Николай Грозный. Блеск и величие дворянской России - Валерий Шамбаров

Николай пребывал в уверенности, что Пруссия, и уж во всяком случае, недавно спасенная Австрия будут на его стороне. А союз Англии и Франции считал невозможным (они и сами всячески подтверждали это, и нападки британских газет на Наполеона III чего стоили!) Султан нагло задирался – что выглядело поразительным безрассудством при плачевном состоянии Турции. Но государь приписывал это только влиянию французов. Полагал, что с Англией можно договориться о доброжелательном нейтралитете. Он обратился к британскому послу Сеймуру. Писал ему, что спор о Святых Местах может привести к войне, а она может привести «к падению Оттоманской империи в особенности, если бы война возникла вследствие совершающихся в Черногории ужасов, к которым христианские народности не могут оставаться безучастными, предвидя для себя такую же судьбу». Указывал, что султану необходимо внушить: «разорение Черногории недопустимо, как равно и подданство Порте этой страны, которая ей не принадлежит, и на которую в течение столетия простирается наше покровительство» [117].

9 (22) января состоялась встреча Николая I с Сеймуром. Государь пояснял, что он, унаследовав владения Екатерины II, не унаследовал ее турецких проектов. «Моя страна так обширна и находится в столь счастливом во всех отношениях положении, что с моей стороны было бы безрассудно желать увеличения земель и большего могущества, чем у меня есть». Но в Османской империи «живет несколько миллионов христиан, интересам которых я должен оказывать покровительство, и это право обеспечено за мной трактатами». Царь подчеркнул, что пользуется таким правом очень умеренно, «причем откровенно признаю, что с ним иногда связаны стеснительные обязанности, но я не могу отступить перед исполнением совершенно ясного долга» – потому что это долг религиозный.

На случай падения Османской империи Николай Павлович предлагал договориться о разделе сфер влияния. Подчеркнул, что на саму Турцию, Константинополь и проливы он не претендует, предлагал дать им нейтральный статус под международным контролем. Но указывал, что Молдавия и Валахия фактически уже «образуют государство под моим покровительством, и такое положение могло бы продолжаться. Сербия могла бы получить такую же форму правления. То же можно сказать о Болгарии. Я не вижу причин, мешающих этой стране образовать самостоятельное государство». Сеймур в ответ намекнул, что Англия имеет виды на Египет. Император не возражал. Если Египет, Кипр и какие-то области Ближнего Востока войдут в британскую сферу влияния – пожалуйста [117].

Посол доложил о беседе в Лондон, но 9 февраля получил депешу премьер-министра Джона Рассела, категорически отвергавшую всякие соглашения. Депеша была строго секретной. Ссылаться на нее Сеймуру запрещалось. В феврале Николай Павлович снова встречался с ним, но он отделывался общими фразами. О том, что надо сгладить конфликт миром, о надеждах британского правительства, что царь приложит для этого все усилия. Но наша страна и не оставляла таких попыток. В ответ на резню в Черногории и передачу Святых Мест французам, государь пробовал строго одернуть султана, от его лица Нессельроде сделал резкое заявление, что «Россия не потерпит полученного от Османской империи оскорбления».

Потом последовала еще одна нота по Черногории, и на этот раз присоединилась Австрия. Предложила себя в качестве посредника по урегулированию и поддержала иллюзию союза с Николаем I. После демарша двух держав турки в феврале прекратили боевые действия, отвели войска. Но без всякого документального закрепления примирения. Могли в любой момент возобновить войну и карательные акции. Тогда Царь направил послом к султану морского министра Меншикова с несколькими генералами и адмиралами. 28 февраля 1853 г. они прибыли в Константинополь на военном пароходе «Громовержец».

Абдул-Междиду изложили требования России: признать права греческой Церкви на Святые Места в Палестине и права царя на покровительство христианам в Османской империи. Причем это должно быть закреплено официальным договором между двумя державами. Начались переговоры. Но, как только стало известно о миссии Меньшикова, Наполеон III отправил в Эгейское море свою военную эскадру. Отреагировали только французы. Британский флот спокойно стоял на базах, соблюдая видимость розни с Францией. И в Турции шли споры между русскими и французами. Но главным советником султана, определявшим его решения, был вовсе не французский, а британский посол Стрэтфорд Каннинг.

Он как раз отлучился на родину и в апреле вернулся с новыми инструкциями. Тайно заверил Абдул-Междида в поддержке на случай войны и подсказал, как вести переговоры. Ни в коем случае не отказывать русским наотрез, удовлетворить их запросы – но только частично. Султан так и сделал. Согласился уступить, издал фирман о нерушимости прав греческой Церкви на Святые Места. Но российское покровительство христианам, хотя и закрепленное в прежних мирных трактатах, Абдул-Междид отверг, и от заключения договора отказался. Фирман есть – зачем еще какой-то договор? Хотя договор-то подразумевался двухсторонний, а фирман был односторонний. Кому хочу, тому даю. Недавно примерно такой же документ получили французы. 21 мая миссия Меншикова покинула Константинополь, и 1 июня Россия разорвала дипломатические отношения с Османской империей. Шла в расставленную для нее ловушку.

А изготовившаяся против нее международная коалиция замышляла не просто поддержать турок и победить нашу страну. Нет, строились планы полностью ее сокрушить – и расчленить. Палмерстон докладывал премьер-министру Расселу, что в результате войны надо отторгнуть от России Финляндию, Прибалтику, Польшу со всем западным краем, Крым, Кавказ, Грузию. «Аландские острова и Финляндия возвращаются Швеции, Прибалтийский край отходит к Пруссии, королевство Польское должно быть восстановлено как барьер между Россией и Германией» (и восстановлено в границах 1772 г., с включением Литвы, Белоруссии, Правобережной Украины). «Молдавия и Валахия и все устье Дуная отходит Австрии, а Ломбардия и Венеция – от Австрии к Сардинскому королевству». «Крым и Грузия отходят к Турции», а на Кавказе создавалось отдельное государство Шамиля, подчиненное султану или независимое [118].

Планы Палмерстона были доведены до Наполеона III – и ни малейших возражений не последовало. А вдобавок британский проект позволял лакомыми приманками втягивать в альянс Австрию, Пруссию, Сардинское королевство, Швецию, подбивать на восстание поляков, придать легитимную международную поддержку войне Шамиля! Впрочем, на самом-то деле весь альянс базировался на лжи. Пруссию соблазняли Прибалтикой, Австрию – Дунайскими княжествами. Умалчивая, что при реализации плана они потеряют свои области Польши, а Австрия еще и в Италии. Сардинское королевство манили Ломбардией и Венецией, хотя Франция уже положила глаз на сардинские Савойю и Ниццу. Да и амбиции Наполеона III Англия использовала совсем не честно. У нее было мало сухопутных войск. Многочисленную армию предстояло выставить французам – и крови пролить гораздо больше. Но в результате войны вся Османская империя (еще и с Крымом, Грузией, Кавказом) попадала в полную зависимость не от французов. От «бескорыстных» англичан – вроде бы не предусмотревших для себя никаких приобретений.

Адмирал Нахимов в Синопском сражении.