила ими, Бобик едва не замурлыкал, как самый паршивый кот.

– Господи, Бобик, – сказал я с упреком, – в кого ты превращаешься при нашей легкой жизни? Подхалим…

Она робко улыбнулась:

– Что он любит? Пусть приходит к нам на кухню.