Смерть - дело одинокое - Рэй Брэдбери

«Ну а что дальше? — забеспокоился я. — Ах да!»

Я представил себе, как Джимми хвастался в доме новойчелюстью, рот у него был до ушей. И другого Джимми, лежащего вниз лицом подводой в ванне.

— Искусственные челюсти! — воскликнул я. —Верхние! Нижние!

Слава тебе Господи, Чужак на этот раз не хлопал себя покарманам. А то я от ужаса разразился бы истерическим хохотом, узнав, что онтаскает с собой мертвую улыбку. Он оглянулся через плечо, и я понял, чточелюсти остались у него дома (в стакане с водой?).

Мишень номер пять. Приготовились. Пли!

— Танцующие чихуахуа, попугаи-щеголи! Чужак отбил надосках пирса чечетку, стрельнув глазами на левое плечо. Я заметил на нем следыот птичьих лап и остатки помета! Один из попугаев Пьетро жил у него в доме.Мишень номер шесть.

— Марокканская крепость на берегу Аравийского моря.

Тонкий, как у ящерицы, язык Чужака скользнул по пересохшимгубам.

Значит, бутылка шампанского Констанции запрятана на полкахмежду одурманенным де Куинси и угрюмым Харди.

Поднялся ветер.

Я содрогнулся. Мне вдруг почудилось, что за нами, за мной иЧужаком, летят, шурша по темному пирсу, десятки шоколадных оберток, голодныемаленькие призраки моего застарелого порока.

И наконец я собрался с духом и произнес то, чего никак немог выговорить, но все-таки заставил себя. Мучительно горькие слова надломилимой язык и раздавили что-то в груди.

— Многоквартирный дом. Полночь. Набитый холодильник.«Тоска»…

Казалось, черный диск пронесся над городом, первая часть«Тоски» зазвучала, закрутилась и проскользнула под дверь А. Л. Чужака. Списококазался длинным. Я уже был на грани паники, ужаса истерики от отвращения ксамому себе, от собственного горя, от восторга перед собственнойпроницательностью. Того и гляди, я мог пуститься в пляс, затеять драку, разразитьсявоплями.

Но Чужак опередил меня. С мечтательным взором, вслушиваясь втихие арии Пуччини, звучащие у него в голове, он заявил:

— Теперь толстуха обрела покой. Она в нем нуждалась. Ядал ей покой.

Что произошло после этого, я помню смутно. Кто-то закричал.Я. Еще кто-то закричал. Он. Я занес руку, потрясая тростью. «Убью! —подумал я. — Размозжу голову!» Чужак едва успел отскочить, когда тростьпросвистела по воздуху. Она ударила не его, а пирс и вылетела у меня из рук.Гремя, она покатилась по доскам, и Чужак поддал ее ногой, так что трость упалав песок.

Обезоруженный, я смог только ринуться на плюгавого мерзавцас кулаками, и, когда он увернулся, я зашатался, так как у меня внутри лопнулапоследняя пружина.

Я стал задыхаться. Я рыдал. Мои слезы под душем несколькодней назад — это были цветочки. Сейчас я захлебывался от рыданий, слезы лилисьпотоком, даже кости заныли. Я стоял, обливаясь слезами, и пораженный Чужак чутьбыло не потянулся похлопать меня по плечу, чтобы успокоить:

«Ну не надо, не надо».

— Да все в порядке, — сказал он наконец. —Она обрела покой. Вы должны мне за это спасибо сказать.

Луна скрылась за плотной стеной тумана, и я воспользовалсятемнотой, чтобы овладеть собой. Теперь я еле двигался, как при замедленнойсъемке. Язык не слушался, и я почти ничего не видел.

— Значит, вы считаете, — с трудом, как под водой,проговорил я, — что я должен вас благодарить за то, что они все умерли?Так?

Наверно, Чужак испытывал невероятное облегчение: ведь всеэти месяцы или даже годы он жаждал излиться, не важно кому, не важно где, неважно как. Луна снова выплыла на небо. Ее лучи опять осветили Чужака, и яувидел, как дрожат его губы от желания выговориться.

— Да, я всем им помог!

— Помогли? — ахнул я. — Господи помилуй!Помогли?

Мне пришлось сесть. Он помог мне опуститься и, удивленныймоей слабостью, склонился надо мной, будто считал себя ответственным за меня иза то, что произойдет этой ночью. Он -тот, кто убивал во спасение, пресекалстрадания, уводил от одиночества, усыплял, когда рушились надежды, избавлял отжизни. Одаривал солнечными закатами.

— Но ведь и вы помогали, — рассудительно продолжалЧужак. — Вы писатель. Любознательный. Мне только и оставалось ходить завами следом, подбирая шоколадные обертки. Вы не представляете, как легко преследоватьлюдей! Никто никогда не оглядывается, ни один человек. Вы тоже. Да что там! Вами в голову ничего не приходило. Вы были моей верной ищейкой, наводящей насмерть. И гораздо дольше, чем вы полагаете, — больше года! Вы поставлялимне людей, о которых собирались писать в своих книгах. А кем они все были?Гравий на дорожке, мякина на ветру, пустые ракушки на взморье, карты без тузов,игральные кости без точек. Ни прошлого, ни настоящего. А я избавлял их отбудущего.

Я поднял на него глаза. Силы возвращались ко мне. Горе накакое-то время отступило. Медленно нарастал гнев.

— Значит, вы все признаете?

— Почему бы и нет? Собака лает, ветер носит. После тогокак мы здесь все выясним, я поведу вас в полицию, непременно поведу, и, если вызахотите там что-нибудь сказать, у вас не будет никаких доказательств. Все моислова — выпущенный пар.

— Не совсем так, — возразил я. — Вы не моглиотказать себе в удовольствии взять от каждой жертвы что-нибудь на память. Ввашей гнусной берлоге хранятся патефонные пластинки, бутылка шампанского,старые газеты.

— Сукин сын! — выругался Чужак и замолчал. Онзасмеялся, будто лаем залился, а потом осклабился:

— Ловко! Выудили это из меня, да?

Задумавшись, он покачивался на пятках.

— Что ж! — заявил он. — Теперь у меня нетдругого выхода. Я обязан убить вас.

Я вскочил, и, хотя был всего на фут выше, чем он, и неслишком уж храбр, он от меня отпрыгнул.

— Нет! — сказал я. — Вы не сможете!

— Это почему же?

— Потому что вы не можете пустить в ход руки! —объяснил я. — Вы же никого из них пальцем не тронули. Вы обходились безрукоприкладства, теперь я все понял. Ваша задача заключалась в том, чтобызаставить людей самих что-то с собой сделать, или вы уничтожали их косвеннымпутем. Правильно?

— Правильно. — В нем снова взыграла гордость. Онзабыл о том, что я стою рядом, и погрузился в созерцание своего славногоблестящего прошлого.

— Старик из трамвайной кассы. Вам всего-то ипонадобилось напоить его, ну, может, подтолкнуть, — он упал, ударилсяголовой, а вы потом прыгнули в воду и помогли ему попасть в клетку.