Знак Пожирателя - Дмитрий Сангулиа

путь туда ей был теперь заказан. Может быть, со временем, когда князь Мирослав покинет этот мир, что-то изменится. Но до тех пор ей предстояло провести долгие годы в изгнании. Только сейчас охотница поняла, что мысли об этом омрачали её дни с тех самых пор, как князь вынес приговор. Оставалось лишь идти вперёд и хранить надежду. Ведь всё в руках Создателя.

Лада вспомнила, что не молилась уже несколько дней. То, что раньше было так естественно, ныне отошло на второй план. Храм её сердца теперь напоминал опустевший, покинутый жильцами дом. Покинутый Богом. Прикрыв глаза, Лада попыталась шёпотом произнести слова молитвы, но гул голосов то и дело отвлекал её, не давая сосредоточиться. Оставив бесплодные попытки, охотница дала себе обещание, что обратится к Создателю перед сном. И попросит не оставлять её в час нужды.

Не так. Она попросит дать ей силы не оставить Его.

Лада лишилась дома, призвания, всего прошлого. Создатель и пара друзей теперь были единственным, что ещё не ушло.

Предаваясь мрачным мыслям, Лада не заметила, как спутники проехали вдоль высокой каменной стены внутреннего города, мимо арки ворот, и оказались у самой церкви, примеченной ею раньше. Вблизи становилось видно, что здание находится в плачевном состоянии. Несколько балясин деревянного крыльца было выломано и кое-как приставлено на место. Между ними выткал себе жилище жирный чёрный паук. Ступени жалобно скрипели под весом Дрогана, когда он ставил на них ногу. Словно жаловались на то, что им уже так много лет, но жестокосердные люди не спешат отправить их на покой.

«Бес знает, что», – пробормотал Дроган, видимо, думая о том же.

Он зацепил пальцами выступавший край кирпича, и тот легко раскрошился под ними.

Внутри путников ждало такое же запустение. Посеревшие от времени доски пола, низкий сводчатый потолок с осыпавшейся штукатуркой, прогнувшиеся за годы опорные балки. Вся церковь, казалось, готовилась обрушиться на головы людей, забредших под её крышу. Таких, впрочем, не наблюдалось.

Впереди, на возвышении, стоял накрытый тканью алтарь. Рядом суетился невысокий сгорбленный старик в одеждах священника. Жидкая длинная бородка двигалась из стороны в сторону в такт метле, которой служитель пытался согнать в угол пыль и грязь с пола. Получалось это неважно. Похоже, старик и сам это понимал – то и дело он останавливался и глядел на дело своих рук. Горестно вздыхал, не замечая вошедших.

– Бог в помощь! – произнёс Дроган, привлекая внимание.

Священник вздрогнул, обернулся и подслеповато уставился на путников.

– Спасибо на добром слове, – проскрипел, наконец, старик. – Но пока это больше похоже на посланное мне испытание.

Прислонив метлу к стене, он спустился к посетителям, выжидающе глядя на Дрогана, стоявшего ближе всех.

– Прости, но что-то твой храм выглядит довольно… – Дроган замолк, подбирая слова, чтобы не обидеть священника.

Тот вновь тяжело вздохнул и махнул рукой.

– Он больше похож на руины. И, думаю, скоро и правда развалится. Лет двадцать назад Церковь была в почёте, и многие из моих братьев тогда пользовались этим. Щедрые пожертвования шли на красивые одежды, золотую утварь, богатые дома для священников. И где теперь вся та роскошь? Я предупреждал, говорил им! Но куда было меня слушать. И вот – никому больше не нужны фальшивые благословения. Паства очерствела сердцем. Бедные люди больше не могут отличить истину ото лжи и отвергают всё, что говорят им служители Церкви. Без разбора. Теперь сами они предались тому разложению, что терзало моих братьев. Но где же они? Оставили служение. Несчастные, теперь они пресмыкаются перед знатью, выпрашивая от них подачки, а те рады бросить им кость. «Смотрите, вот мой домашний поп!», говорят они. Несчастные глупцы, погрязшие в гордыни, но забывшие о гордости!

Оторопевший от такого потока откровений Дроган молча выслушал старика, не зная, что ответить.

– А что же ваш епископ? – спросила Лада.

Старик перевёл на неё усталый взгляд. Только теперь женщина заметила тёмные круги и глубокую сеть морщин вокруг них. Священник был отравлен ядом минувшего, и для него уже не было возврата к былому величию. Только скорбь об утраченном.

– Давно я его не видел. Он – там, за стеной. Туда простым людям ходу нет.

Лада и Дроган переглянулись.

– Кстати, об этом. Мы ищем человека по имени Горст. Некогда он был другом старшего брата князя Витольда. Не слыхал о таком?

Старик неопределённо махнул рукой.

– Говорю же – там они все. Знать уже сколько лет из внутреннего города носа не кажет. Только и знают, что присылать сборщиков податей. Да и вам туда не попасть. Тем более – с таким приметным миргородским выговором. Скажите спасибо, что пока вас никто не сдал страже – соглядатаев тут не очень-то жалуют.

– Мы не соглядатаи! – возразил Дроган, но священник лишь пожал плечами и вернулся к метле.

«А мне какое дело?», – словно бы говорил он.

Тихо попрощавшись, путники вышли. Облезшие и полустёртые образы святых смотрели им вслед со стен.

– Старик прав, – сказал Мормагон. – Давайте-ка я буду говорить за всех. Мой-то говор не так режет ухо.

Дроган пожал плечами.

– Хорошее предложение, – согласилась Лада. – Не стоит выдавать себя. К тому же, ты в последнее время необычайно задумчив и тих, так что разговоры пойдут тебе на пользу. А то я уже начинаю волноваться за тебя.

Музыкант криво усмехнулся.

– О, ты начинаешь за меня волноваться? Быть может, в твоём холодном сердце, наконец, просыпаются чувства к бедному бродяге?

Шутка вышла натянутой, и Лада даже не удостоила её ответом. Вместе путники двинулись вдоль стены в поисках ворот, ведя лошадей за собой.

Лада вспоминала всё, что знала о Чуди. Это был старый город, стоявший на руинах более древнего поселения. Некогда оно принадлежало народу, прозванному людьми чудью белоглазой. Теперь он сохранился лишь в сказках, да байках стариков. Те утверждали, что вся белоглазая чудь сгинула в один день, когда вырос Чёрный лес. И следа не осталось. Лишь опустевшие белокаменные города, в которые со временем пришли люди. Теперь уже ничего не осталось от некогда величественных строений, которые, как говорят сказания, достигали самого неба. Из страха перед неведомыми колдунами-язычниками, какими считали чудь, люди уничтожали всё, что о тех напоминало. А на фундаментах возвели свои дома. Из рассыпающегося красного кирпича. Забавно, что при этом соседи, а за ними и сами жители княжества, стали называть себя именем тех, чьи земли заняли. Чудью.

Но почему