Очень мужская работа - Сергей Жарковский

— Свинство, конечно, с моей стороны, признаю полностью… — говорил Тополь. — Но Олегыч! Вы знаете, что сказал бы сейчас настоящий писатель?

— Что? — спросил Клубин, обернувшись, потому что Тополь ждал этого вопроса.

— Он бы сказал так. Я, конечно, свинья, сказал бы он, зато мне есть что сейчас рассказать. Копирайт.

— Шугпшуйц? — спросил Комбат.

— Шугпшуйц бы лопнул от натуги такое написать. Не, это из Лукьяненко.

— Как скажешь… — сказал Комбат, снова сунул нос в маску, откинулся на подушку и закрыл глаза.

Клубин подвигал понимающе бровями, посмотрел на дорогу, на приборы, в монитор заднего обзора, включил автоводителя: безлюдные развалины Нового Сокола оставались по левую руку, лес низвёлся до скудных гнилых кустарников по обочинам, грейдер был прямой, пустынный, Клубин решил перекурить. Он протёр очки, зачесал грязные волосы, попил водички и, повернувшись на кресле боком, уставился на Тополя.

Тополь, как мог, приосанился. Он здорово нервничал. До нейтралки Лубянского Клина — если ничего не случится — оставалось часа полтора.

— Вы прямо через «Лубянку» собираетесь ехать, Олегыч?

— Да. Не заезжая, конечно. Иначе неудобно. Ты же, Костя, видел: Зону огораживают, все прилегающие дороги забиты. А тут тихо. Мирно.

— Охрана же, — сказал Тополь.

— Ну, у нас же есть волшебный Задницын сезамчик. Как сказал бы писатель.

— Ясно… Не для протокола, Олегыч. Ну вы, Олегыч, меня и развели. Вы очень дурной человек, Олегыч, лукавый. Вы в курсе? Семь лет меня имели.

— Я собирался извиниться, Костя. Извини. Мы хорошо с тобой ходили. С меня пузырь. Зато — тебя никто никогда не трогал, между прочим. Всерьёз, я имею в виду.

— Может, пока есть время, расскажете, что за Фуха и всё такое?

— Не могу.

— Про дочь наврали? — с напором спросил Тополь.

— Про дочь — не наврал, — сказал Клубин. — Если бы про дочь наврал — ты бы ещё тогда враньё почуял.

Тополь отвёл глаза.

— Ну с ней хоть всё в порядке?

— Не очень, — сказал Клубин. — П-п-п… Тополь, я же не лезу к вам с расспросами про твою сестру.

Комбат поморщился, но глаз не открыл. Клубин отвернулся от них, стал смотреть на дорогу.

— Такой интимный момент, ведомый, — сказал Тополь. — Не люблю их, а куда от них денешься в Зоне? Вы ведь меня дважды вытащили.

— Не надо, Костя, — сказал Клубин. — Ты меня прикрыл, я — тебя. Я тебя тащил, ты дорогу выбирал. Вообще, сейчас это не имеет значения…

— Дурак, — прошелестел в ухе Клубина голос Эйч-Мента.

— Как знать, — сказал Тополь. — Как знать, когда что понадобится. Когда что примется во внимание… Я ещё почему сейчас всё это начал, Олегыч. Вроде бы я видел вашего Фуху этим летом в Зоне.

— Мёртвым? — спросил Клубин, не удержавшись.

— Не скажу, не знаю. Как было там живого от мёртвого отличить? Такое только Влад и мог — отличать.

— И что он делал? Фуха?

— Он стрелял. Метко. Вам интересно?..

Клубин помолчал.

— Мне интересно про Подфарника, Костя. Мы едем по важному делу, коротаем время за разговорами. Вы дали мне информацию, я выполняю договорённость. Вам нужно вылечиться — мне нужно, чтобы Зона включилась. Всё остальное — потом.

— Странно, — вмешался Комбат. — Задница ненавидит Зону. Что вы ему посулили, господин инспектор? Это же должно быть что-то невероятное.

— Зона есть Зона, — сказал Клубин. — У вас ведь тоже был план, когда вы именно к Заднице из Зоны подались…

— Орёл или решка, — сказал Комбат. — И монетка ещё крутится.

— А ведь вы мне доверяете, Пушкарёв, — сказал на это Клубин с усмешкой.

— Да, много болтаю, — согласился Комбат. — Хотел вас попросить, инспектор. Покажите бластер. Ни разу в руках не держал.

Без колебаний Клубин вытащил бластер и, не разряжая, бросил его, обернувшись, в руку Комбата. Комбат с трудом поймал оружие, поднёс к лицу, стал вертеть его так и сяк, но сам не отрывал взгляда от Клубина.

— Вам нужно оружие? — спросил Клубин. — Могу подарить. Вам на двоих как раз этой штуки хватит.

— Вещь! — сказал Тополь, рассматривавший конкретно бластер. — Соглашайся, Вовян. Звёздные войны! Ты и дышишь подходяще.

— Ловите, — сказал Комбат и неуклюже бросил бластер обратно, Клубин еле поймал его. — Штука хорошая. Может, потом вернёмся к вопросу.

— Wake my guest, — сказал Клубин, упаковывая пистолет в кобуру.

— Сколько в нём зарядов на раз? — спросил неугомонный Тополь.

— Пятьдесят. Неужели на чёрном рынке ещё не появлялся?

— В Предзонье — нет, — сказал Тополь. — Только реклама. Одно скажу: если кино не врёт, штука в Зоне полезная, эта пукалка. Я бы сразу купил. Или отобрал бы. Я же преступник, надо же этим пользоваться хоть иногда.

— Сейчас мы проедем место, где рязанский убил два танка, — сообщил Клубин. — Не знаю, убирались ли тут… Я по сводке про это знаю. По фото.

— А чьи танки? — спросил Комбат.

— Наши, Владимир, наши танки. Человеческие.

— И где? — спустя пять минут, прошедших в молчании, спросил Тополь.

— Сейчас вот этот распадок, а потом дубрава небольшая с ручейком. К ней съезд с грейдера… Вот. Да, тут убрались.

Клубин знал, что Малоросликов отрядил большое подразделение для уборки мест гибели и эвакуации останков погибших. Клубин перехватил управление и сбавил скорость, поехал совсем медленно. У дубравы (десяток старых приземистых древ почти правильным полукругом) уборщики-гробовщики побывали, да и трава за два месяца поднялась, укрыла место гекатомбы. Мятую броню сгребли в кучу поближе к грейдеру, приготовили для транспортировки. Ни одной узнаваемой детали. Куча металлолома привлекала особое внимание лишь необычным цветом — металл после гравитоудара стал ярко-зелёным — да жёлто-чёрной пластиковой лентой, обрамляющей бывшие танки, подрагивающей от ветерков на дюралюминиевых шестах. Клубин знал ещё, что довольно долгое время броню после удара гравитационного трюфеля можно было протыкать хоть пальцем… Ещё там была какая-то табличка на одном из шестов, но надпись на ней с дороги прочитать было невозможно. Да и зачем, собственно? Клубин дал газ.

— Посмотреть, в общем, не на что, — сказал Тополь. — Но — земля пухом.

— Трудно быть и на той, и на другой стороне одновременно, не правда ли, Костя? — спросил Клубин.

— Нет, — ответил вдруг Комбат. — Не трудно. Нет никаких тех и других сторон, инспектор. Есть смерть, и есть жизнь, вот и все стороны.

Клубин покивал.

— Так говорят сталкеры, — сказал он. — Знаю. Удобно, да.