Франсиско Франко и его время - Светлана Пожарская

Включение в правительство Фраги Иррибарне на первых порах не привлекло особого внимания испанского общества. А ведь он оказал впоследствии такое влияние на политический климат в стране, которое никогда не удавалось ни одному министру информации. К тому же он пережил не только физически, но и политически многих из тех, кого уж давно нет, являясь до последнего времени заметной политической фигурой.

1964 г. прошел под знаком «25 лет мира» — формула, предложенная Фрагой. Официально празднование «25 лет мира» началось с мессы в базилике «Долины павших». Но на этот раз примирение распространилось не только на мертвых, но впервые и на живых: формально была снята уголовная ответственность с тех, кто принимал участие в гражданской войне на стороне Республики. Но из-за многочисленных «изъятий», амнистия политзаключенных не была столь широкой, как того ожидали многие в стране и за рубежом.

Образ Франко был в центре пропагандистской фиесты, устроенной Фрагой. Он прославился как главный режиссер грандиозного мероприятия «25 лет мира». По сценарию Хосе Марии Санчеса, рекомендованного Фрагой, был снят фильм «Франко, вот человек». Самому Франко фильм не понравился: «Слишком много парадов»[474]. Диктатор был уверен в своей популярности и не искал новых ее подтверждений. Сам же Франко, как свидетельствует его доклад 9 апреля 1964 г. на Национальном совете, главную свою заслугу видел в экономическом развитии страны в последние годы. Он не удержался от филиппик в адрес темных сил, препятствующих тем самым еще большему процветанию страны[475].

Диктатор не сказал ничего о будущем Испании, как этого ожидали многие. Напротив, когда 30 апреля 1964 г. Франко была вручена памятная медаль «25 лет мира», диктатор, поблагодарив за оказанную честь, сказал, что надеется на такую же церемонию по прошествии еще двадцати пяти лет[476]. Между тем уже тогда внимательные собеседники, из числа тех, кого Франко удостаивал аудиенции, одни — с тревогой, другие — с надеждой наблюдали ухудшение его физического состояния, которое он тщательно пытался скрыть. Как выяснилось позднее, то были первые признаки болезни Паркинсона, отравившей последние годы жизни Франко. Но он все еще был способен удивлять присущим ему динамизмом и тех, и других.

Неожиданностью и для Испании, и для внешнего мира, как свидетельствует об этом национальная и иностранная пресса, стало выступление Франко в декабре 1964 г.: оно было расценено как защита религиозной свободы. Особенно благоприятны были комментарии иностранных обозревателей: по их суждению, это было самое либеральное из всех, когда-либо произнесенных диктатором. Но, как заметил Салгадо Араухо, далеко не все испанские католики были готовы к тому, чтобы принять идею религиозной свободы. Многие прелаты оказали даже открытое сопротивление. Сам же Франко полагал, что он «не сделал ничего более, чем проявил уважение к духу Второго Ватиканского собора». И добавил: «Ситуация, в которой оказались протестантские церкви, не может не подталкивать к действиям, направленным против режима»[477].

Ревностный католик, Франко прежде всего был прагматиком.

В 1964 г. произошло еще одно событие, расцененное современниками как некоторые признаки смягчения позиции Франко относительно Советского Союза. Еще был памятен май 1960 г., когда Франко воспротивился тому, чтобы четвертьфинальный матч за Еврокубок был сыгран на испанской земле. Причина: соперником испанской команды «Реал Мадрид» была команда СССР.

Незадолго до матча Франко поддался давлению Карреро Бланко, разъяснившего диктатору всю неуместность матча с советской командой, когда не все еще военнопленные «голубой дивизии» освобождены из лагерей в СССР. В результате по решению ФИФА испанская команда выбыла из соревнования, а советская вышла в полуфинал. В прессе появились разъяснения, что матч был отменен из-за позиции руководства СССР, потребовавшего, чтобы он был сыгран на нейтральной территории.

В 1964 г. в борьбе за Кубок Европы сборные СССР и Испании вышли в финал. Национальная федерация спорта, поддержанная спортивной секцией «Движения», приложила немало усилий, чтобы убедить ФИФА согласиться на то, чтобы финальный матч был сыгран на испанской земле. На этот раз Франко дал согласие: почти все военнопленные «голубой дивизии» были отпущены из лагерей. Но будет ли сам диктатор, любитель футбола как истинный испанец, присутствовать на матче? Ведь в случае победы советской команды Франко пришлось бы вручать ей Кубок и встать при исполнении гимна СССР.

Страхи оказались напрасными. Франко в сопровождении доньи Кармен, генерала Муньоса Гранде и многих министров 21 июня появился на стадионе. Сборная Испании не подвела диктатора, одержав победу со счетом 2:1. Франко был удовлетворен: матч транслировался на многие страны Европы и мира, и их слушатели могли слышать, как испанцы, составившие большинство из 120 тыс. зрителей стадиона, скандировали: «Франко! Франко!»[478].

Широкой публике не было известно, что за несколько месяцев до этого в беседе с Салгадо Араухо 10 февраля 1964 г. Франко поделился с собеседником своим видением новых изменений в СССР: «Убежден, что в России имеет место сопротивление власти Хрущева, как и раньше власти Сталина, Берии и Ленина… Благодаря высокой культуре народа общественное мнение оказывает большее влияние на решение правительства, чем в прошлые времена… Россия ушла далеко вперед, и сегодня уже нельзя править так, как в эпоху царизма и в годы, предшествовавшие Второй мировой войне»[479]. Впоследствии произошли некоторые сдвиги в налаживании культурных отношений с СССР.

17 апреля 1967 г. субсекретарь МИД Р. Седо сообщил послу Испании в Париже П. Кортине Маури, что совет министров на последнем заседании дал разрешение на выдачу визы русскому поэту Евгению Евтушенко, который был назван «национальной советской фигурой»[480].

17 октября того же года в высоких инстанциях обсуждался вопрос о возможности гастролей балета Кировского театра в обмен на гастроли испанского балета или другого артистического сообщества. «Мы открыты к диалогу», — так определяли сторонники того, что пришло время «сдвинуть с места» дипломатические отношения с СССР[481]. Но тогда ни Франко, ни руководители СССР не были готовы к решительным шагам. Это произошло позднее.

В полемике «Опус деи» с фалангой Франко предпочитал сохранять дистанцию. Он не разделял политические амбиции технократов и отошел достаточно далеко от тех позиций, которые занимал когда-то — в годы гражданской и Второй мировой войны.