Рано или поздно - Мэри Бэлоу

Иногда Анджелине хотелось, чтобы она не так сильно любила своих братьев. Они не заслуживали ее любви. Да только никого бы не любили, если бы этого требовалось сначала заслужить. И ее в том числе.

— Я выслушаю его предложение, — вздохнула она.

Они снова занимались любовью вчера ночью — точнее, сегодня рано утром, когда за окнами едва рассвело и какая-то одинокая птичка изо всех сил старалась заполнить небо своей песней. Эдвард делал это медленно и осторожно, готовый в любой момент остановиться, если Анджелине станет больно. Но боли почти не было, и наслаждение перевесило саднящее чувство. А когда ему стало ясно, что она не хочет, чтобы он останавливался, страсть захлестнула их обоих, и они много позже вынырнули на поверхность, задыхающиеся, потные, со сплетенными руками на перекрученных простынях.

Анджелина не могла сказать, что это было лучше и восхитительнее, чем в первый раз, иначе ей пришлось бы говорить это всякий раз, когда они будут заниматься любовью, а это уже нелепо. В общем, было так же хорошо и так же восхитительно.

И если бы Трешем знал…

— Вот и молодец, — сказал он. — На удивление славный получился отдых, правда? Но я буду рад вернуться в Лондон. Тебя снова начнут осаждать поклонники и кавалеры. Ты просто обязана избавить меня от этого бедствия и в ближайшее время принять предложение одного из них, Анджелина. Если мне придется терпеть это весь следующий год, я впаду в смертельную хандру. Только не подумай, будто я хочу, чтобы ты согласилась на кого угодно.

— Может быть, я избавлю тебя от этого бедствия прямо сегодня, приняв предложение лорда Хейворда, — засмеявшись, сказала она.

— Да черт побери, Анджелина! — воскликнул Трешем. — Помилосердствуй! Только представить, каково это — иметь Хейворда зятем всю оставшуюся жизнь!

— Лучше представь, каково это — иметь его мужем всю оставшуюся жизнь, — сказала она.

И внезапно ощутила неожиданное, но очень узнаваемое ноющее чувство внизу живота.

Только представить Эдварда своим мужем!

Пока они шли по одной из засыпанных гравием дорожек обратно к дому, где их ждал чай, Трешем то и дело начинал фыркать. И конечно же, для него это был на удивление славный отдых. Он каждый день исчезал куда-то на час, а то и два, причем точно в то же время, когда исчезала кузина Белинда. Если между ними нет интрижки, Анджелина готова съесть одну из своих шляп вместе с отделкой и всем прочим.

Эдвард нашел Лоррейн с Феннером в оранжерее за полчаса до обеда. Как будто нарочно, там же оказались его мать с бабушкой, Альма, Огастин и Джулиана.

— Эдвард, — тут же спросила мать, — как поживает леди Уиндроу? Я всегда считала ее очаровательной, хотя мы с ней не очень близко знакомы, но после смерти Уиндроу она превратилась в затворницу. Мне кажется, они очень любили друг друга.

— Хорошо, мама, — ответил он, ненавидя себя за вранье. И прежде чем его вынудили наврать еще больше, повернулся к Лоррейн и Феннеру. — Я уже поговорил с леди Палмер, но обязательно должен поговорить и с вами. Весь этот домашний прием устроен для того, чтобы отпраздновать вашу помолвку, значит, и основное внимание должно быть направлено на вас. Мне бы хотелось похитить у вас немного этого внимания, если леди Анджелина Дадли скажет мне «да» в ответ на вопрос, который я надеюсь задать ей сегодня вечером, и если она не предпочтет немного отложить официальное объявление. Но оно будет отложено в любом случае, если вы против.

— Эдвард! — Лоррейн тепло улыбалась ему. — Ты собираешься снова сделать ей предложение? И на этот раз по правильной причине — я вижу это в твоих глазах. И она, конечно же, скажет «да». Да ни одна леди в здравом уме не откажется!

Вот вам трогательный пример братской любви, поданный всего лишь невесткой.

— Эдвард! — одновременно воскликнули остальные леди. Мать прижала стиснутые руки к груди.

Феннер встал и протянул ему руку.

— Удачи, Хейворд, — сказал он. — И я совершенно уверен, что выскажу и мнение Лоррейн — мы будем только счастливы, если этот прием в доме моей сестры станет еще более незабываемым, чем сейчас.

— Благодарю. — Эдвард наклонился и обнял бабушку, протянувшую к нему обе руки. — Но она еще не сказала «да».

Будет очень похоже на Анджелину найти какой-нибудь предлог для отказа только ради того, чтобы посмотреть, как сильно он может разгневаться. Боже праведный, а вдруг она уже беременна, мелькнула в мозгу паническая мысль.

После обеда, ко всеобщему удовольствию, снова устроили танцы в гостиной. Явились те же трое музыкантов, за которыми срочно позвали, и персидский ковер опять скатали и убрали, а французские окна распахнули настежь.

И снова, протанцевав несколько веселых контрдансов, после которых все тяжело дышали и смеялись, гости потребовали вальс. И Эдвард снова взял Анджелину за руку и провальсировал с ней на террасу, кружась и то входя, то выходя в полосу света, отбрасываемого свечами.

Почему-то его ноги становились не такими деревянными, ему приходилось меньше напрягаться, отсчитывая такт и следя, как бы не наступить на туфлю партнерши. Вальс и в самом деле оказался чудесным танцем. Эдвард улыбнулся Анджелине.

— Еще один секрет, — сказала она. — Ты танцуешь вальс лучше всех в целом мире. Просто божественно. И никто об этом не узнает, а я не расскажу.

И тоже улыбнулась, глядя ему в глаза. Эдвард продолжал кружить ее, и ему казалось, что он не может пропустить ни одного шага и не наступит ей на ногу, даже если очень постарается. Восхитительная жизнь.

Анджелина запрокинула голову назад и расхохоталась, и смех этот прозвучал так, словно Эдвард бросил молчаливый вызов судьбе, чего в своей предыдущей жизни он бы не сделал никогда. Он остановился в луче света, падавшем из комнаты, где на каминной полке стояли свечи.

— Пойдем, — позвал он. — Сегодня здесь светло, почти как днем. Посмотри, как светит луна над озером. Давай подойдем поближе и полюбуемся.

Анджелина взяла его под руку, и они пошли по широкой лужайке, где оказалось заметно темнее, чем он предполагал. Но залитая лунным светом вода сияла впереди, как маяк, а над головой не было туч, могущих в любой момент затмить луну, погрузив все в полную тьму.

И воздух был еще теплым.

Эдвард высвободил руку и, сжав ладонь Анджелины, переплел пальцы. А потом привлек ее к себе, так что она прижалась к нему плечом.

Вчерашняя ночь казалась сном. Но она была на самом деле.

Сон просто не может быть таким ярким. Эдвард все еще не мог поверить, что совершил нечто столь… дерзкое. И что до сих пор не сожалеет о сделанном и не испытывает ни малейшей вины.

Вода была гладкой как стекло. Ни дуновения ветерка. А дальше, за озером, росли деревья, высился холм и искусственные руины на нем. Силуэт башни вырисовывался даже в темноте. На поверхности воды дрожала широкая лунная дорожка. Нельзя сказать, что вокруг стояла полная тишина. Насекомые жили какой-то своей жизнью, жужжали и щелкали, не обращая внимания на ночь и темноту, а где-то среди деревьев время от времени ухала сова, напоминая остальному миру, что она существует.