Полночь в Эвервуде - М. А. Казнир

– Теперь тебе пора ехать. Пора уничтожить твоих собственных демонов.

Фин взял в руки поводья, улыбнулся Мариетте. Кларен отдал ей честь. Деллара – королева Деллара – опустила ладонь на плечо Мариетты, быстрым и нежным прикосновением, и Мариетта обняла ее. Потом, щелкнув поводьями, Фин погнал лосей обратно к дворцу с их новой королевой, где ее ждало блестящее будущее.

Мариетта и Легат остались в лесу одни.

Когда-то Мариетта считала Бескрайний лес полным ужасов, извивающихся теней и темных шепотов. Теперь, глядя на Легата, под медленно угасающим северным сиянием, после которого открывалось усыпанное звездами полночное небо, этот лес казался ей волшебной зимней страной чудес.

Прежде чем Легат успел заговорить, Мариетта поцеловала его. Она притянула его к себе, ей вдруг стало совершенно необходимо обнять его. Но она споткнулась о незамеченный корень дерева и упала в снег. Легат несколько мгновений стоял и смотрел на нее сверху; его губы были красными после ее поцелуя, которым она в отчаянии пыталась оттянуть их неизбежное расставание, а волосы растрепались под ее пальцами. В разорванной сорочке с пятнами крови в тех местах, где были раны, едва не отнявшие его у нее. Она смотрела на него, и ее сердце билось все стремительнее. Он нарочито медленно снял свой мундир и положил его на снег. Мариетта стряхнула накидку и сидела, окруженная лесом и лунным светом, рядом с мужчиной, которого она хотела. Она потянулась к нему, и он пришел к ней, страстно целуя. Их ноги и руки переплелись, мускулы напряглись, он смотрел на нее сверху, а ее ладони скользнули под его разорванную сорочку и гладили его голую спину, удивляясь новой коже, затянувшей его раны.

Он улыбнулся, сжал в ладонях ее лицо, нежно провел большим пальцем по ее губам, а потом поцеловал. Его губы были мягкими и нежными, его ладони соскользнули к ее шее. Мариетта забыла обо всем, время таяло и текло сладким потоком сиропа. Она вздыхала и царапала его спину ногтями, их ритм становился все более настойчивым. Жажда переполняла их. Он застонал и проник под ее платье, изучал ее тело ртом, дразнил языком до тех пор, пока она не начала умолять его о большем, и его руки скользнули ниже.

– Что бы с нами ни произошло, я никогда не перестану быть самым счастливым человеком на свете, потому что ты случайно вошла в мою жизнь, – сказал он охрипшим голосом, опустил голову и целовал ее губы, пока она не задохнулась и мир вокруг закружился.

Она расстегнула его брюки, потому что хотела большего, нуждалась в большем, и обхватила его ладонью, а он поцеловал ее еще крепче и перевернулся вместе с ней, оказавшись внизу. Она пальцами обводила контуры его лица, запоминая его, пока не поняла, что оно навсегда сохранится в ее снах.

– Я хочу тебя, – прошептала Мариетта и увидела, как он глотнул с трудом, а глаза потемнели при этих словах.

– Ты уверена?

Она кивнула, прикусив губу. Он нежно поцеловал ее и положил на себя, медленно и нежно, они слились воедино и двигались как одно целое. Мариетта заглушала свои крики, уткнувшись в его плечо, а его руки были полны ею, возносили ее к новым высотам, и она взлетела ввысь и вспыхнула как метеоритный дождь.

Потом она лежала в его объятиях, а руки Легата скользили вдоль ее спины, пока они вместе смотрели вверх, на звездное небо.

Ночь продолжалась, а Мариетта не могла даже подумать о том, чтобы расстаться с Легатом. Лежа в его объятиях, она чувствовала, что никогда не замерзнет, сердце будет греть ее, пока он с ней.

Но потом он прошептал:

– Пойдем, мы должны вернуть тебя в твой мир.

Ели укрывал снег, их ветви сверкали при свете звезд. Мариетте казалось, что они с Легатом единственные обитатели этого мира из снега и звезд. Когда они шли по лесу, она поднимала на него взгляд и всегда встречалась с ним глазами. Его улыбка была лучом лунного света. Она проникала до самой глубины ее души.

Хотя они внимательно смотрели по сторонам, Мариетта вынуждена была признать, что никогда не вспоминала, как попала сюда, и поэтому не имела ни малейшего представления о том, что они ищут.

– Дверь может быть похожа на что угодно, – через некоторое время сказал Легат. – И я слышал рассказы о тысячах миров, и сотня других стран служит лишь входом в них. Но я никогда ничего не слышал о таком мире, как тот, из которого пришла ты. По-видимому, он гораздо больше всех мне известных миров.

– Что ты пытаешься мне сказать? – тихо спросила Мариетта. Она надеялась, что на поиски двери уйдет вся ночь, и она сможет провести еще несколько часов с Легатом. Но ее теория, что так ей будет легче проститься с ним, казалась все более сомнительной.

– Я хочу сказать, что если Дроссельмейер такой могущественный, как ты говоришь, то весьма вероятно, что он создал этот портал только для одной тебя. Он может не сохраниться, если ты снова войдешь в него. И в твоем мире, возможно, не останется другого входа в Эвервуд.

– Я понимаю.

Вскоре они нашли вход.

Старинный шкаф был наполовину засыпан снегом. Его окружали ели, и изящные снежинки ложились на вырезанные из светло-кремового дерева розы.

Легат поднял Мариетту, обхватив ее руками, а она запоминала каждое его прикосновение, каждый поцелуй, каждое сказанное им слово и знала, что никогда их не забудет, пока будет жить. Никогда не забудет его. Даже когда станет такой старой, что ее будет трудно узнать, и она будет смотреть на другое небо и созвездия другого мира и думать о Легате.

– Это самое трудное, что мне приходилось делать в жизни. – Мариетта прижалась лбом ко лбу Легата.

– И мне. – Легат крепко обнимал ее и горячо целовал. Его губы имели вкус шоколада и снега и были солеными от ее слез. И от его слез тоже, поняла Мариетта, а его золотисто-карие глаза обжигали ее взглядом. – И я никогда не перестану думать о тебе, – сказал он. – Сколько бы королей и королев ни сменилось, сколько бы звезд ни вспыхнуло на небе, мое сердце будет вечно принадлежать тебе.

Она поцеловала его в ответ. Прикусила его губу, чтобы услышать его тихий стон, они целовались несдержанно, страстно, солеными губами, полные сладкой-сладкой боли.

– Я не буду обращать внимание на твои слова, потому что в душе уверена, что когда-нибудь вернусь к тебе, – сказала Мариетта, когда он сжал ее лицо