Расщепление. Беда - Фэй Уэлдон

— Спайсер, что ты говоришь?!

— Если ты намерена скандалить, нет ни малейшего смысла тебе звонить.

В трубке раздались гудки. Спайсер отключился. Анетта нажала желтую кнопку, чтобы не расходовать зря батарею. Потом села. Посмотрела на свои лодыжки: они заметно отекли. Анетта скинула туфли. Опять зазвонил телефон.

— Спайсер?

— Нет, это я, миссис Хоррокс, — ответил голос Венди. — Мистер Хоррокс просил вам передать, что он, к сожалению, должен был спешно уйти, и велел напомнить, чтобы вы не откладывая позвонили мистеру Громбеку. Вами интересуется Опра Уинфрей, и ему нужно, чтобы вы срочно сказали, что им ответить.

— Опра Уинфрей? Из американской телепередачи?

— Да. Она делает у нас серию передач о писательницах разных стран.

— Удивительно! Зачем я-то им понадобилась?

— Не знаю, миссис Хоррокс. Но мистер Хоррокс просил, чтобы вы позвонили мистеру Громбеку. Правда чудесно?

— Д-да, наверно. Могу я поговорить со Спайсером?

— У него совещание. Я всегда смотрю передачи Опры Уинфрей, когда болею и сижу дома, правда, это случается нечасто. Мистер Хоррокс говорит, что понятия не имеет, кто она такая, но я думаю, он прекрасно знает. Все знают. Я должна бежать!

— Эрни?

— Слава Богу, ты наконец позвонила, Анетта, — обрадовался Эрни Громбек. — Где ты была? Где вы, домашние хозяйки, можете пропадать? Я даже забеспокоился. Казалось бы, сиди дома, отдыхай.

— Представь себе, — ответила Анетта, — я ушла из дома и подверглась непристойным приставаниям полоумного психотерапевта.

— О таких случаях сейчас много говорят, — сказал Эрни Громбек. — Любой может прослушать курс по выходным дням и завести собственный психотерапевтический кабинет. А то даже и вообще безо всякого курса. Марион подумывает открыть консультацию.

— Не может быть!

— Грозится, что откроет. Но хватит про Марион. Ты-то в порядке?

— Более или менее.

— Не пострадала?

— Да нет вроде. До изнасилования дело не дошло.

— Спайсер мне ничего не говорил, — с сомнением произнес Эрни.

— А Спайсер не знает.

— Странные у вас со Спайсером отношения.

— Прекрасные отношения, — сразу же возразила Анетта. — Мы очень близки и очень любим друг друга.

— Ясно, — проговорил Эрни после минутного молчания. — Опра Уинфрей хочет, чтобы ты приняла участие в ее передаче на будущей неделе. Что уж там она понимает в литературе, не знаю, но для реализации это будет полезно.

— Но, Эрни…

— Послушай, сейчас для книгоиздательства трудные времена. Это первый роман. Если ты пренебрежешь ее шоу, ты окажешь «Громбеку, Литтлу и Пичу» дурную услугу. И себе тоже. Мне сдается, что тебе сейчас всякая поддержка будет кстати.

— Но почему кого-то могла заинтересовать книга под названием «Люцифетта поверженная»?

— В библиографическом бюро откопали напечатанную какое-то время назад рецензию «Архетип супружеского скандала; Бог и Люцифетта», и подзаголовок: «Лилит в новом обличье».

— Почему я не видела этой рецензии?

— Потому что она была напечатана в каком-то дурацком журнале оккультного направления, — ответил Эрни Громбек. — Уинфрей, наверно, раздобыла гранки. Не исключено, что через Марион. Марион участвует в их тусовке, занимается в группе «Открой самого себя»; на телевидении многие этим увлекаются. А меня они бесят. Я, кажется, остался единственным разумным человеком во Вселенной, у всех прочих мозги набекрень. Я лично уж скорее поверю какому-нибудь раввину, только они тоже теперь глядят в хрустальный шар и гадают о судьбе по звездам.

— «Люцифетта поверженная» к звездам отношения не имеет, — сказала Анетта.

— Теперь, дорогая, все имеет отношение к космосу. А я и рад. На этой новой моде можно неплохо заработать.

— Ты не можешь дать более точную информацию насчет этого журнала? — спросила Анетта.

— Уточню и пришлю тебе по почте, — пообещал Эрни Громбек. — Что-то такое вроде «Юнгианской эклектики» или «Астрологического психопатизма». Значит, я скажу ребятам из шоу Опры Уинфрей, чтобы они как можно скорее с тобой связались. Решено?

— Но, Эрни, я думаю, Спайсеру не понравится, чтобы я участвовала в ток-шоу, — сказала Анетта. — Мы никогда не смотрим такие передачи.

— Хочет он или нет, чтобы ты заработала деньги на этой книжке?

— Честно сказать, Эрни, — ответила Анетта, — возможно, что и нет. И я тоже. Потому что я предвижу семейные беды, а семья для меня важнее всего, и я люблю Спайсера, как тебе известно.

— По-моему, ты немного не в своем уме. Должно быть, от беременности, — сказал Эрни Громбек.

— Нет, в своем, — возразила Анетта. — Я столько времени ждала этого ребенка и хочу, чтобы он жил в счастливой, прочной семье. Все это тебе отлично известно, Эрни.

— Слушай, это точно ребенок Спайсера? Не мой?

— Что ты плетешь, Эрни?

— Нет, правда, Анетта. Вопрос же не бессмысленный.

— Время вынашивания младенца — девять месяцев, — сказала Анетта. — А последний и, собственно, единственный раз, когда между тобой и мной имела место плотская близость, был два года и один месяц назад.

— Грустно. Но по крайней мере ты ведешь счет. И я, если хочешь знать, тоже. И мне хотелось бы, чтобы со Спайсером тебе было лучше. Но что я могу сказать? Окажи мне эту маленькую услугу, Анетта, раз уж ты не согласна ни на что другое, — выступи в телешоу у Опры Уинфрей, покажись в полном расцвете прелестного материнства, и пусть видят люди, как Громбек умеет находить таланты, я имею в виду — литературные таланты.

— Но под каким углом они задумали все это подать? — колебалась Анетта. — Ведь моего мнения не спросят. Что, если передачу увидит мама и поймет так, будто «Люцифетта поверженная» написана про нее и папу? Ведь это и вправду так. Ей-богу, Эрни, зачем только я ее написала? И название такое… неловкое.

— Название свое дело сделало, — сказал Эрни Громбек. — Я не очень-то надеялся, но с тех пор как его подцепил «Звездный сор», тебе перо в шляпу. Значит, договорились, ты им ответишь, что согласна?

— Я еще подумаю, Эрни, — вздохнула Анетта. — У меня будет такой ужасный беременный вид. Сегодня плохой день.

— Для разговоров о плохих днях существуют мужья. Прибереги это для Спайсера, раз уж тебе так больше нравится. Когда ты должна родить?

— В ноябре.

— A-а, Скорпиончиком будет.

— Что-что?

— Скорпиончиком, — повторил он. — Марион меня поднатаскала. Я, например, на переходе между Скорпионом и Стрельцом, тебе это известно? Безумно привлекательный, но с жальцем в хвосте. А Марион — Близнецы. Мы рождены друг для друга, но Скорпионы время от времени должны непременно выбежать быстренько на свет из-под своего камешка и посмотреть, что они в жизни упустили. Марион это знала, когда сошлась со мной. Может быть, весной, когда ты вновь обзаведешься талией и будешь всемирно прославленной писательницей, я выбегу и быстренько поползу мимо твоего порога, а ты выглянешь из светлицы Девы…