Легенда о Побратиме Смерти - Дэвид Геммел

Вдоль всей западной стены надиры отбивали вражеский натиск волну за волной.

Талисман стоял внизу с Лин-цзе и двадцатью воинами, выжидая наилучшего времени, чтобы бросить в бой свежие силы. Лин-цзе ждал рядом с мечом наготове. В обороне наметилась брешь: пятеро солдат пробивали себе дорогу к ступенькам, ведущим во двор. Лин-цзе подался вперед, но Талисман отозвал его. Друсс кинулся на прорвавшихся солдат и за три мгновения убил троих.

— Он ужасен, — сказал Лин-цзе. — В жизни не видал ничего подобного.

Талисман не ответил. Одинокие Волки дрались как демоны, вдохновленные примером воина в черном, а надиры на других стенах с почтительным восхищением следили за ним.

— Они идут к воротам! — крикнул Горкай. — С огненными ведрами и топорами.

Талисман поднял руку в знак того, что слышал, но не двинулся с места. Больше дюжины защитников на западной стене было ранено. Пятеро остались сражаться, еще несколько сползли по ступеням, направляясь в лазарет.

— Вперед! — скомандовал Талисман, и высокий Лин-цзе помчался вверх по лестнице.

Топоры обрушились на ворота. Горкай и Летучие Кони швыряли туда камни со стены. Сквозь ветхие створки просочился дым. Но ворота, по совету Друсса, поливали водой каждый день, и огонь скоро угас.

Талисман дал знак Горкаю отправить десять человек вниз.

Бой продолжался. Друсс, покрытый кровью, носился по стене, убивая прорвавшихся готиров. Талисман отрядил свой десяток ему на подмогу и сам последовал за ними. Он знал, что Друсс прав и его гибель стала бы сокрушительным ударом для осажденных — но люди должны были видеть, как он сражается.

Он рассек саблей горло готирскому солдату. Еще двое наскочили на него. Друсс разнес топором плечо первому, старый Нуанг вспорол живот второму.

Готиры отступили, унося с собой лестницы.

Надиры подняли крик, размахивая мечами. Талисман подозвал к себе Лин-цзе:

— Сочти раненых, и пусть самых тяжелых отнесут в лазарет.

Одинокие Волки, собравшись вокруг Друсса, хлопали его по спине и осыпали похвалами. От волнения они говорили по-надирски, и Друсс не понимал ни слова.

— Ну, парень, сколько ты убил? — спросил он Чиска.

— Не знаю. Много.

— По-твоему, ты побил старика? — Друсс обнял Нуанга за плечи.

— Мне все равно. Дай я его поцелую! — Чиск бросил меч и обнял удивленного Нуанга. — Мы показали им, как дерутся надиры! Задали взбучку гайинским собакам.

Нуанг с усмешкой шагнул вперед и вдруг повалился. Чиск опустился на колени рядом со стариком и распахнул его кафтан. Из трех ран на груди обильно струилась кровь.

— Держись, брат, — проговорил Чиск. — Твои раны не смертельны. Мы снесем тебя к лекарю. — Двое Одиноких Волков помогли Чиску перенести Нуанга через двор.

Друсс прошел к колодцу, вытащил наверх ведро чистой холодной воды и достал из-за пояса старый лоскут. Им он смыл кровь с лица и колета, а после опрокинул ведро себе на голову.

Со стены послышался смех.

— Вам бы тоже не мешало помыться, сукины дети! — крикнул Друсс. Он снова опустил ведро в колодец, достал воды и напился.

Талисман подошел к нему.

— Мы убили или ранили семьдесят человек, а у нас девять убитых и пятнадцать раненых, — тихо сказал он. — Как по-твоему, что будет дальше?

— То же самое, но со свежими силами. Пока не стемнеет. Мне сдается, сегодня они предпримут по меньшей мере еще две атаки.

— Согласен с тобой. Но мы выдержим — теперь я это знаю.

— Твои ребята молодцы, — хмыкнул Друсс. — Завтра готиры сосредоточатся на воротах.

— Почему не сегодня?

— Они еще не усвоили урок.

— С таким учителем, как ты, они должны затвердить его еще до конца дня, — улыбнулся Талисман.

Друсс снова напился. Надиры у подножия старой башни вытаскивали из груды щебня гранитные камни.

— Зачем это? — спросил он.

— Ворота долго не простоят, — сказал Талисман, — но мы удивим тех, кто в них вломится!

Нуанг Ксуан лежал на полу, прикрытый одеялом, под головой у него была подушка из соломы. Зашитые раны на груди и плече болели, но Нуангу было покойно. Он дрался рядом с дренайским воином и убил пятерых врагов. Пятерых! Рядом кто-то закричал. Нуанг осторожно повернулся на бок и стал смотреть, как лекарь зашивает живот какому-то воину: раненый бился, Ниоба держала его за руки. Пустая трата времени, подумал Нуанг, и точно: вскоре раненый издал булькающий вопль и затих. Лекарь выбранился. Ниоба стащила труп со стола, и двое мужчин положили на его место нового раненого.

Зибен раскрыл его кафтан. Меч рассек грудь и глубоко вонзился в бок, переломившись чуть выше бедра.

— Мне понадобятся щипцы. — Зибен провел по лбу окровавленной рукой, оставив багровый след. Ниоба подала ему ржавые щипцы, и он запустил пальцы в рану, нащупывая отломившееся острие. Найдя, он погрузил туда же щипцы и вытащил железный обломок. Еще две надирки трудились тут же, зашивая и перевязывая раны.

Носта-хан вошел, поглядел вокруг и прошел мимо Нуанга в каморку за лазаретом.

Нуанг хоть с трудом, но разобрал последующий разговор.

— Ночью я уйду, — послышался голос шамана. — Подготовь женщину.

— Она остается, — ответил Талисман.

— Разве ты не понял того, что я сказал тебе?

— Это ты не понимаешь! — загремел Талисман. — Будущее тебе неведомо, шаман. Ты видишь лишь его проблески, дразнящие и неопределенные. Ты не можешь найти Ульрика, несмотря на всю свою силу. А так ли это трудно — найти человека с лиловыми глазами? Ты не можешь найти Глаза Альказарра. Ты не сказал мне, что враги схватят Квинг-чина. Уходи же, если так нужно. Но уйдешь ты один.

— Глупец! — вскричал Носта-хан. — Теперь не время для измены. Все, ради чего ты жил, висит на волоске. Если я уведу ее, она будет жить. Это тебе понятно?

— И снова ты заблуждаешься, шаман. Если ты ее уведешь, она убьет себя — так она сказала, и я ей верю. Ступай. Ищи человека с лиловыми глазами. Пусть он продолжит то, чего мы здесь добились.

— Ты умрешь здесь, Талисман. Так говорят звезды. Друсс спасется, ибо я видел его во многих будущих, но для тебя там места нет.

— Мое место здесь — здесь я и останусь.

Шаман ответил что-то, но Нуанг не расслышал — оба вдруг понизили голоса.

Ниоба, став на колени, подала Нуангу глиняную чашку с лиррдом.

— Выпей, отец. Это вольет силу в твои старые кости.

— Может, они и старые, но кровь во мне еще бежит исправно, Ниоба. Я убил пятерых и чувствую в себе такую силу, что мог бы пережить даже ночь с тобой.