Призрачный свет - Мэрион Зиммер Брэдли

Труф поражалась связности и даже логичности объяснения. Если магия и взаправду не является инструментом для разработки и культивирования заблуждений, тогда что это? Для чего вся эта упорядоченность и выведение закономерностей?

— И его-то у вас и нет, — сказала Труф, пытаясь снова вернуть разговор в то русло, где она чувствовала себя уверенней.

— Когда-то его и у Торна тоже не было, — энергично возразил Джулиан. — Извини за резкость, но я просто устал выслушивать подобные аргументы от Айрин и Эллиса. Да, у меня нет ритуала открытия пути в том виде, в каком он описан в "Страдающей Венере". Но есть Айрин, она несколько раз участвовала в ритуале еще с Блэкберном, и есть еще… — Он замолчал. — Ну ладно, не стоит больше испытывать твое благородство и тактичность, давай перейдем на что-нибудь другое. Что происходит в нашем странном доме, на оборотной стороне науки, тебя мало интересует.

Эту фразу Макларена любил повторять Дилан, а Торн в свое время был знаком с профессором. Труф посмотрела на Джулиана и удивилась. Красавец, умница, человек вполне нормальный и к тому же богат. Ей так хотелось расспросить его о связях Торна с Маклареном, а затем сказать ему о…

О Торне и о книге. Признаться, что шедевр века лежит преспокойно у нее в багажнике. Отдать ее, чтобы он не изводил себя воссозданием необходимого ему ритуала. И тогда…

— Как ты думаешь, что шеф-повар приготовил нам на десерт? — спросила Труф, стряхивая наваждение.

Десерт поразил воображение Труф. Он состоял из мороженого со свежими фруктами, слегка политых ликером, в маленьких сахарных вазочках.

— Такое произведение кулинарного искусства даже есть не хочется, — улыбнулась Труф.

— Тогда оно просто растает, — возразил Джулиан.

Труф облегченно вздохнула. Джулиан, похоже, не собирался больше говорить ни о Торне Блэкберне, ни об исстрадавшейся Венере. Он снова стал тем же, кем впервые явился перед Труф — богатым и неглупым человеком. Немного, правда, хитроватым, но ему это даже шло.

Официант убрал посуду и принес вино в покрытой капельками росы бутылке. Стоявшее на столе серебряное ведерко с искристым мелким льдом было унесено.

— Ваше шампанское, сэр, — послышался голос официанта. — К сожалению, у нас не нашлось белого grande cuvee урожая восемьдесят второго года, разрешите предложить вам двойное cuvee урожая восемьдесят пятого. Смею надеяться, что вы останетесь им довольны. — Он наклонил голову, ожидая решения Джулиана.

Каким странным кажется мир, где не только произносят такие фразы, но где сам смысл их является крайне существенным. Это мир больших денег и немалых привилегий, в нем все отшлифовано и выверено, здесь любая самая мелкая неточность или шероховатость воспринимается как трагедия.

— Ничего страшного, — произнес Джулиан. — Ограничимся розовым, Труф? — спросил он.

Как впоследствии объяснил Джулиан, cuvee — это сладкое десертное шампанское. Вино в бокалах было похоже на внутреннюю сторону раковины, оно было таким же нежно-розовым. Труф пила сладкое вино и не ощущала этого, ей казалось, что оно совсем не касается ее горла, а легко скользит по нему, подобно немного густоватому запаху роз. Вино ошеломляло, делало Труф безрассудной и безответственной. И какая-то часть ее сознания радовалась этому.

"Но если я совершу какой-нибудь невероятный поступок, то только в одном случае — если захочу это сделать, а не в ослеплении блеском денег".

— Тебе нравится? — послышался голос Джулиана.

— Очаровательно, — ответила Труф. — Только мы, сухие архивные академики, ничего не понимаем в этой роскоши. Я, по правде говоря, к такому не привыкла.

— Ну что ж, будем адаптироваться. Вы танцуете, мисс? — шутливо спросил Джулиан.

Если бы Труф сказали, что в наше время еще сохранились рестораны с отдельными залами для танцев, она бы никогда не поверила, поспорила на деньги и проиграла бы. Джулиан нашел такое место, а вернее, целых три, ибо, потанцевав немного под оркестр в гостинице "Зеркало реки", они посетили еще два подобных танцевальных зала.

Когда Джулиан подвел свой БМВ к дверям Врат Тени, было уже очень поздно.

— Можешь выйти здесь, а я поеду поставлю машину в гараж, — сказал Джулиан. — И если не увидишь свою машину, не волнуйся, ее сегодня днем отвел в гараж Гарет. Я приказал ему сделать это еще утром. Начинаются дожди, так что машины не стоит ставить на улице.

— А как же он вел ее? — спросила удивленная Труф. — Ключи у меня, я их ему не отдавала. "И не отдам до тех пор, пока не спрячу "Страдающую Венеру" в место ненадежнее. Еще уезжая с Джулианом, Труф проверила сумочку, чтобы еще раз убедиться в том, что она лежит там.

— Да? Ну, значит, тогда он оставил машину здесь. Не возмущайся, если он зайдет за ними завтра утром. Желаю тебе спокойной ночи, дорогая.

Труф обрадовалась. Значит, продолжения не будет и не придется противостоять нежным или не очень ласкам. Она не хотела создавать себе дополнительных сложностей, и Джулиан почувствовал это. Довольная, Труф вышла из машины.

— И тебе того же, — произнесла она и, посмотрев на Джулиана, послала ему воздушный поцелуй. Поскольку в этом жесте есть некоторая доля сознательного самоунижения, Труф посчитала, что Джулиан не обидится. Уже подходя к двери, она услышала звук отъехавшей машины.

От выпитого вина и музыки голова Труф шла кругом, но сознание работало четко. Как только Джулиан уехал, Труф метнулась к своей машине. Она стояла там же, где Труф оставила ее, вернувшись из города. Труф быстро открыла багажник.

Книга была там. К шампанскому и музыке прибавилось расслабляющее чувство облегчения, и Труф улыбнулась. Послышался тихий звук закрываемой двери машины, значит, скоро появится Джулиан. Если Труф не хочет логического, как в магии, но нежелательного продолжения вечера, то нужно быстрее уходить. Труф торопливо зашагала к дому.

Стоило только Труф войти в свою комнату, как к ней вернулось уже давно покинувшее ее чувство спокойствия и уверенности. Теперь комната не казалась Труф такой неуютной и опасной. Она стала вполне надежным и уютным убежищем.

Труф понимала, что произошло. Теперь она чувствовала присутствие Торна Блэкберна, а он не сделает ей ничего плохого. Она верила в это так же, как верит доверчивый ребенок, бессознательно. Почему? Да потому, что исчез тот груз ненависти к Торну, который она носила в своем сердце столько лет.

"Знание истины делает тебя свободным". Труф было уже все равно, мертв ли Торн или вернулся в этот мир. Жизнь его и поступки еще оставались для нее загадкой, таинственной, а порой неприятной, но в одном Труф была уверена вполне — ни случайно, ни нарочно Торн Блэкберн не будет причинять зла своей дочери.

Когда-то он очень любил ее.

Он любит ее и сейчас. С этим чувством в глубине Труф Джордмэйн какая-то ее часть, доселе робкая и забитая, начала подниматься и расправлять крылья.