Родники рождаются в горах - Фазу Гамзатовна Алиева

«Встретит он такую рано или поздно, — думал он не раз. — Полюбит. А я не буду вмешиваться. Какая ему приглянется, ту и возьму в дом… Было бы сердце у нее доброе. Красавицей может и не быть… Но лучше, если будет пригожая… Внуки пойдут. Услышит наш дом детский смех и плач».

Сегодня Жамалудин почувствовал, еще ничего не зная, — Хаджимурад волнуется не зря… И письмо, о котором сын не говорит, очень важное. Дело не в пьесах…

«А в чем же?.. Замешана тут девушка… А вдруг не такая, что принесет сыну счастье. Он еще молод. Может ошибиться. И что тогда будет? Вдруг — злая, своенравная? А от женщины — все в доме. Она выбирает русло, по которому потечет река жизни…»

Жамалудин, размышляя о судьбе сына, старался угадать, что же будет дальше. И снова перед старым мастером воскресло прошлое: годы, когда он был влюблен и счастлив.

IV

…Вода… Из года в год можно было видеть, как рано утром и на закате солнца женщины шли к подножию горы по воду. Путь был неблизкий. Наполнив кувшины, они расходились по домам. Плечи ныли, саднила стертая кожа на спине.

Решено было провести воду прямо в Цибилкул. Каменщикам предстояло немало работы. Жамалудину было семнадцать. Находили, что он в мастерстве превзошел отца… В их семье давно все наладилось. Жители аула вернули Хамзату свое уважение. Он прибаливал, но работал, как и раньше, сноровисто и ловко. Хамзат и Жамалудин взялись выкладывать каменное дно для водопроводных труб. Срок окончания работ был назначен близкий — в строительстве принимал участие весь аул — вести воду приходилось издалека.

…Жамалудин, отрываясь от работы, чтобы вытереть пот с лица, замечал не раз: на него смотрит красавица Шамсият. Он удивился — обычно девушки аула не баловали вниманием неприметного, унылого с виду, парня. Он был неказист — даже новая одежда сидела на нем всегда мешковато. А уж старая стеганка, ватные брюки совсем его не красили. Самое же главное — замкнутый характер Жамалудина. Ему не хватало веселости отца, подвижности матери. Он рос одиноко, не дружил со сверстниками. Невозможно было узнать: горе у него на душе или радость. Вечерами отсиживался дома, не так как другие молодые джигиты, что до утра пропадали на шумных сборищах. Правда, если в семье соседа случалось несчастье, Жамалудин помогал первым. Не все об этом знали. А вот слава за ним в ауле утвердилась, что шутить, смеяться он не мастер.

— Я уже старею, — не раз говорила Калимат сыну, — у меня нет дочери. Женись, сынок, мне будет полегче.

Жамалудин недовольно отмалчивался.

…А сегодня, когда ему предложили выложить стены вокруг будущей колонки, он сказал, что один не справится.

— Выбери себе помощницу, — предложил председатель сельсовета.

Жамалудин против своей воли сразу посмотрел на Шамсият. Хабсат — первая насмешница, боевая комсомолка — перехватила взгляд Жамалудина:

— Мужчинам, что ни говорите, безразлично — потечет вода в аул или нет. Им самим за водой не ходить, только бы время провести поприятней. Жамалудин позовет с собой работать самую красивую девушку!

— На красоте глину не замесишь! — выкрикнула хохотушка Сарат.

— Ты мне не поможешь ли, Шамсият? — Жамалудин, сам смущенный, спросил у покрасневшей девушки.

Девушка опустила ресницы.

— Если надо, пойду.

— Спеши, Шамсият, пока разлив. Дровами надо запасаться весной, а то зимой можно остаться без топлива, — крикнула им уже вдогонку Сарат.

Все смотрели вслед Жамалудину и Шамсият.

— Скромница, а умело расставляет сети. Делает вид, что краснеет, смущается, — шепнула одна из девушек соседке.

— А он-то! Тихий, застенчивый, а увел красотку! Пошла охотно. Не умеет Шамсият притворяться. Сразу видно: он ей нравится!

— Откуда ты знаешь? Не сплетничай, Салихат! — возмутилась Хава.

— Целый день она с него не сводила глаз, — настаивала на своем Салихат. — Не только мужчина, даже снежная гора растаяла бы!

Шамсият старалась помогать Жамалудину изо всех сил, но не успевала за каменщиком. Ему не хватало то раствора, то щебня. Жамалудин, как всегда, работал не спеша, взглядом безошибочно находил в куче нужные ему камни, и они подходили друг к другу, как заранее пригнанные. Ложились один к одному, плотно прикасаясь боками. Шамсият казалось — самый большой булыжник для Жамалудина не тяжелее галушки…

Порой взгляды девушки и юноши встречались, Жамалудин, смущаясь, отводил глаза. Шамсият, покраснев, тоже смотрела в сторону. Каждый думал о своем и не знал, что творится в душе другого.

«Скорее всего, она меня поддразнивает, — уныло размышлял Жамалудин. — Молча упрекает, что я не говорю с ней». Порой ему казалось иное: «А вдруг я ей понравился». Робость снова брала верх: «Нет, такой красивой девушке увалень понравиться не может… Почему все-таки она смущается? Эх, не умею ни шутить, ни смеяться! А если не заговорю с ней, она совсем от меня отвернется. Кто знает, что лучше? Побежать навстречу коню, берущему барьер, он или укусит, или брыкнет копытом».

Жамалудин терялся в догадках, как ему поступить. Порой в нем пробуждалась надежда, но он гнал ее прочь.

«Ну, что это за человек! — с досадой думала Шамсият. — Язык у него отнялся, что ли? Видно, одни камни ему дороги. Дай ему подходящий булыжник — обо всем забудет. Никто ему не нужен. Не потому ли он оживляет мертвые камни, что сам на них похож? И чем он мне понравился? Другие парни шутят, ухаживают. Глупое сердце, ты выбрало каменного человека — сына Хамзата. Ошибешься! Споткнешься о камень». Но сердце говорило смятенной девушке: «Смотри, как он краснеет, когда взгляды встречаются! Это не зря! Он холоден на словах, но в груди у него — огонь! Если захочешь согреться, ни у кого не найдешь такого тепла».

И все-таки Шамсият сердилась. Девушка привыкла покорять своей красотой и теперь негодовала: «Почему так спокоен, сдержан Жамалудин?»

Не могла Шамсият понять, всерьез нравится он ей или просто холодность Жамалудина задела ее. Она всячески старалась привлечь внимание невозмутимого Жамалудина. Теперь уж решила во что бы то ни стало приворожить его.

Работа закончена, Шамсият отмыла ведро от раствора, поставила перед Жамалудином.

— Конец — делу венец. Я чуть не онемела.

— Очень устала?

— В нашем роду от работы не устают. Молчать устала! Оказывается, каменщики умеют беседовать только с камнями.

Жамалудина задели слова Шамсият.

— Я не слышал ни разу, чтобы от болтовни выросла крепость. И тебе советую — следи за руками собеседника, а не за языком. Один день тебе пришлось помогать каменщику, и тебе уже трудно! Верна пословица: «Кошка, вскормленная вдовой, не умеет ловить мышей».

От