Tanger - Фарид Нагим

Анвар. Надоело.

Илья (громко икает). Прости. (Икает.) Есть хороший бар Винстон. Недалеко.

Анвар (смотрит на девушку.) К он какой?

Илья. Тематический. (Икает.)

Анвар. А этот какой?

Илья. Этот натуральный.

Громче заиграла музыка. Звучит песня из к/ф «Сны Аризоны».

Анвар. О! Классная песня! Останемся?

Илья (вздыхает и ёрзает на стуле). Ты знаешь (икает), я не знаю.

Закрыв глаза, Анвар плавно поднимает вверх руки и поводит ими, как в восточном танце.

Анвар. Как хорошо, что я не люблю — это Бог хранит меня. От любви я сгорел бы, разорвался на тысячи кусков, и каждый кусок вопил бы от счастья, но меня бы уже не было. Как хорошо, что я не люблю!..

Илья. Я хочу, чтобы меня не было.

Анвар. Ну что, Илья, я могу у тебя сегодня переночевать?

Илья (икает). Прости. Ты знаешь, я не знаю. У меня же хозяйка. Как она это воспримет?

Анвар. А если мне просто негде переночевать?

Илья. Ты знаешь, у меня ведь уроки завтра… (Икает, вздыхает.)

Анвар (удивленно). Да-а?

Илья. Лучше бы мы в Винстон пошли.

Анвар. И что дальше?

Илья (достает бумажник). Ты бы ушел, а я остался.

Анвар. И что дальше?

Илья. Ко мне бы кто-нибудь подошел, и мы бы с ним познакомились.

Анвар. А как же твоя хозяйка?

Илья. Я бы пошел бы к нему.

Анвар. А как же твои уроки?

Илья. А разве это имеет значение, Анвар? (Икает.)

Анвар (показывая на часы). Знаешь, как называются эти часы?

Илья. Эти? Как?

Анвар. «Король в Париже».

Илья. А-а… (поднимаясь). Извини, я отлучусь на минутку. (Уходит в туалет.)

Из туалета раздается утробный крик. Официант побежал в туалет.

Анвар. Уже семь часов! А только было пять, и уже снова семь!

Анвар направился к туалету, но навстречу официант.

Официант (подойдя к Анвару). Он ваш друг? Он просил передать вам (протягивает деньги). Сказал, чтобы вы его не ждали. Просил вас уйти.

Я вернулся к столу. Я смотрел на весь мир из коньячного пузыря. Тело было мягким и податливым, как резина. Оделся и пошел к выходу. Невыносимо жалко было Кирилла. Вернулся, начал писать на салфетке, долго.

— Передайте ему, что я мудак, — вежливо попросил я официанта. — Я посвятил ему французскую песню на радио «Ностальжи» в следующее воскресенье, в 21.47, после песни Кирса… Кириса Ри, короче Вьенн или Бьян.

Махнул бармену рукой, но тот не обратил на меня никакого внимания.

Пошел вниз по Тверской, надеясь, что это как-то изменит мою жизнь.

В метро, в переходе с «Баррикадной» на «Краснопресненскую», замер среди потока толпы, раскинул руки и крикнул:

— Люди, опомнитесь! — Меня вращало.

Я ждал, когда Димка закончит работу. Все эти люди были смешны. Дико смешной была эта их серьезность и то, что им казалось, будто я им мешаю. Слышал голоса, но людей не видел.

— Ало-о-о… хоро-о-ошо-о… Могу я поговорить с Расулом?.. Спасибо, вашими молитвами… Меня? Валерия. Спасибо… Ой, у меня последний листик в факсе… Да-а… А кому сейчас легко?

Пошли с ним в эту забегаловку возле «Новослободской». Пахло снегом и кожей.

— Анварка, зачем ты им говоришь, что я грузин? — злился он.

— Прости, Дим.

— Зачем ты им сказал, что я кончал самоубийством? Блин, ну зачем?!

— Прости, Дим. Я мудак.

Солонка. Мелькнула девчонка.

— Водки и шашлык.

— Кетчуп, майонез, горчица?

— А все вместе давайте.

Два стакана с водкой передо мной. Потом кетчуп. Салфетки. Водка очень прозрачная и жидкая субстанция.

— Дим, прости меня, я позавчера с одноклассниками убегал из детского лагеря НКВД. Мне зачем-то нужно было, жизненно важно, убить начальника.

Димка разделился надвое, и я посмотрел в эту щель.

— Я кирпичом разбил его череп на три части. В моей крови идет какая-то война, и я с радостью, со всем своим сладострастием хочу выпить за войну.

Димка ускользал от моего взгляда. По-моему, ему понравился этот тост. Потом он покосился в сторону, покосился шатер, и вдруг водка резко пролилась из моего стакана. Я не понимал, как можно так напиться, чтобы проливать водку, и она вдруг снова и опять резко пролилась, будто я специально. Я промокнул водку салфеткой, положил этот комочек в рот и сосал. У Димки были отстраненные глаза за очками и даже удивленные. Этот мой друг брезгливо морщился. И эта моя вечная подруга и ровесница тоже не понимала этого человека, из тела которого я выпадал, вываливался, но каждый раз успевал вытягивать руки. Димка повернулся в профиль, но я все еще видел его в анфас. Потом он повернулся ко мне, но я видел его профиль. И вдруг резко увидел стакан.

— Дим, ты мне еще подлил, что ли?

— …о… у…бя… ыло…ка…

— Ты знаешь, Дим, что на Цейлоне, когда наступает полнолуние, то вводят военное положение. На улюцы города выходят патрули и выезжают все танки, все три танки… танка. Фу-ух…

— Тебе надо освежиться, Анварка.

— Почему вы не спрашиваете почему?

— Почему?

— Потому, что они все любят друг друга. Все! Люди, львы, тигры, обезьяны. Даже слоны! В полно-ик-луние особенно… Мне бы позвонить надо, Дим он…

— В Перделкино вернуться?

Я отчетливо увидел грязные трещины на столешнице, но когда поднял глаза, стол поднялся тоже, поднялся еще выше, и вдруг я почувствовал затылком бетонный пол.

«Обычный человек 46-го размера. Не жадный, не спонсор»…

«…не склонна к худобе»… «Соблазнительная украинская пышечка на ПМЖ в Германию»… «Красавица с хорошими манерами, 100 % девственница, для очень состоятельного господина»… «Студентки, модельная внешность, для состоятельных господ»… «…Эльвира, Набережные челны»… «Интересные азиатки для VIPa»… «От меня ушла жена, и я потерял смысл жизни. Автолюбитель. Не спонсор. С ч/ю и без м/п».

Я прочитал и оглянулся, со стыдом глядя в глаза своего стороннего наблюдателя. Это объявление в газете «Знакомства» было про меня. И я, так же, как этот «автолюбитель и не спонсор с ч/ю» потерял смысл великой жизни только потому, что потерял жену. С нею я забывал о главном за бесконечными и пустейшими мелочами повседневной семейщины. У меня была программа-минимум — работать, смотреть телевизор, электоратиться, сдерживать себя, чтобы не обидеть жену, чтобы ночью с удовольствием кончать в нее, и все. Я захотел сесть, хотя и так сидел.