Бесспорное правосудие - Филлис Дороти Джеймс

– Я не причиню вам боль, спросив, что случилось с вашим братом?

– Это необходимо? – Помолчав, Ульрик добавил: – Нужно в интересах следствия?

В его голосе отсутствовали эмоции, но взгляд серых глаз был напряженный.

– Не знаю, – ответил Дэлглиш. – Может быть, не нужно. В случае убийства трудно сказать, что именно понадобится. Большинство дел рушится из-за того, что задавалось слишком мало вопросов, а не из-за того, что их было слишком много. Я всегда испытываю потребность знать как можно больше о жертве, а это включает и прошлое.

– Должно быть, приятно заниматься делом, которое оправдывает то, что в обычных случаях зовется праздным любопытством. – Ульрик выдержал паузу и продолжил: – Маркес на одиннадцать лет моложе меня. Я не учился в «Дейнсфорде». Отец в то время был состоятельным человеком и отправил меня учиться в частную школу, которую окончил сам. Но когда Маркесу исполнилось восемь лет, положение изменилось. Отец работал за границей, я был в Оксфорде, а Маркеса во время каникул опекал дядя по отцовской линии. Отец разорился, и мы были относительно бедны. Отец не был дипломатом и не работал для международной корпорации. Его фирма не платила за школьное обучение, хотя небольшая компенсация, полагаю, входила в его жалованье. В «Дейнсфорде» плата была небольшая. Школа располагалась недалеко от дома дяди и тети, и было известно, что после нее можно попасть в муниципальную школу со стипендией. В санитарном отношении она тоже считалась удовлетворительной. На родителей школа произвела хорошее впечатление, хотя, учитывая их стесненное положение, другого и быть не могло. Также невозможно было знать, что Олдридж садист.

Дэлглиш молча слушал, и Ульрик продолжил:

– Его извращение настолько широко распространено, что слово «извращение» звучит как-то неуместно. Ему нравилось бить маленьких мальчиков. В этом деле он проявлял одну тонкость, которая, пожалуй, давала ему право претендовать на оригинальность. Олдридж «прописывал» провинившемуся определенное количество ударов розгами, но наказание свершалось не сразу, а растягивалось на неделю и осуществлялось публично в определенное время, обычно после завтрака. Вот это предчувствие унижения и боли Маркес не смог вынести. Это был робкий и чувствительный мальчик. Он повесился на перилах лестницы на веревке, скрученной из собственной пижамы. Смерть не была быстрой – он долго задыхался. Последовавший за этим публичный скандал привел к закрытию школы и концу карьеры Олдриджа. Не знаю, как сложилась его дальнейшая жизнь. Думаю, что предоставил вам хоть и краткую, но достаточно ясную информацию о том, что вы хотели знать.

– Олдриджа и его жены нет в живых, – сказал Дэлглиш. Он хотел прибавить, что после них осталась дочь, которая не терпела мужчин, но преуспела в мужской профессии, чей брак кончился разводом, а дочь не любила ее. Больше себе, чем Ульрику, он сказал:

– Это не ее вина.

– Вина? Я не употреблял этого слова. Оно подразумевает, что мы контролируем наши действия, что, на мой взгляд, в большой степени иллюзия. Вы полицейский. Вы должны верить в свободу воли. Уголовное право исходит из того, что большинство из нас контролирует свои действия. Нет, это не ее вина. Возможно, это ее несчастье. Как я уже сказал, мы никогда это не обсуждали. Личную жизнь надо хранить подальше от «Чемберс». Кто-то несет страшную вину за смерть моего брата, но это не была – и не есть – Венис Олдридж. А сейчас, если вы не возражаете, я хотел бы пойти домой.

Саймон Костелло занимал одну из небольших комнат на третьем этаже. Это был удобный, хотя и содержащийся в беспорядке кабинет, где единственной личной вещью был стоящий на письменном столе большой фотопортрет жены в серебряной рамке. Вошедшего Дэлглиша он жестом пригласил сесть в одно из двух кресел, стоявших не у камина, как обычно, а по разным сторонам столика у окна. Освещенные снизу листья огромного конского каштана отбрасывали на стекло черно-серебряные тени.

Садясь в кресло напротив, Костелло сказал:

– Я расцениваю ваш визит как официальный, хотя вы пришли один. Впрочем, разве вы можете явиться не официально? Чем могу помочь?

– В пятницу я ездил в Варем, встречался с бывшим мужем Венис Олдридж и его женой, – сказал Дэлглиш. – У нее была назначена встреча с мисс Олдридж у входа в Темпл со стороны Деверо-Корт в среду в 8.15 вечера, но мисс Олдридж не вышла и не впустила ее внутрь. Однако, по ее словам, она видела там мужчину крепкого сложения с ярко-рыжими волосами. Думаю, если привезти ее в Лондон, она с большой долей вероятности опознает вас.

Дэлглиш не представлял, какой может быть реакция Костелло. Того, казалось, больше всех в «Чемберс» взволновало убийство Олдридж. И он меньше других старался помочь полиции. При новых обстоятельствах Костелло мог взорваться, все отрицать или отказаться говорить без своего адвоката. Все было возможно. Дэлглиш знал: он рискует, затевая этот разговор без веских доказательств. Однако реакция Костелло его поразила.

– Да, я там был, – сказал адвокат. – И слоняющуюся в проходе женщину видел, хотя, естественно, не знал, кто она такая. Она была там, когда я входил внутрь, и, когда выходил, тоже. Не сомневаюсь: она подтвердит, что я находился в Темпле меньше минуты.

– Именно это она мне и сказала.

– Я пришел под влиянием импульса, решив увидеться с Венис. Мне хотелось поговорить с ней о важных вещах, касавшихся возможного избрания ее главой коллегии и связанных с этим перемен. Я знал, что по средам она засиживается допоздна, но, повторяю, мое решение зайти в «Чемберс» было спонтанным. Когда я вошел в Полет-Корт, в кабинете Венис свет не горел. Это означало, что ее нет на месте, и я не стал тратить время и заходить в здание.

– При первой беседе вы сказали, что в шесть часов покинули коллегию и отправились домой, и жена может подтвердить, что вы весь вечер оставались дома.

– Так она и сделала. На самом деле жена неважно себя чувствовала и около часа находилась то ли в детской, то ли в постели. Полицейский, который задал ей этот вопрос – думаю, он был из полиции Сити, – не поинтересовался, был ли я все время у нее на глазах. Она думала, что я никуда не отлучался, но это было не так. Меня не спрашивали, не выходил ли я из дома на время. Моя жена заблуждалась. Никто из нас не лгал намеренно.

– Вам следовало знать, насколько важно ваше показание для установления времени убийства, – упрекнул его Дэлглиш.

– Мне было известно, что вы уже установили время смерти, почти точное. Не забывайте, коммандер, что я адвокат по уголовным делам и всегда советую своим клиентам отвечать на вопросы полиции, отвечать правдиво, но самому не торопиться делиться информацией. Я следую этому совету. Если бы я сказал, что был в Полет-Корт после восьми, вы потратили бы драгоценное время, сосредоточившись на мне как на главном подозреваемом, стали бы копаться в моей личной жизни, пытаясь найти там нечто постыдное, расстроили бы жену, навредили моему браку и, возможно, разрушили профессиональную репутацию. А тем временем настоящий убийца Венис гулял бы на свободе. Я предпочел этого избежать. В конце концов, я знал, что может случиться с невинным человеком, который слишком откровенен с полицией. У вас есть желание копать в этом направлении? Только потратите время. Однако если вы все же надумаете развивать этот сюжет, все дальнейшие ответы я дам только в присутствии своего адвоката.