Академия Изгнания - Таня Свон

— Потому что я не врал, что попытаюсь найти способ победить Тьму. А где ещё искать, если не среди охотников?

— Среди охотников, которых ты сам обращал в темератов.

В этом заявлении не была до конца уверена, а потому очень удивилась, когда отец не стал отрицать:

— Первыми зараженными были не охотники. Я хотел проверить, как Тьма будет влиять на других людей. Вдруг не повезло только Фриде? Мне нужно было понимать, с чем имею дело.

— Ты хоть осознаешь, какую эпидемию запустил? — выкрикнула с яростью и крепко стиснула челюсти, чтобы с губ не сорвалось какое-нибудь разрушительное заклятье. Не хватало еще убить ректора, случайно вышвырнув его с башни.

— Понимаю, — в голосе послышалось легкое сожаление, но со следующими словами оно тут же рассеялось. — Но я делал все — ради любви.

— Ради любви? — опешила я. — Ради любви ты рушил другие семьи? Выносил смертный приговор сотням людей? Рисковал не только собственными студентами, но и дочерью?!

В тусклых глазах не увидела ни единого признака раскаяния, только непоколебимую решимость. От этого зрелища меня чуть не вывернуло наизнанку — столько людей погибло только потому, что мой отец не мог смириться с платой за жажду величия!

— Ты не понимаешь, Аста.

— Так поясни! — прошипела сквозь зубы.

Лицо отца заострилось, осунулось, но спорить он не стал. Только тяжело вздохнул, вынул из кармана светлый платок и промокнул им влажный от холодного пота лоб.

— На каждое действие есть противодействие. Я выяснил, что для Тьмы оно не в заклятьях, не в цепях рун. Но в чем тогда? Не один год искал ответ на этот вопрос, даже внедрил правило объединения охотника и темерата. Надеялся, что это поможет подключить к поискам тех, кто привяжется к своему напарнику. Но идея провалилась. Охотники видят в оскверненных пушечное мясо и боятся сближаться, не желая потом испытывать боль утраты…

Несмотря на то, что темератой я больше не была, слова ранили. Слишком отчетливо помнила, как сама готовилась оказаться отвергнутой Риганом и не винила его за возможное решение.

— Потом я понял, что шанс на разгадку может быть спрятан в любви… между темератами.

— Фрай, — имя само сорвалось с дрожащих губ.

Прикрыла глаза, скрывая боль, обращенную в слезы. В груди защемило, и мне потребовалось время, чтобы справиться с этими чувствами.

— Ты знал, что он мне нравился, — поняла я. — Поэтому, прячась под иллюзиями, травил Фрая зельями, чтобы чувства стали взаимны? Поэтому обратил меня? Хотел столкнуть нас ради поиска разгадки?

— Прости, Аста. Но я был в отчаянии, а ты — единственная, в ком, как и во Тьме, кровь Фриды объединена с моей, — обронил отец, но я не почувствовала в нем искренности. — Так было нужно.

— И было нужно довести Фрая до безумия? Убить невиновного человека?!

— Я не собирался его убивать. Хотел лишь дать вам стимул бороться за жизнь…

— Которую ты же и отнял! — не могла успокоиться я.

Сочувствие, что не так давно испытывала к отцу, вновь сменилось отвращением. Ненавидела его за то, что шел к своей цели по головам. Он оставлял после себя горы трупов, сотни разбитых семей… И сомневаюсь, что все это лишь ради поиска лекарства.

— Я не хочу больше с тобой разговаривать, — выплюнула, отступив обратно к лестнице. Ветер завывал на верхних этажах, будто плача, и мне хотелось рыдать с ним в унисон. — Где Риган?

— Вы увидитесь, когда ты выполнишь свои обязательства, — в очередной раз напомнил отец, а я едва не зарычала от накатившей ярости.

— У меня нет обязательств. Тем более перед тобой. Думаешь, я не поняла, что это ты метнул заклятье в подвале? Из-за тебя могли погибнуть и я, и Риган.

— Но не погибли ведь, — развел руками отец, и эта короткая фраза родила в душе надежду.

Значит, Риган все-таки жив!

— А то, что случилось в подвале, как и в поместье Линетти — необходимость. И я бы сам винил себя, если бы эта жертва не принесла плодов. Но, Аста, взгляни на себя! Ты первая чародейка, которая смогла подчинить Тьму!

— Ради этого все было, так ведь? — слова отдавали горечью.

Он удивился моей печали, вопросительно нахмурил брови и сделал шаг к разбитому окну. Под подошвой заскрипели осколки, луна очертила жесткий подбородок и недовольный изгиб губ.

— Ты просто не понимаешь цену этого открытия, — снисходительно кинул отец в мою сторону. — Ни одна формула, ни одно зелье, ни один ритуал не могли сделать то, что сотворила ты. И я, честно, не до конца понимаю, в чем причина успеха. В том, что в тебе течет наша с Фридой кровь?

Следила за ним, не отводя глаз, пока отец расслаблено вышагивал вдоль стены. Слушая его, я вся обратилась в оголенный нерв.

— Думаю, дело в другом, — продолжал размышлять вслух маг. — Ответ на вопрос, что мучил меня столько лет, всего в одном мгновении, в которое ты была готова добровольно отказаться от собственной души. Я ведь прав? Ты пожертвовала собой ради мальчишки Дагера?

Взгляд тусклых глаз метнулся ко мне. Сердце колючей льдинкой опустилось в желудок, а слова так и застыли в горле. Я не хотела говорить этому человеку, не признающему ценность чужой жизни, что была готова умереть за того, кого люблю.

Однако ответ был написан на моем лице. Отец криво улыбнулся и довольно хмыкнул:

— Так и знал. Выходит, в этом и разгадка — отдать свою душу Тьме из самых светлых и сильных чувств. Два мощных энергетических порыва слились в единое целое. И вот, ты — первая темная чародейка, стоишь передо мной.

Хотела было запротестовать. Сказать, что никакая я не темная… Но знала, что отец прав. Я действительно изменилась, и сила, которая жила во мне, не осталась прежней.

Уже видела, что могу делать вещи, которые никому не под силу: ни темератам, ни магам. Я могу свободно видеть в темноте и телепортироваться на короткие расстояния. Сама, без артефактов и портальщиков. И эти открытия — всего за какие-то минуты.

На что ещё я способна?

— Признаться, я не ожидал, что все случится именно так. У меня в Академии полно глаз, а у стен есть уши. Вы с Риганом никогда не общались…

Упоминание об охотнике вновь заставило кровь кипеть от злости и нетерпения:

— Прекрати тянуть время. Где он?

Отец умолк и обернулся на меня, прошив серьезным цепким взглядом. Его молчание тянулось мучительной вечностью, пока мечтала сорваться с места и пуститься искать Ригана.

Что с ним? Он пострадал? Он в сознании? Может, ему требуется помощь?

От вопросов, кажется, череп начал трещать изнутри. В горле пересохло от волнения, сердце обезумело от тревоги.

Я была готова на что угодно, лишь бы скорее увидеть Ригана. Отец понимал это и легко пользовался: