Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России - Валерий Шамбаров

Художник Н. П. Медовиков

Даже после такого предупреждения, как разрыв дипломатических отношений, турки не запросили о возобновлении переговоров. Мало того, они объявили мобилизацию ополчения, а к Дунаю двинули 160–тысячную армию Омера-паши – и командные должности в ней занимали польские, венгерские генералы и офицеры. Но и на такой вызов Николай Павлович не ответил войной. Сделал еще одно предупреждение.

14 июня 1853 г. он издал Манифест о вводе войск в Молдавию и Валахию. По Адрианопольскому договору имел на это право и уже пользовался им. Теперь оговорил, что занимает Дунайские княжества «в залог, доколе Турция не удовлетворит справедливым требованиям России».

Но армия князя Горчакова была небольшая, всего два корпуса. Ей категорически запрещалось переправляться через Дунай и вступать в любые столкновения с турками, поход предписывался как «мирно-военная демонстрация». Ну неужели султан не одумается, даже с французской поддержкой? Должен же понять – Франция далеко, а русские – вот они, рядом. Наши полки шагали по Молдавии и Валахии уверенно, даже торжественно. Местные жители всюду устраивали им радостные встречи. Сочли, что Россия окончательно освободит их от османской власти. Но в это время вдруг пришел в движение и британский флот, направился в Эгейское море. А турецкое правительство обратилось к западным державам.

Царь не забыл соглашение с Австрией, в отношении Османской империи действовать совместно. Предлолжил Францу Иосифу присоединиться к давлению на турок, занять своими войсками еще одно автономное княжество, Сербию. Но австрийцы уклонились и вместо этого выступили посредниками. В Вене собралась конференция уполномоченных Австрии, Англии, Франции и Пруссии для разбора турецких жалоб и сложившейся ситуации. 31 июля они выработали примирительную ноту. От России требовалось вывести войска из Дунайских княжеств, а султан должен был признать права царя на защиту православных в Османской империи и на контроль над Святыми Местами в Палестине. Спорные вопросы между ними должны были решаться при участии держав, подписавших Венскую ноту.

Она отражала именно то, чего добивался Николай I. Государь сразу согласился. Но… британская и французская дипломатия действовали по тайному плану, «не выпускать Россию из войны». Англия мошенничала «двумя руками». Одной подписывала в Вене условия примирения. А второй рукой был посол в Константинополе Каннинг, диктовавший султану, как действовать. Абдул-Меджид вдруг отверг ноту! Под чисто формальным предлогом, что надо внести кое-какие редакционные правки. Однако ноту уже утвердили Англия, Франция, Австрия, Пруссия, Россия! Правки надо было снова с ними согласовывать. Царь возмутился. Пришел к выводу, что Абдул-Меджид просто тянет волынку – у турок это было обычным. Николай ответил: никаких правок, или принимайте ноту, или войска останутся в Молдавии и Валахии.

Но Абдул-Междида уже настроили: с западной помощью он расквитается с русскими за все прошлые поражения. Попросту говоря, отвели ему роль мальчишки, нарывающегося на драку. А за углом стоит здоровенный амбал, поджидая, когда вмешаться. 27 сентября (9 октября) султан неожиданно предъявил ультиматум – в течение двух недель вывести русские войска из Дунайских княжеств, иначе турки начнут боевые действия. Но он так рвался разжечь войну, что даже не дождался назначенного срока, объявил ее через неделю, 4 октября (здесь и далее даты приводятся по российскому, юлианскому календарю).

Армия Горчакова была разбросана отрядами вдоль Дуная, о войне не знала, действовал приказ избегать боев. А турки вдруг стали стрелять по постам, ударили из пушек по судам на реке, были жертвы. Неприятели в нескольких местах начали переправляться, 14 тыс. их воинов захватили карантин и склады в городке Ольтенице. Генерал Соймонов поднял всех, кто оказался поблизости, повел в контратаку. Русских было вдвое меньше, но турок опрокинули, погнали к реке. Хотя в разгар боя командир корпуса Данненберг прислал приказ немедленно отступить. Но и враги после полученной взбучки не остались здесь. Сожгли военные объекты и убрались за Дунай.

В Закавказье наших войск было мало, 19 батальонов пехоты и казачьи сотни. Только в октябре, когда положение обострилось, начали формировать грузинское и армянское ополчение, морем стали перевозить сюда еще одну пехотную дивизию, 16 тыс. штыков. А турки скрытно сосредоточили вблизи границ 100 тыс. воинов под командованием Абди-паши. О начале войны здесь тоже еще не знали. В ночь на 16 октября масса турецких солдат внезапно напала на форт Св. Николая – самый южный из постов на берегу Черного моря. 300 солдат с 2 пушками приняли неравный бой и погибли до единого. Через 4 дня к форту подошел пароход «Колхида», привез подкрепление, роту солдат – и нарвался на турок, попытавшихся его захватить. Кое-как пароход отбился и ушел, разнося весть о вторжении.

Крупные неприятельские силы вступили и в Армению, стали разорять окрестности Александрополя. Русское командование сочло, что это просто банды грабителей – подобное иногда случалось. Послало князя Орбелиани с 7–тысячным отрядом, значительную часть его составляли местные ополченцы. Но под Баяндуром наткнулись на 40–тысячную армию Ахмет-паши, она ринулась в атаку. Ополчение в панике побежало. Удар конной лавины выдержала единственная сотня донских казаков с конной батареей, в упор поливавшей неприятелей картечью. Русские отражали натиск, пока не подоспел на выручку генерал Бебутов. Он привел всего 3 батальона пехоты, 6 эскадрон драгун и 9 сотен казаков. Но турки прекратили бой, отступили.

20 октября Николай I издал Манифест о войне. Указывал на свое долготерпение, обращал слова благодарности «миролюбивым усилиям Европы», на что турки ответили «прокламациею, наполненную изветов против России. Наконец, приняв мятежников всех стран в ряды своих войск, Порта открыла уже враждебные действия на Дунае. Россия вызвана на брань, ей остается, уповая на Бога, прибегнуть к силе оружия, дабы принудить Порту к соблюдению трактатов и к удовлетворению за те оскорбления, коими отвечала она на самые умеренные наши требования и на законную заботливость нашу о защите на Востоке Православной веры». Завершался Манифест молитвой – «На тя, Господи, уповаем, да не постыдимся во веки» [119].

План войны с Турцией существовал в нескольких вариантах. Самый решительный – удар всем силами флота и десант на Константинополь, и одним махом победа. У такого варианта было много сторонников среди военных, моряков, и летом 1853 г. даже началось формирование 18–тысячного десантного корпуса. Но теперь в Эгейском море находились французская и английская эскадры, они мгновенно очутились бы в Константинополе. Царь от такого удара отказался. Оставался тот же план, что и в прошлой войне. Вспомогательный удар на Кавказе и основное наступление на Дунае, пока турки не одумаются и не запросят мира. В армию Горчакова пошли дополнительные контингенты. Хотя стояла поздняя осень. В Бессарабии, Молдавии, Валахии передвижения парализовала непролазная грязь.

Но на Кавказе русские части были обстрелянными, опытными, они даже не дожидались подкреплений. Едва получив Манифест о войне, сами перешли в наступление. На Тифлис двигались 18 тыс. турок Али-паши с 13 пушками. Под Ахалцихом их встретили 7 тыс. солдат и казаков генерала Андроникова. Разгромили вдрызг, положили больше 3 тыс. при своих потерях 361 человек. А под Александрополем оставался отряд старого кавказского вояки генерала Бебутова. У него было всего 8,5 тыс. бойцов. Армия Ахмет-паши оставалась рядом, заняла очень сильные позиции у Баш-Кадыклара. Тем не менее Бебутов приказал атаковать. Увидев наступающие колонны, Ахмет-паша воскликнул: «Русские с ума сошли либо упились своей поганой водкой!». Но наша пехота, невзирая на жестокий огонь, бросилась в штыки на вражеские пушки. Драгуны и казаки с конной батареей обошли с фланга. Турецкую армию растрепали в клочья, она спасалась бегством.