Дело всей жизни. Книга первая - Ульяна Громова

— Как здесь красиво… — заворожённо прошептала, на минуту забыв о щемившем сердце и желании расплакаться.

— Сейчас нормально пообедаем и прогуляемся по городку, — предложил Экен. — Я уверен, что тебе хочется выговориться. И, дочка, я, кажется, смогу тебе помочь…

* * *

Нелегко быть козлом. Тело будто окаменело, шаги гулом отдавались в висках, словно ступал в чугунных колодках по камню в огромном акустическом помещении. Откинулся на сиденье и запустил руку в волосы — потёр кожу в том месте, где жила гамартома. Устало закрыл глаза. Надо готовиться выступить на открытии онкоцентра для детей. Снова много лишнего внимания прессы и папарацци, навязчивые девицы, готовые дать и взять у молодого свободного миллиардера… А в мыслях только Несси. Моя испуганная девочка. С взглядом, полным обиды и непонимания.

То, что сказал ей в конференц-зале, вырвалось само собой. Я много думал, как завершить наши отношения, что сказать, но все вышло не так и не тогда. Несси рушила мои планы с самого первого дня. Непредсказуемая. Неразгаданная.

Она контролирует меня. И от этого нужно избавиться. От попыток воскресить её запах, когда накрывает. Я уже даже хотел, чтобы накрыло снова, вернуть старый якорь — лёд. Придумать другой, если не сработает.

— Сэр, приехали, — обернулся с переднего сиденья Армат и вышел из машины открыть мне дверцу.

Два с лишним часа до начала торжества я мог бы провести в пятизвёздочном отеле «Four Seasons» с Несси, но с Экеном ей сейчас будет лучше. Ей нужно прийти в себя. И мне тоже.

Отель снаружи — комплекс современных зданий, а внутри — дворец, встретил приятной тишиной и прохладой. Я быстро получил свой ключ и поднялся с Арматом на двадцать девятый этаж. Президентский пятикомнатный двухуровневый люкс с видом на залив знаком до последней статуэтки. Ребята уже простучали его и ждали нас снаружи.

Я вошёл в гостиную и упал в кресло.

— Армат, закажи как обычно. И… спроси, есть ли у них кедровое молоко.

Начальник моей службы безопасности — он же человек, который может всё — поднял трубку внутреннего телефона — прямого с шеф-поваром ресторана вип-этажа, и заказал для меня кофе с коньяком и шариком сливочного мороженого. Кедрового молока не оказалось, но обещали, что к утру доставят, даже если для этого придётся доить кедр в Канаде. Юмористы.

— Сэр, самолёт вашего отца приземлится через сорок минут.

Я поморщился.

— Скажи лучше, что у нас с Хьюзом?

— Прибудет в Хартфорд, как условились.

Я ухмыльнулся:

— Ну ещё бы! От таких предложений не отказываются. «Game's» договор подтвердили?

— По всем пунктам. Передали вам лично спасибо за свежие идеи.

— Их «спасибами» только вместо гвоздей крышку своего гроба забивать… Ладно, отдыхай. И Рассела подстрахуй как обычно. Он завтра вылетает.

— Беспрекословно, сэр, — улыбнулся главный «механик» и оставил меня одного.

Кофе и мороженое принесли через минуту. Я попросил бутылку холодного белого коньяка «Lheraud Cognac Eau-De-Vie» и колотый лёд. Пока ждал, набрал номер, который дал Джейкоб.

— Приветствую, соотечественник, — лениво протянул на русском.

— И вам спокойной ночи… Никита Германович?

Чёрт. В Москве ночь, совсем из головы вылетело.

— Нет.

— Тогда звоните утром.

— Ник. — Ответил немного поспешно — мне сейчас нужно было слышать чей-то голос, и лучше незнакомый. — Никаких отчеств. Можно по фамилии.

— Хелло, Ник, — снова поприветствовал собеседник и замолк, давая мне слово.

— Познакомиться хотел… заранее.

Сердце сжимала тоска от мысли, что скоро я вернусь на родную землю, где меня никто не ждёт. Только этот человек… наверное.

— Мы давно знакомы, Ник…

Рука с чашкой кофе замерла на полпути ко рту. Я силился вспомнить, откуда мы можем быть знакомы. Форумы? Банкеты? Приезжал в НИЦ? Бизнес каким-то боком? Сотни возможных мест, тысячи чужих лиц. Но этот голос даже смутно не был знаком, как и манера говорить — моя.

— Не припоминаю…

— Запиши меня в контактах как «Внутренний голос» со своей фотографией.

— Это что, шутка?

Надо поинтересоваться у Джейка, чем мне может помочь сумасшедший русский психолог.

— Никаких шуток, Ник. Только диалог с самим собой. — Я поставил кофе на столик перед креслом. Неожиданный поворот на горке. А «мой внутренний голос» будто прочитал мысли и ответил: — То ли ещё будет.

— Даже не знаю что сказать… — снова откинулся в кресле и запустил пальцы в волосы, «погладил» гамартому.

— Ты вообще не болтлив.

— Ну извини.

— Повторяй это перед зеркалом каждый раз, когда кажется, что делаешь что-то не то.

Я невесело усмехнулся:

— Я сам что-то не то. Сама моя жизнь — сплошное что-то не то.

— Ты просто не умеешь её готовить. На живом огне её вкус получается ярче и насыщеннее. Пообещай себе кое-что…

— Себе? Обещаю. — Мне начинал нравиться этот человек-загадка.

— Приготовь самое любимое на живом огне.

— Не понял…

— Слушай свой внутренний голос.

Собеседник завершил разговор неожиданно. Просто наступила тишина. Сначала в трубке. Потом она разлилась по гостиной. Удивительно, но мне всегда казалось, что Майами — город шумный. Как и вся Америка. Весь мир. Слишком много шума и, как сказал Джейкоб, вибраций. Я шагал по мосту жизни в такт её колебаниям, усиливая резонанс, и ждал фатального разлома, но шаг не сбивал — не было команды «Сбить ногу!» А сейчас тишина разливалась из трубки по номеру, сползала густыми потёками по стенам отеля во внешний мир, унося из мыслей белый шум… Ошеломляющее упоительное ощущение продлилось несколько мгновений.

— Обслуживание в номерах! Ваша «живая вода», сэр.

Передо мной встала бутылка белого коньяка. С золотыми вспышками, мягким вкусом тёмного шоколада и малины, с пряным ароматом перца и знакомого, но забытого цветка, с едва слышной ноткой дыма…

Моя живая вода.

Как моя Несси.

Без неё меня корёжило, в центре груди невыносимо пекло, во рту сохло, внутри всё кровоточило, а нервы гудели натянутыми струнами и лопались болезненно, как водянистые мозоли. Я горел в огне и не сгорал, а только мучился. Пересыхал и трескался, как безжизненная пустыня. Все самые сильные чувства вызывала только она — моя девочка, моя Несси. Но всё дело в том, что чувства — есть, а смысла — нет. Я уже как этот коньяк — выдержанный двадцать лет, терпкий, элитный и редкий. На любителя. Но даже элитный коньяк становится уксусом, если его передержать. И я уже квасился. Все сроки истекли, а решения всё не было. В тридцать пять организм уже не обновляет драйвера, а изнашивает накопленный запас системы. А у меня его никогда и не было.