Исключительные - Мег Вулицер

Деннис кивнул.

– Подходящие люди, – сказал он.

Друзья Эш и Итана были друзьями современного типа. Молодая пара, муж – инвестиционный менеджер, немного старше жены, которая была дизайнером интерьеров и к тому же вела программу по повышению грамотности в Восточном Гарлеме[7]. Оба гибкие и изящные, в льняной одежде, вечер с ними не столько стеснял, сколько угнетал. Инвестиционного менеджера и его жену Жюль и Деннис не интересовали. Им даже в голову не приходило спросить их о чем-нибудь. Тот факт, что весь интерес устремлялся к их персонам, похоже, не был им в новинку. Они спокойно относились к этому одностороннему потоку, и Жюль неожиданно для себя обнаружила, что засыпает их вопросами. «Какой уровень грамотности в стране?» – в каком-то дурмане спрашивала она у жены. И, не успев выслушать ответ, поворачивалась к мужу с вопросом: «С каких пор термин «портфель» относится к деньгам, а не к произведениям искусства? Получается, если человек работает аналитиком, теперь это означает, что он не психотерапевт, а изучает фондовый рынок». Ее выводило из себя их пренебрежительное отношение, а Эш, обычно очень чуткая к чувствам окружающих, так внимательно следила, чтобы всем хватило напитков, что не заметила ни ярости Жюль, ни равнодушия этой парочки. На том ужине Жюль и Деннис были чужими. Все прочие же находились в своей стихии, за оградой, в камерном холодильнике богатства и значимости.

Вечер привел их в уныние, дал понять, что предстоит еще немало, но Жюль с Деннисом никогда не заговаривали об этом. Им бы по дороге из шикарной двухквартирной мансарды посмотреть друг на друга и сказать: «Какие же мы идиоты». Если бы на месте Денниса был Итан, она высказалась бы примерно так: «Мы «Идиотес». Это вроде названия греческой пьесы, какую хотела бы поставить Эш».

Жюль думала об этой парочке и других друзьях, которых Итан с Эш обрели за сравнительно короткое время. Некоторые из их новых друзей работали на телевидении или в кино и ездили с побережья на побережье, как из Манхэттена в Бруклин. Неизвестно где Итан подружился с известным дурашливым фокусником, который как-то на ужине вынул фиги из носа и ушей Итана, а затем стер длинный волос Эш в порошок, который обозвал вулканическим пеплом.

– Как их зовут, эту парочку? – спросила Жюль Денниса. – Инвестиционного менеджера и волонтера-грамотея. Которых я допрашивала, а они плевали на нас с высокой башни и даже ни о чем не спрашивали. Овцу со стручком?

– Овцу со стручком? – рассмеялся Деннис. – Ты как скажешь. Их зовут Шайла и Дункан.

– Точно! – вспомнила и Жюль. – Пускай бы Эш с Итаном водили компанию с Шайлой и Дунканом, и не думали, что обязаны держаться за меня, за нас. Унизительно, насколько их жизнь отличается от нашей. Помнишь тот день в «Стрэнде»?

Пару недель назад Деннис и Жюль тащили по подземному переходу несколько бумажных сумок с книгами, они собирались продать их в огромном знаменитом книжном магазине «Стрэнд», который скупал подержанные книги. Сколько бы ты ни принес, говорил Деннис, они все равно заплатят 58 долларов, но даже ради этого стоит идти.

С 58 долларами в кармане чувствуешь себя увереннее. Когда на улице они пытались втащить свои битком набитые, успевшие разорваться сумки в магазин, им встретились Эш с Итаном – шли под ручку в тот же магазин так просто, поглядеть. Эш несла, держа за веревочку, коробку из булочной. Конечно, с уютно прильнувшими друг к дружке рогаликами.

– Привет, куда собрались? – Эш обрадовалась встрече. – Давайте поможем.

– Да, давайте, – поддержал ее Итан. – У меня максимум час, надо бежать на читку сценария. Я сачкую. А они там меня дожидаются.

– Дожидаются? – переспросила Жюль. – Не заставляй их ждать ради нас. Нам всего лишь надо отнести книги в «Стрэнд».

– Но я не хочу читать сценарий, – возразил он. – Боюсь. Там есть сцена, которую никто не знает, как исправить, просто кошмар. Я бы лучше пошел с вами в «Стрэнд».

Так что Эш с Итаном помогли им внести в магазин сумки, а потом еще стояли с ними в очереди среди тех, кто тоже принес книжки на продажу, а Жюль и Деннису пришлось это терпеть. В очереди стояла парочка наркоманов с явно крадеными подарочными изданиями, вроде такого: «Мис ван дер Роэ: Признание»[8], – мужчина, замызганный, будто из печной трубы вылез, и женщина, стучащая зубами. Тот день в книжном магазине, в одной очереди с наркоманами, был столь откровенно унизителен, что Жюль не говорила об этом с Деннисом. Но теперь, когда она все-таки не сдержалась, он спокойно ответил:

– Ерунда.

– Да, – сказала Жюль. – Когда я сейчас об этом думаю, когда список сулит такие перспективы, я чувствую себя так, будто они видели, как мы продаем собственные почки.

– Они в ужас бы пришли, если бы это услышали, – сказал Деннис. – Разве вы с Эш не лучшие подруги? Разве ты не любишь Итана больше всех остальных мужчин… не считая меня, конечно?

– Да, – сказала Жюль. – Но чем лучше я представляю, насколько изменилась их жизнь, тем лучше понимаю, что они по-прежнему будут делать вид, будто в сущности не изменилось ничего. Теперь я понимаю: когда Итан платит за обед, он просто не хочет, чтобы мы знали всю правду, не хочет ставить нас в неловкое положение.

– И в чем же правда? – спросил Деннис, убирая ногу, которую она оставила в покое.

– В том, что через несколько лет ему уже не придется беспокоиться о заработке. В том, что он до конца жизни сможет делать, что хочет. К этому уже идет. А еще в том, что и Эш сможет делать, что хочет.

– Ну да, скорее всего, – согласился Деннис. – Благодаря ему.

– Точно. Благодаря ему и его влиянию. Ему и его деньгам. Спорю на что угодно, через пару лет Эш тоже сделает карьеру. Ей больше не придется распыляться на мелкие проекты.

Эш пока не особенно везло в режиссуре. Ее резюме мало чем отличалось от резюме сотен выпускниц Лиги Плюща[9] – тех женщин, которые стремились «в искусство» и жили в ожидании внезапного взлета, когда «искусство», это туманное место, распахнет перед ними двери. Несмотря на связи, приобретенные в детстве, в Йельском университете и городе, Эш бралась за низкооплачиваемую либо вовсе не оплачиваемую работу в театре, когда предлагали. Поставила несколько одноактных пьес в доме престарелых. Вместе с двумя друзьями по колледжу в самом оживленном месте Центрального вокзала готовила «живое» представление под названием «Пассажиры», к досаде настоящих пассажиров, которые были вынуждены обходить их, чтобы попасть на свой поезд. Но это все были случайные подработки, а тем временем Эш делала наброски представлений феминистской направленности, которые ей хотелось поставить – «Лисистрата»[10] на современный лад, вечер, посвященный драматургу Кэрил Черчилль[11], – читала толстые сложные книги по теории русского театра, и жизнью была довольна, не падала духом и о деньгах не волновалась.