«Крысиный остров» и другие истории - Ю Несбе

Делая еще одну попытку, я взял очень длинную кишку. Но гладкая, скользкая кишка вновь выскользнула из узла. Отшвырнув от себя кишку и пальто, я лег на пол, прижал вонючие окровавленные ладони к лицу и почувствовал, как подступают слезы.

Я оказался ровно в том положении, какого он и хотел.

Мою ладонь убрала с лица маленькая рука.

Посмотрев на свет, я увидел, что Оскар поднял что-то вверх. Кишка и рукав пальто. Связанные. Схватив их, я потянул за концы — держались они крепко. Недоверчиво глядя на узел, я постепенно его узнал. Шкотовый узел. Я вспомнил, что говорил мой отец, когда я рассказал ему, что мы с Марией хотим пожениться: к некоторым женщинам мужчинам стоит привязываться беседочным узлом — его легко завязать, легко развязать, но жениться — это завязать шкотовый узел. Чем сильнее тянешь, тем крепче он затягивается.

— Где ты научился… — заговорил я.

Оскар отдал честь, прижав ко лбу два пальца.

— Скаут?

Он кивнул.

В ту же секунду завибрировал телефон, который я положил на пол вместе с ключами от дома и кошельком. Я поднял его. Опять FaceTime, и мощность сигнала вернулась.

Я нажал кнопку приема вызова, и экран вновь заполнило лицо Джо Греко.

— Привет, Лукас. Она на подходе. Смотри, как раз снаружи припарковалась.

Он поднес телефон к экрану компьютера. Я увидел улицу — видимо, в модном жилом квартале, — открылась дверь «альфа-ромео». Как будто мне в грудь вкололи ледяную воду. Женщина, которая вышла оттуда и пересекла улицу, двигалась как профессионал. И как королева.

Греко говорил из-за телефона:

— Когда не можешь кого-то найти, надо сделать так, чтобы они сами к тебе пришли.

На Юдит было красное пальто, которое она всегда надевала на переговоры. Как она выражалась, на войну. Она снимала его до начала встречи. Под ним была белоснежная блузка. Она говорила, что это означает чистый лист бумаги. Готовность пойти на компромисс. И до того как снова надеть пальто, она всегда — всегда — добивалась заключения сделки для себя и клиента. Сейчас, когда я об этом думал, мне это казалось настолько само собой разумеющимся — точно так же ты понимаешь все гениальные шахматные ходы, лишь когда тебе их демонстрируют.

Джо Греко был с Юдит дольше меня, он лучше ее знал. Плюс в шахматы он играл лучше меня. Произнося эти слова, он знал, что я ей позвоню. «Ну, по крайней мере, мы с тобой теперь одни, раз ее у нас обоих отняли». И он знал, как она поступит, узнав, что Греко меня поймал. Придет к нему, чтобы сделать то единственное, что она может сделать, то, что она умеет лучше всего. Вести переговоры.

Экран вновь закрыло ухмыляющееся лицо Греко.

— Кажется, ты понимаешь, что произойдет, Лукас. Королева погибнет. Все пропало. Или как? — Он драматично понизил голос, словно ведущие телевикторин, которые извергал картель Токио. — Наверное, ты еще сможешь ее спасти. Да, знаешь что? Ты получишь шанс меня остановить. Можешь воспользоваться своим оружием — великий Лукас Майер загипнотизирует ужасного Джо Греко и всех спасет! Давай, до ее прихода у тебя есть примерно пятнадцать секунд.

Греко вытаращил глаза, как бы демонстрируя, насколько он готов и восприимчив.

Я сглотнул.

Греко поднял тонкую приглаженную бровь:

— Что-то не так?

— Слушай… — заговорил я.

— Не можешь, Лукас? Что, страх потерпеть неудачу? А когда ты ее трахать собираешься, он тоже приходит?

Я не ответил.

— Ладно, тут не совсем честно вышло, — сказал Греко. — Видишь ли, тот психолог, о котором я тебе рассказывал, предложил лечить депрессию гипнозом, но когда мы попытались, выяснилось, что я к нему невосприимчив. Он объяснил это моим так называемым расстройством личности. У меня иммунитет. Должны же у сумасшествия быть преимущества.

Прозвучавший смех — «т» и долгое «с» — напоминал звук прокола велосипедной шины. Затем Джо пропал с экрана. Очевидно, телефон оказался на полке или еще где, — по крайней мере, я увидел нечто похожее на прихожую и дубовую дверь с домофоном. Пронзительно прозвенел звонок. Спиной ко мне появился Джо Греко, белый костюм буквально сиял. Казалось, он что-то держал в руке — ее он поднял перед собой так, чтобы мне было не видно. Свободной рукой он снял трубку домофона.

— Да?

Пауза. Затем — удивленный тон:

— Надо же, это ты, дорогая? Как приятно — давно не виделись. Да-да, по крайней мере, ты все еще помнишь, где ты раньше жила.

Он нажал кнопку домофона — вдалеке раздался шум, и дверь открылась. Я так крепко схватился за свой телефон, что казалось, он вот-вот сломается. Как могла Юдит — такая умная и так хорошо знавшая Греко — не заметить ловушки, не понять, что он через меня выкуривает ее из укрытия? Ответ появился так же быстро, как и вопрос. Разумеется, она понимала. И тем не менее пришла туда. Потому что других вариантов не было — это ее единственная возможность спасти меня.

Я заплакал. Слез не было, но плакало все тело. Если бы только я ей солгал. Сказал ей, что люблю. Дал ей хотя бы это. Потому что она погибнет. А я это увижу.

Ликуя, Греко повернул ко мне ухмыляющуюся рожу. Теперь я увидел, что у него в руке. Керамбитовый нож. Изогнутая рукоятка и короткое лезвие, кривое, как зуб. Таким ножом бьют, рубят или режут. Такой из раны не выпадет.

Я хотел бросить трубку, но у меня не вышло.

Греко повернулся к двери и открыл ее, держа руку с ножом за спиной — его видел только я. Она вошла. Лицо бледное, щеки от напряжения порозовели. Она обняла его, и Греко ей это позволил, не отнимая руки от спины. Теперь я видел обоих в профиль.

— Беги! — крикнул я в телефон. — Юдит, он тебя убить хочет!

Никакой реакции. Греко же выключил звук на телефоне.

— Я рад. — Голос Греко вызвал в прихожей краткое тяжелое эхо. — Чем обязан?

— Я сожалею, — сказала запыхавшаяся Юдит.

— Сожалеешь?

— О том, что ушла. Я долго об этом думала. Примешь меня обратно?

— Ой, — сказал он. — Еще до того, как ты пальто сняла?

— Примешь?

Греко покачивался на мысках ботинок.

— Я, — сказал он, — хочу вернуть Юдит Сабо.

Прерывисто дыша, она улыбнулась и приложила ладонь к груди:

— Я так рада. Потому что ты мне нужен, Джо. Теперь я это понимаю. Просто нужно было время, и я об этом сожалею. Надеюсь, ты сможешь меня простить.

— Я тебя прощаю.

— Что ж… Вот я.

Раскинув руки, она шагнула к нему, но Греко попятился. Остановившись, она растерянно на него смотрела.

— Язык покажи, — тихо сказал он.

На мгновение вид у Юдит стал такой, будто он отвесил ей пощечину. Но она быстро взяла себя в руки и улыбнулась: