Девочка в реакторе - Анастасия Котова

доктор и молодая же медсестра – девушка с длинными мелированными волосами и с таким большим бюстом, что пуговицы на халате в любой момент могут оторваться.

Завидев лейтенанта, медсестра уткнулась в тетрадь, делая вид, что что-то записывает.

– Добрый день.

Побитые рыжие, бывшие в употреблении, сапоги да еще коробом сидящая новая форма – резкий контраст на фоне стерильного уюта.

Сергей, как можно вежливее и с замиранием сердца, обратился к одному из медработников:

– Добрый день, извините, у вас активированного угля не найдется?

– Прошу меня простить, моя прекрасная Лизавета, – доктор оборвал любезный разговорчик с медсестрой, что застенчиво опустила глаза, а ее щеки покрылись тонким пунцовым румянцем, – как видите, пациенты не заставили себя долго ждать. Как только у меня появится свободная минутка, я приглашу вас в ресторан.

“А этот доктор ничего так, высокий, темноволосый, стройный, да и медсестра ему под стать”

Доктор тем временем немного покопался в шкафчике и подал лейтенанту заранее отрезанную полоску с двумя таблетками.

– Э-э-э… а еще не найдется?

– Ну, вообще-то, мы по столько не даем… – уже протягивая еще одну полоску с двумя таблетками.

“Четыре таблетки, вся упаковка, десять штук, стоит по четыре копейки! О бессмертная, в отличие от своих пациентов, бессмертная советская медицина!”

И, протягивая лейтенанту жалкую полоску, доктор и медсестра обменялись понимающе-насмешливыми взглядами.

Они-то отлично себя чувствовали…

“Чтоб вы усрались!!”

Сергей, собрав в кулак всю свою волю – или чем там приходится сдавливать потроха! – не спеша, неторопливо, держась из последних сил, спрятал шелестящие полоски в офицерскую сумку.

“Не хватало только в главном штабе…!!!”

– Большое спасибо, – ответил он, как можно обаятельнее улыбаясь, – а то самогон такой вонючий, просто сил нет. Теперь хоть есть чем почистить. Спасибо от всего коллектива. Выручили. Выпьем за ваше здоровье. Обязательно.

Защелкнув сумку, лейтенант честно, прочувственно заглянул доктору и медсестре в глаза. Затем закрыл дверь – неторопливо, с достоинством, вполне благополучный и уверенный в себе человек.

И пулей бросился в сортир.

“В три часа дня, Иваново, Московский сквер”

[приписка]

“Ты же хотел меня видеть, верно? Теперь появился повод. Я уже давно не виделся со своим старым другом, академиком Легасовым”

Асфальт потемнел от недавнего дождя. Над городом собрались дождевые облака, грозя вновь обернуться настоящим летним ливнем. Царил полумрак, как в поздний вечер, закрыв темной пеленой яркое солнце. На скамейках блестели крупные капли воды, что скатывались с гладкой деревянной поверхности.

Мимо проходили люди, прикрыв головы зонтиками. Никто из них не обращал внимания на темноволосого высокого мужчину, одетого в элегантный черный костюм – пиджак, жилетку и брюки, – и его спутницу, совсем еще молоденькую девчонку с длинными темно-русыми волосами и в солнечных очках. На ней красовалось кожаное пальто – это выглядело издевкой на фоне тотального дефицита в стране.

Каблучки стучали по тротуару. Губы, густо накрашенные темно-коричневой помадой, растягивались в довольную улыбку.

Сквозь коричневатые стекла нельзя разглядеть блеск зеленых глаз.

Маленький носик смешно подрагивал, стоило девушке нахмуриться.

– О, Валерий Алексеевич Легасов, мой старый друг! – Долгожитель распахнул объятия, когда к нему приблизился мужчина с мрачным лицом.

Широкий лоб украсили глубокие морщины.

Поправив толстые очки, ученый устало спросил:

– Я так понимаю, ты вызвал меня для того, чтобы обсудить предстоящий доклад, что пройдет в Вене?

– А еще ты сам требовал встречи. – Долгожитель спрятал руки в карманы брюк.

Тут Легасов неожиданно рассвирепел:

– Требовал, еще как! Мне нужны объяснения!..

В ответ раздался тяжелый вздох:

– Какие еще объяснения?

Валерий побагровел:

– Как моя дочь оказалась в реакторе!

Долгожитель отвернулся, поджав губы.

Валерий буравил его спину испытывающим взглядом, сжимая и разжимая кулаки, готовясь напасть на обидчика своей дочери.

– Твоя дочь, говоришь… хм-м…

Белые всполохи погрузили сквер в молочную пелену.

Сгустки отступили, вырисовывая медицинскую кушетку, на ней – забинтованную маленькую девочку.

Веки малышки были прикрыты.

Кроваво-красные губы выделялись на бледном лице.

Рядом стояла капельница и стул.

– Если это твоя дочь, зачем же ты ее бросил? Разве ты не знал, что она попадет в плохие руки?

Легасов изменился в лице, впившись взглядом в свою, лежащую на кушетке, дочь, не в силах произнести и слова. Руки похолодели, и даже кровь застыла в жилах от осознания, что эта маленькая, ни в чем не повинная, девочка по его вине оказалась в чернобыльском реакторе.

Валерий дрожащими пальцами снял очки.

Одинокая слеза прокатилась по щеке, оставляя мокрый след.

– Алина…

Долгожитель усмехнулся, с издевкой поглядывая на побледневшего академика.

– Папа не хотел так с тобой… поступать…

“Этот умный мужчина плачет, потому что осознает, что он натворил. И ему предстоит разгрести эту кучу дерьма, пока не станет хуже, – мужчина обернулся и посмотрел на девушку. Та только едва заметно кивнула, – если, конечно, сможет. Мы с Лизой не дадим ему это сделать”

– Я бы хотел предупредить тебя, дружочек, что на венском докладе не должно прозвучать ни моего имени, ни всего того, что ты наблюдал в подпольных лабораториях. Ты меня знаешь, я как тень, есть везде и всюду. Тебе предстоит потратить не один год своей жалкой жизни, чтобы осознать, что ты натворил. А твоя дочь, – долгожитель подошел к кушетке и слегка погладил пальцами по забинтованной руке, – отлично справляется с заданной ей ролью. Ты не представляешь, как долго я этого ждал…

Валерий продолжал стоять, как истукан, впившись взглядом в маленькую хрупкую девочку.

В памяти всплыло воспоминание, как он, уходя, оборачивался и напоследок замечал ее взгляд, полный грусти и любви.

Глаза без густых темных ресниц поблескивали от слез, а перебинтованное лицо украшала добрая детская улыбка.

– Ладно, бывай. – Долгожитель похлопал академика по плечу и подозвал к себе девушку в очках и пальто. – Пойдем, моя Лизавета, нас впереди ждет очень много работы.

“Занято!!!”

Сергей едва не завизжал от возмущения и предчувствия скорого позора.

Все кабинки в бывшем райкомовском туалете, рассчитанном на совсем иной ритм жизни – заняты!!!

“Черт побери!”

Прохаживаясь перед рядком кабин, лейтенант изо всех