Падение Вавилона - Александр Афанасьев

Ролики уже были. Не обращая внимания на традиционные «Аллах Акбар!», депутат принялся просматривать их один за другим…

Танцевали зикр…

Народ уже был на улицах, на площадях – никто не работал. У многих оружие. Кто-то что-то требует, кто-то вливается в живой круг и рысит друг за другом, подбадривая себя воинственными криками. На последнем ролике показывали горящий милицейский бронетранспортер «Медведь-3», значит, все пошло уже по-серьезному.

Аллах Акбар…

Как же просто люди меняют все то, что у них было на «Аллах Акбар!». Разве они не дали этой республике и этому народу все, что только можно было представить? Грозный во многих отношениях был лучше Москвы, лучше дороги, лучше дома, лучше машины – он застраивался заново, к пятнадцатому году тут ничего не напоминало о войне – а ведь после второго штурма говорили, что Грозный проще снести до конца и построить вторую столицу в чистом поле.

И вот – вся благодарность, два слова – Аллах Акбар! Этот народ ничем и никогда не переделаешь.

Портретов Рамзана еще не жгли, но депутат был уверен, дойдет и до этого. Сейчас начнется грызня за власть. Если у Ахмада Хаджи был преемник Рамзан, то у Рамзана преемника не было – значит, в битве за власть схлестнутся все. А учитывая происходящее в Чечне и вокруг нее, учитывая активизацию боевиков – скорее всего это закончится третьей мировой войной.

Собственно говоря, у депутата Зелимханова было две возможности. Первая – выехать в Грозный и попытаться взять власть. Но на этом пути он, скорее всего, погибнет, как Рамзан и Салман. Потому что он – москвич, он долгое, очень долгое время был в Москве, разруливая, улаживая, откатывая – и его никто не знает в республике. Самое главное – он не знал ничего о спецподразделениях, которые контролировал Салман и лично Рамзан, если он приедет сейчас туда – вполне вероятно, его расстреляют на месте. У него даже рода как такового не было – всех наиболее близких он перевез в Москву, в другие города России, постарался обеспечить, и там его не ждет никто и ничто. Кроме пули.

Более того – если даже он не поедет, его все равно попытаются убить. Здесь, в Москве, и сделают это те, кто будет рваться к власти. Пока он жив – он представляет для них опасность, потому что он знает, кто, когда, сколько украл и куда перевел, он сидит на финансовых потоках – Лондон, Москва, Абу-Даби, Грозный – и чтобы посадить на потоки своего человека, надо сначала убить его. А еще лучше – взять живым и пытать, потому что он знает все про финансовую империю, созданную авторитетными людьми из Грозного. Номера счетов, офшоры, схемы владения – все. Рамзан, Салман… даже Салман почти ничего об этом не знал, хотя что-то знала, наверное, гэбэшная душа, не могла не знать.

Внезапно депутата Зелимханова посетила одна мысль, от которой он подпрыгнул в кресле.

А на хрена так рисковать?!

Почему он, лично он должен со всеми с этими разбираться – депутат удержался, даже в мыслях не произнес ругательство, которым он наградил своих соплеменников. Почему – для этого же есть русские! Прошлый раз Ахмад Хаджи перешел на сторону русских, и русские уничтожили всех его врагов, а Чечню отдали ему. А теперь то же самое сделает он! Он позвонит кому надо на Старую площадь и заявит, что он – государственник, депутат Думы и категорически не одобряет то, что творится в Грозном. А для того чтобы его слова звучали весомее, он в этот же день переведет на нужные счета в Швейцарии нужную сумму денег. И тогда в Москве решат, что именно он, депутат Государственной думы Зелимханов – достоин того, чтобы возглавить Ичкерию. Потому что он – такой же, как они. Он знает, кому и сколько надо дать, кому и сколько откатить, он парился с ними в банях и трахал баб, он гулял на их юбилеях и свадьбах, он устраивал их дела, которые они сами не могли устроить, потому что не были мужчинами. Для русистов неважно – какой человек, для них очень важно, чтобы он был «свой». А вряд ли среди чеченской элиты можно найти человека, больше подходящего под определение «свой», чем депутат Государственной думы Зелимханов.

И он вернется в родную республику с русскими солдатами, русские солдаты прольют кровь, уничтожат его врагов и займут для него Грозный. И опять все будет так, как раньше. Даже лучше – потому что Грозный и другие места надо будет восстанавливать, а кому, как не Зелимханову, известно, насколько это выгодное для кармана дело – восстанавливать за счет государственного бюджета.

Да! Так он и сделает…

Только…

Только надо перед этим сделать кое-что еще. Журавль в небе – это, конечно, хорошо, но синица в руках – еще лучше. Журавль в небе – трансферты из федерального бюджета на восстановление республики – это хорошо, но то, что они уже успели накопить, – это лучше. Надо немедленно перевести все это на другие счета, известные лично ему самому, надо перерегистрировать фирмы, сменить офшорные прокладки, короче говоря – сделать все это, все то, что уже накоплено, своим. Из Москвы сделать это нельзя, как бы русисты ни пыжились – международного финансового центра пока здесь не получалось. Надо было ехать в Цюрих, оттуда в Лондон, и на то, чтобы все перерегистрировать, нанять адвокатов и дать им указания, нужно время, как минимум неделя. Что в Цюрихе, что в Лондоне – шуток не понимают, это тебе не Москва, где нотариус перерегистрирует квартиры неизвестно на кого за пачку денег.

Кроме того, если что-то пойдет не так – будет лучше, если он будет в Лондоне, а не в Москве. Да и переговорить со Старой площадью тоже лучше из Лондона, и деньги можно перевести тоже оттуда. Русисты, когда увидят, что он улетел в Лондон, поймут его, потому что они трусы и не мужчины, и для них привычно и понятно, когда другие тоже трусы и не мужчины. Тогда для них он будет еще более «свой».

С этой мыслью депутат Зелимханов вставил в прорезь для флэш-карты устройство для шифрования, которое всегда носил с собой, зашел в программу для интернет-банкинга и принялся отдавать распоряжения о переводе средств. Сделав все, что можно сделать из Москвы, – в конце концов, даже того, что он перевел сейчас, хватит для безбедной жизни за границей до конца дней – депутат достал флэшку, снова повесил ее на шею, потом достал из компьютера съемный жесткий диск и уложил его в дипломат, туда же положил и свой нетбук – там тоже была ценная информация. Наконец, он открыл настенный сейф и достал оттуда увесистую спортивную сумку, в которой было тридцать восемь килограммов евро. Именно так – тридцать восемь килограммов новеньких банкнот евро в обандероленных, запаянных в пластик банковских пачках. Сумку он тяжело плюхнул на кожаный диван, на котором любил «принимать» уставших от латентной голубизны русистов московских светских львиц. Выругал себя – сумка кажется тяжелой, не следил за собой, разжирел, обмяк на московских харчах.

Пистолета у депутата Зелимханова не было. Нет, конечно, он у него был, и не один, в том числе и золотой – но с собой не было. Он был уже настолько вписавшимся в местную жизнь, что знал: пистолет – это не главное.

Покончив с первоочередными приготовлениями, депутат прошел через свой кабинет, распахнул дверь.