Падение Вавилона - Александр Афанасьев

– Эй, кто там?!

В приемной сидел Ваха, старший его охраны, он преданно вскочил.

– Найди… кто там у нас бухгалтер. Пусть выплатит людям зарплату авансом. Десять дней всем отпуск, потом возвращаемся на работу и работаем. Ничего не случилось, все будет нормально. И да… позвони в аэропорт, пусть готовят самолет к вылету, немедленно. Полечу только я. Маршрут… Цюрих, Лондон… еще во Франкфурт-на-Майне залетим. Все, давай, давай!

Все-таки депутат Государственной думы России Зелимханов был уже больше русистом, чем чеченцем…

Галдели…

Начиная с нуля часов этого дня полностью поменялась программа передач – не передавали ничего, кроме новостей и национальной музыки и танцев. Новости шли вставками каждые полчаса, сменялись ведущие, мелькали кадры – разрезанное огненными хвостами ракет небо, сильные вспышки на горизонте, двигающиеся танковые колонны. В передовых частях корреспондентов не было, но по одному ему ведомым признакам полковник Гагик Бабаян понял, что съемки идут уже на территории республики Арцах[64].

Каждый выпуск новостей завершался рекламным роликом азербайджанской армии. Был объявлен призыв резервистов первого разряда, объявляли, что резервисты не будут принимать участия в боевых действиях на переднем крае, с этим справится и кадровая армия. В тоне всех выступающих отчетливо проскакивали ненависть и презрение к Армении.

Галдели…

Ведущие захлебывались от восторга – наконец-то, спустя двадцать лет Азербайджан нашел в себе силы объединиться, поквитаться за унижение первой войны, за кровь и смерть, за потерю почти четверти своей территории. В два часа передали выступление президента, в записи, а не в прямом эфире – скорее всего он, так как все руководство Азербайджана было на заглубленном командном пункте, который был построен еще в советские времена для Брежнева здесь, у самой границы с Ираном[65], и который мог противостоять прямому попаданию межконтинентальной ракеты с ядерным боевым блоком. Как удалось узнать армянской разведке, – этот пункт расконсервировали еще при Алиеве-старшем, который распорядился переоснастить его и поддерживать в постоянной готовности. Уже тогда они хотели. И сейчас, когда все поняли, что привычный мир рушится, решили взять свое.

Самым употребимым словом на телевидении было слово «Азербайджан», его произносили так, как произносят только здесь, с ярко выраженным ударением на первую букву и характерным придыханием вначале. Азербайджан то – Азербайджан это.

Полковник Бабаян попытался поймать передачу армянского телевидения или даже телевидения Арцаха, подключив самостоятельно сделанную антенну – и не смог. Вероятно, передатчики были в числе первоочередных целей для удара, чтобы Армения уже не смогла донести свою правду.

Галдели.

В четыре часа передали, что бомбили Ереван. Полковник Бабаян в это поверил – совсем недавно они узнали, что Азербайджан модернизировал доставшиеся ему при развале СССР самолеты Миг-25 при помощи корпорации Thales, переделав их из разведчиков в уникальные скоростные бомбардировщики, способные нести высокоточные боеприпасы стандарта НАТО. Кроме того, у Азербайджана было не меньше трех эскадрилий Су-25, как доставшихся при развале СССР, так и купленных позднее. Все они прошли модернизацию по программе Scorpion++ в Израиле и способны были нести весь спектр высокоточных средств поражения, а также получать информацию в реальном режиме времени от самолетов АВАКС и беспилотных летательных аппаратов израильского производства. У Армении из истребителей были всего один Миг-25 и шесть Миг-29++[66]– это против как минимум одной эскадрильи Су-27 и недавно купленных Су-35.

Приказа не было.

Полковник Бабаян тяжело поднялся со своего кресла, вышел в приемную. Там никого не было – было рано, да и вряд ли кто придет сегодня на работу. В приемной сидел только Миша с короткоствольным автоматом, банковский охранник и беженец из Баку, его семья убежала в Москву, когда здесь были армянские погромы, потом Миша вернулся. Уже как офицер армянской армии и разведчик.

Автомат его лежал на коленях, сам он тыкал пальцами в попискивающий телефон.

– Кому ты звонишь? – резко спросил полковник.

– Никому… – смутился Миша, показал телефон, – я в Тетрис играю, товарищ полковник.

– Дай сюда!

Полковник Бабаян снял заднюю крышку телефона, достал аккумулятор.

– Больше телефонами пользоваться нельзя, все прослушивается. Телефон, даже если ты его выключил, регулярно передает на ближайшую вышку связи сигнал о своем местонахождении, а если у них есть аппаратура – они могут прослушивать твои разговоры через телефон, который ты постоянно носишь с собой. Это все равно, что носить с собой подслушивающее устройство, да самому же его и купить, понял?

– Понял, товарищ полковник.

– Где Владимир?

– На дверях стоит.

– Скажи ему, чтобы запер и опустил решетки.

– Уже сказал.

– Тогда проверь, сделал ли он это! – неизвестно отчего разозлился полковник.

Злость полковника была понятна и объяснима – они просчитались. Сигнал на осуществление операции Арцах они должны были получить в виде письма по Интернету, имеющего двойной, только ему, полковнику Бабаяну, понятный смысл. Но азербайджанцы оказались хитрее – хотя вряд ли это было предумышленной хитростью, просто кто-то посоветовал им так сделать. Как только началось – по команде на территории всего Азербайджана были отключены все интернет-серверы, а также были включены старые, еще с советских времен оставшиеся глушилки. Азербайджанцы понимали, что на их территории внедрено достаточно армянских агентов (равно как и сами они внедрили агентуру в Армению) – и тем самым они резко ограничили эффективность их работы. Остались сотовые телефоны… но сейчас они тотально прослушивались, и если какой-то агент все-таки решался воспользоваться сотовым – то это обычно оказывался его последний звонок. Первый – и он же последний…

– Товарищ полковник, дверь заперта… – объявил вернувшийся Миша.

– Тогда сиди за мониторами и смотри, не случилось ли чего…

– Есть…

Полковник вернулся в свой кабинет управляющего. Начал думать…

Если бы он был простым террористом – он бы не задумывался долго. Террорист не думает – террорист убивает. Я убиваю – значит, я существую, вот слова одного из известнейших террористов двадцатого века. Но проблема была в том, что он был армейским офицером – а армейские офицеры не делают то, что им в голову взбредет. Они получают приказы и исполняют их.