Минимальные потери - Алексей Евтушенко

– Черта с два, заметили бы. Что же касается громкого слова «спасение», то, считайте, мы это сделали из пилотской солидарности. Или потому, что двое сильных мужчин не могли не прийти на помощь одной женщине, попавшей в затруднительное положение.

– В любом случае, спасибо.

– Не за что, обращайтесь.

– Вы меня извините, – подал невозмутимый голос Лянь Вэй, – но надо что-то решать. Иначе нас скоро догонят, и тогда помощь потребуется уже трем лейтенантам, попавшим… в затруднительное положение. Невзирая на их гендерную принадлежность.

– Так мы ведь уже решили, – ответил я как можно беспечнее. – Снижаемся и попробуем оторваться от них в атмосфере. Марс – не Тритон. Хотя и не Земля, конечно. Эрика, вы не знаете, эти «капли» способны летать в атмосфере? Я имею в виду такой, как марсианская.

– Не знаю. Я сталкиваюсь с ними второй раз в жизни. И оба раза в космосе.

– А когда в первый?

Я уже вел разведбот на снижение, выжимая из двигателя и гравигенераторов все возможное, но при этом не прекращал разговаривать с Эрикой и Лянь Вэем. Пижонство, ясен космос, но пижонство оправданное. Во-первых, я знал, что Дракон, если что, меня подстрахует, он пилот ничем не хуже меня. Во-вторых, расспрашивая Эрику, я получал бесценные сведения, как разведчик. И, наконец, в-третьих, просто не мог отказаться от общения с такой девушкой. Не мог – и все. Да, разумеется, я бы предпочел, чтобы мы разговаривали в более уютной обстановке и при совершенно иных обстоятельствах, но в данном случае выбирать не приходилось и надо было пользоваться тем, что есть. К тому же я всегда гордился своим умением делать несколько дел одновременно. Ладно, пусть всего лишь три – слушать, отвечать и пилотировать разведбот в экстремальном режиме. Впрочем, назвать режим действительно экстремальным пока было трудно. До границы марсианской атмосферы оставалось почти четыре тысячи километров или около шести минут полета. С учетом того, чтобы успеть затормозить перед входом. Атмосфера Марса по плотности в сотню раз меньше земной, но сгореть в ней можно за милую душу. Были прецеденты.

– На границе гелиосферы?! – переспросил я, услышав ответ Эрики. – И когда это было?

Она ответила.

Мы с Лянь Вэем переглянулись.

– Я же говорил – Нуль-Т, – сказал Дракон.

– Вы владеете нуль-транспортировкой? – обратился я к девушке?

– Не знаю, что это такое, – ответила Эрика просто, как если бы вопрос касался того, что она ела на завтрак. – Мы владеем переходом через гиперпространство. Иначе как бы к вам добрались с Тау Кита? На обычной тяге не долететь. Эти сведения не составляют военной тайны, рано или поздно вы бы и так все узнали. Поэтому я могу об этом говорить.

Гиперпереход. Тау Кита. Сведения, не составляющие военной тайны. Голова кругом. Вот теперь я понял, что надо выбирать что-то одно: или жадно расспрашивать нашу гостью дальше, или сосредоточиться на пилотировании.

Я выбрал пилотирование. Еще и потому, что граница марсианской атмосферы стремительно приближалась, а сзади, не менее стремительно, нас догоняли три вражеских файтера. Теперь уже точно не до разговоров, как бы мне ни хотелось, чтобы все было иначе.

Как я и рассчитывал, при входе в атмосферу Марса файтерам чужих тоже пришлось затормозить. Какой бы жароустойчивой броней ни обладал корабль, посадка на атмосферные планеты или пилотирование корабля в оных атмосферах кардинально отличаются от того же самого в вакууме. Чем плотнее атмосфера, тем больше специфики. И хотя с появлением гравигенераторов Нефедова любые полеты, что в атмосфере, что в вакууме, заметно упростились, законы сопротивления среды остались прежними. А физические законы, в отличие от законов, которые устанавливает человек, такая штука, что отменить их или полностью проигнорировать нет никакой возможности. То есть попытаться, ясен космос, можно, но ничем хорошим для слишком пытливого это не закончится.

На высоте девяносто километров «капли» нас еще догоняли. На пятидесяти тоже.

На двадцати продолжали сокращать расстояние, но уже с меньшей прытью.

На десяти, когда я выпустил крылья, – едва-едва.

А на пяти тысячах метров наши скоростные возможности, судя по всему, уравнялись.

Но этого было мало. Требовалось оторваться от погони кардинально. С этой целью я снизился еще на тысячу метров, а затем, когда впереди показался горный массив, еще на тысячу двести, намереваясь втянуть противника в старую лихую пилотскую забаву под названием «кто первый обоср…ся».

Заключается она в том, что пилоты устраивают гонки на малой высоте в горах и каньонах, где каждый поворот и скальный выступ грозит катастрофой, и все зависит только от умения, реакции и нервов пилота.

«Бортачи» при этом отключаются, иначе неинтересно. Надо ли говорить, что забава категорически запрещена на любом официальном уровне под угрозой немедленного лишения летных прав? Тем охотнее ей предаются. Не все, понятно. Однако я когда-то в ней участвовал не без успеха, и теперь настала пора вспомнить былые денечки.

– Держитесь! – крикнул, обращаясь в основном к Эрике. – Сейчас поиграем!

Еще снизился и полностью сосредоточился на управлении. Справа и слева слились в сплошную красно-бурую полосу стены древнего каньона. Поворот, еще поворот.

Впереди тупик!

Ручку на себя, свечой вверх и направо между двух скал, похожих на застывших друг перед другом монахов в капюшонах. Проход узкий, как… ладно, не важно. Переворачиваю машину на ребро…

Проскочили!

Нырок в следующий каньон – глубже и уже первого. Снова маневрирование на пределе нервов и реакции. «Бортач» отключен от управления, и единственное, что он может – раз за разом выбрасывать на обзорный экран полыхающие неистовым алым светом слова: «Опасное управление! Снизьте скорость!», «Опасное управление! Снизьте скорость!»

Не получится, дорогой. Опасное управление наряду со скоростью – единственное, что может нам сейчас помочь. Поэтому игра продолжается, я уже весь мокрый от пота, не знаю, сколько седых волос прибавилось в моей шевелюре, и даже в какой-то момент ловлю себя на короткой и слабодушной мысли о том, что, возможно, зря затеял эту смертельную гонку. Разведбот – не «Бумеранг», к полетам в атмосфере он хуже приспособлен, да и я, хоть и умею им управлять, но вряд ли могу считаться мастером. Это только дилетанты думают, что хороший пилот «Бумеранга» с одинаковой легкостью управится со всем, что способно летать. Управится – да. Но легкость будет разная. Или тяжесть – это как посмотреть. Поскольку у каждой машины свои особенности, и на то, чтобы к этим особенностям приноровиться и добиться полного слияния с машиной, нужно время. А у меня и Дракона этого времени не было. Что ж, значит, как всегда надежда только на рефлексы, то умение, которое есть, и, конечно, фортуну. Куда ж без нее, родимой.

Но фортуна девка капризная, это всем известно. Иногда она любит посмеяться над тем, кто посчитал ее на своей стороне…