Асы немецкой авиации - Йоганн Мюллер

Геринга несколько раз ловили на вранье. Люди ерзали на стульях, понимая, что взрыватель запущен. Галланд не остановился, он сказал, что Геринг должен уйти в отставку для блага люфтваффе и всей Германии. «Это так?» – спросил Геринг нас. Все летчики-истребители дружно кивнули. Тогда Геринг опросил каждого лично, и каждый ответил: «Да».

Лично я сказал: «Герр рейхсмаршал, мы теряем слишком много молодых пилотов, у которых нет шанса выжить. У нас нет достаточного количества истребителей и Ме-262, чтобы сделать то, о чем вы просите. Не имея опытных летчиков и истребителей, мы можем лишь кое-как отбиваться». В общем, совещание прошло достаточно нервно.

Когда я вернулся в JG-7, я выбрал нескольких командиров эскадрилий, таких как Рудорффер, Баркгорн, Бэр и других. Мы реорганизовали эскадру, чтобы она действовала более эффективно. Мы наладили доставку топлива и боеприпасов и ротацию механиков, которые готовили Ме-262 к полетам. График работ был рассчитан поминутно. Затем выяснилось, что я должен присутствовать еще на одном совещании у Геринга, теперь в декабре. Я полетел туда, Галланд в это время был в Ваннзее.

Когда я прибыл, валил снег, и было холоднее, чем в аду. Я посадил свой истребитель и покатил с аэродрома в штаб, который был весьма приятным местечком. Когда я вошел, меня приветствовал Траутлофт, и я увидел всю старую шайку – Галланда, Илефельда, Генри фон Мальтцана, Эду Ноймана, Густава Рёделя и Гюнтера Лютцова. Мы обсудили, что нам следует делать. Галланд сказал, что Геринг не желает присутствовать на этом совещании, о чем сообщил по телефону. Вот так действовал Толстяк Номер Один.

Ладно, мы решили действовать, как раньше договорились и стали выбирать, кто пойдет к Гитлеру и потребует сместить Геринга. Нам требовалось выбрать того, кого уважают и люфтваффе, и Гитлер. Нам также требовалось найти человека, который не поддастся влиянию Гитлера. И мы все твердо решили, что этот человек не должен симпатизировать нацистам. Мы все знали, что наш выбор должен понравиться немецкому народу. До войны многие люди в той или иной степени поддерживали Гитлера и нацистов, но теперь их число заметно сократилось. Мы также знали, что средний немец все еще уважает старых аристократов, и это тоже следовало учесть.

Наше мнение раньше разделилось между фон Граймом и фон Шлейхом. Шлейх, баварский ас Первой мировой, выглядел предпочтительнее, потому что все время служил вдалеке от Берлина и имел орден «Pour le Merité». Он был хорошим, честным человеком. То же самое можно было сказать о и фон Грайме, но бродили слухи, что у него не все ладно со здоровьем. Поэтому мы решили сначала обратиться к Шлейху. Если он откажется по какой-либо причине, тогда мы пойдем к Грайму. Рёдель сказал: «Меня не слишком волнует, кто заменит толстого ублюдка. Вообще у нас в эскадре живет медведь, который лучше него ориентируется в сегодняшней ситуации. По крайней мере, он никогда не кусает руку, которая его кормит». Мы рассмеялись, а Нойман заметил: «Это действительно так». И мы засмеялись еще громче.

Некоторые из нас давно планировали переворот, чтобы свергнуть Геринга, но нам следовало быть осторожными. Мы знали, что рискуем сами и подвергаем риску свои семьи. Я почти ничего не говорил своей жене, потому что чем меньше она будет знать, тем безопаснее будет для нее. Я был одним из немногих женатых заговорщиков, а это означало, что я могу потерь очень много. После завершения подготовки плана я вместе с Галландом, Лютцовом, Траутлофтом, Остеркампом, Рёделем, Нойманом и другими отправился в Берлин, чтобы встретиться с генерал-оберстом Робертом фон Граймом, фон Шлейхом и даже фон Рихтгофеном, чтобы заставить Геринга уйти. Но ничего не получилось.

В январе 1945 года на новой встрече буквально перед самым бунтом фон Грайм сказал нам, что поздно что-то делать, Адольф Гитлер никогда не снимет своего самого старого и самого верного друга. Мы повторили то, что сделали на предыдущей встрече с Герингом в ноябре. Мы постарались объяснить ему все его ошибки, глупость попыток превратить Ме-262 в бомбардировщик и еще большую глупость сокращения времени подготовки пилотов.

Я не мог поверить тому, что услышал, и я не один. Наш командующий заявил, что нам не нужны реактивные самолеты, так как бомбардировщики должны наносить удары по аэродромам и уничтожать их авиацию на земле. Он также с порога отмел возражение, что молодым пилотам нужно больше 30 часов налета перед тем, как вступить в бой. Он имел меньше опыта в годы Первой мировой войны, но тогда самолеты и тактика были много проще.

Я помню, что возразил ему: «Герр рейхсмаршал, эта война очень отличается от предыдущей, мы сражаемся с огромным числом противников, самолеты более совершенные и на них сложно летать. Даже Остеркамп и фон Шлейх говорят это. Пилотам требуется более интенсивная подготовка, чем в прошлом». Однако Геринг не желал слышать все это. Я и так не любил его, а теперь просто возненавидел. Если бы я был один и от меня никто не зависел, я бы просто застрелил его и решил таким образом все проблемы.

Все это привело в конечном итоге к Бунту истребителей против Геринга в январе 1945 года. С нами был даже Тео Остеркамп, который служил инспектором наземных служб люфтваффе. Он встретился с Герингом один на один и попросил выслушать нас. Геринг обругал его, как и в декабре. Остеркамп рассказал мне, что произошло. Он заявил: «Я лучше уйду в отставку с честью, чем последую за вами к катастрофе». Это был настоящий лидер, и он говорил, что думает.

Когда я вернулся в JG-7 и все подготовил, в день Нового года я передал командование Вейссенбергеру. В этот день была проведена операция «Боденплатте», в которой я не участвовал. Я попрощался со своими летчиками. Нужно понимать, что у нас была не совсем обычная часть люфтваффе, поэтому требования дисциплины были не столь строгими. Эти парни знали свое дело, и вместо того, чтобы заставлять их надраивать сапоги, я предпочитал, чтобы они осваивали технику и оттачивали тактику.

После операции «Боденплатте» я вернулся в Италию, а еще через пару недель получил вызов от Мильха, который приказал мне немедленно вернуться в Берлин, прихватив с собой Ноймана и Рёделя. Я передал им вызов. Обычно мы получали такие приказы по телеграфу, но сейчас это был просто телефонный звонок. Для этого были причины, и я заранее начал нервничать.

Снова мы собрались все вместе. Я спросил их, что происходит, и Галланд ответил, что состоится еще одна встреча с Герингом, которую приказал провести Гитлер, чтобы решить все вопросы. Галланд поделился с нами некоторой информацией. Он сказал много такого, от чего у меня закружилась голова. Он сказал, что Геринг прослушивает его телефонные разговоры и даже попытался убить его, подстроив все как несчастный случай. Я все-таки спросил, откуда все это известно.

Оказалось, что Галланд поддерживает хорошие отношения с высокопоставленными чинами армии и флота. Моряки восхищались тем, как он организовал в 1942 году прорыв линкоров через Ла-Манш. Группенфюрер Феликс Штайнер всегда уважал Галланда, именно он подтвердил сведения Альберта Шпеера о том, что Геринг прослушивает телефон Галланда. Штайнер также сказал, что он в курсе попыток организовать убийство. Штайнер даже предложил приставить к Галланду в качестве телохранителя одного из своих людей.