Закон Моисея - Эми Хармон

Он ушел без картины, что нормально. Мне нужно было добавить несколько последних штрихов и подождать пару дней, прежде чем она полностью высохнет и ее можно будет отправить почтой. Но мужчина ушел счастливым, даже довольным. В отличие от меня. Поэтому я нехотя отправился на прогулку, надеясь согнать лишнюю энергию, которая гудела под моей кожей. Еще я надеялся встретиться с Джорджией и околачивался в ожидании возле ее дома. Но она так и не ответила на мое сообщение, и в конечном итоге я направился к церкви. От порывов ветра мимо моих ног, подобно батальону мышей, проносился поток листьев.

Мой клиент упомянул о надвигающейся метели. Но вечер выдался не особо холодной, да и на дворе по-прежнему был октябрь. С другой стороны, это же Юта. Тут в один день шел снег, а в следующий светило яркое солнце. Дома вокруг церкви уже украсили к Хэллоуину – призраки развевались на ветру, на верандах лежали крупные тыквы, летучие мыши и пауки ползли по окнам и свисали с деревьев. И когда тишину прервал орган, это настолько подходило атмосфере Хэллоуина, что я подскочил на месте и мысленно отругал себя, осознав, что это за звуки.

В церкви горел свет, и неподалеку от двери стоял припаркованный темный пикап. Я остановился, чтобы послушать, и уже через пару аккордов понял, кто сидит за инструментом. Поднявшись по широким ступенькам, я потянул за большую дубовую дверь, надеясь, что она открыта, чтобы тайком проскользнуть к задней скамье и немного послушать музыку Джози. Дверь беззвучно распахнулась на хорошо смазанных петлях, и я шагнул в притвор. Мой взгляд сразу же наткнулся на блондинку за органом и на мужчину в заднем ряду, который слушал, как она играла нечто столь прекрасное, что волоски на моих руках встали дыбом и по спине прошла дрожь.

Я узнал в нем мужчину с кладбища, мужа Джози, и сел на краюшке его скамьи. Он устроился прямо по центру, положив руки на спинку и закинув ногу на ногу, и наблюдал своими темными глазами за женой. Заметив мой приход, он повернулся и едва заметно кивнул, чем сразу же мне понравился. Я тоже не хотел болтать. Только слушать.

Музыка была настолько красивой и приятной, что я пожалел, что рядом нет Эли, чтобы я мог смотреть на него, пока он слушает. Но он не появлялся весь день, и я поймал себя на том, что скучаю по нему – от этой музыки даже сильнее, чем раньше. Закончив, Джози оторвала взгляд от клавиш и прикрыла глаза ладонью. В церкви освещалась только сцена, все остальное находилось в тени. Но она все равно рассмотрела меня и окликнула своим радостным голоском:

– Моисей? Это ты? Добро пожаловать! Сэмюель, это Моисей Райт, художник, о котором я тебе рассказывала. Моисей, это мой муж, Сэмюель Йейтс. Не волнуйся, он не кусается.

Сэмюель наклонился и протянул мне правую руку. Подойдя ближе, я пожал ее, а затем сел рядом с ним, и Джози заиграла новую мелодию, давая нам возможность пообщаться, хотя ни один из нас не был настроен на беседу. Но Сэмюель заинтриговал меня – возможно, потому, что он так комфортно чувствовал себя в своем теле, так любил свою жену и так не подходил этому городу. Когда он первым подал голос, я только обрадовался.

– Ты пришел, чтобы рисовать? – просто спросил он.

В его голосе едва-едва слышался намек на экзотичный акцент. Модуляция или ритм, которые натолкнули меня на мысль, что его родной язык, должно быть, – язык навахо. Или же дело было в его флюидах. Я полагал, что он умел наводить страх на людей, но, с другой стороны, то же самое говорили и обо мне.

– Нет. Просто послушать.

– Это хорошо. Мне нравятся эти стены такими, какие они есть.

Я расслышал нотки юмора в его голосе и улыбнулся. Затем кивнул в сторону органа.

– Она часто это делает?

– Нет. Мы не живем здесь. Несколько недель назад умер мой дедушка, и мы приехали на похороны и чтобы помочь бабушке Нетти с кое-какими делами. Завтра мы вернемся в Сан-Диего. Джози делает это ради меня. Я влюбился в нее в этом здании. Сидя прямо на этой скамье.

Его откровенность удивила меня.

– Я тоже влюбился в нее тут, – тихо ответил я, и Сэмюель резко перевел взгляд на меня. Я покачал головой. – Не волнуйся, мне было десять. Ее музыка делала церковные службы более сносными. Я положил глаз на другую блондинку, даже в те времена.

– Джорджия Шеперд чертовски хорошая наездница, – кивнул он.

Значит, Джози рассказала ему о нас.

– Так и есть.

– Мой дед был человеком старой закалки. Увлекался родео и ранчо, считал, что женщинам место на кухне. Но даже он соглашался, что она не такая, как все. Джорджия ездит как моя бабушка из племени навахо. Бесстрашно. Прекрасно. Как музыка, – он кивнул на Джози, выжимавшую из клавиш восхитительные ноты.

Мы послушали ее несколько минут, но затем Сэмюель снова заговорил:

– Соболезную из-за твоего мальчугана, – тихо и простодушно произнес он, и мне потребовались все силы, чтобы не опустить голову и не заплакать. Вместо этого я встретился с ним взглядом и кивнул.

– Спасибо.

Незамысловатое соболезнование Сэмюэля было настолько же угнетающим, сколь желанным. Эли был моим мальчуганом. И я потерял его. Для меня это произошло совсем недавно, три недели, а не два года назад. Для меня он умер на поле позади дома Джорджии, когда она рассказала о том ужасном дне, и я увидел, как это произошло, собственными глазами. Каким-то образом этот мужчина дал мне подтверждение, в котором я, сам того не осознавая, нуждался.

– Ты вернулся, чтобы все исправить. – Это было утверждение, а не вопрос.

– Да.

– Пришел вернуть свое.

– Да, – снова тихо согласился я.

– Мне пришлось сделать так же. Я чуть не упустил свой шанс с Джози. Чуть ее не потерял. Я думал, что у меня есть время. Не повторяй мою ошибку, Моисей.

Я кивнул, и мне даже захотелось узнать их историю. Еще немного послушав музыку, я почувствовал, что мне не сидится, даже несмотря на красивую мелодию и хорошую компанию. Мне хотелось увидеть Джорджию. Я встал и протянул руку Сэмюелю, и он тоже поднялся, прежде чем пожать ее с серьезным видом. Он был с меня ростом, и наши глаза находились на одном уровне, когда я выразил ему ответные соболезнования.

– Сочувствую из-за твоего дедушки. Ты будешь скучать по нему. Но с ним все хорошо. Ты ведь