Испытание войной - выдержал ли его Сталин? - Борис Шапталов

При организации многочисленных контрударов, подавляющее большинство которых заканчивалось провалом, не учитывалась простая вещь – армии в подлинном смысле этого слова еще не существовало. Как боевой организм она только складывалась. В отличие от уже имевшего боевой опыт вермахта командирам и солдатам еще предстояло освоить азбуку и алгебру военного дела на войне. Там не занимаются строевой подготовкой, но каждодневно учатся науке выживать, касается ли это приемов боя или таких прозаических дел, как ночлег и питание. В атаку же чаще всего гнали пока что не бойцов, а толпу ополченцев, которая не знала толком, что ей делать на поле боя.

Сентябрь прошел для Западного фронта спокойно. 2-я танковая группа Гудериана ушла на юг. 3-я танковая группа Гота прекратила активные действия. Западный фронт, командующим которого стал И.С. Конев, мог теперь привести себя в порядок.

Но месячная передышка, как оказалось вскоре, не сыграла никакой позитивной роли в деле повышения боеспособности Западного фронта. Когда 2 октября группа армий «Центр» перешла в генеральное наступление, то быстро достигла оперативных успехов. 3-я танковая группа прорвала оборону советских войск севернее Смоленска. 4-я танковая группа, переброшенная из-под Ленинграда, хотя и не получила отдыха, но также быстро прорвалась в тыл Западного фронта. Уже 7 октября кольцо вокруг 16, 19, 20, 24-й и резервной 32-й армий замкнулось. Образовался так называемый вяземский котел.

В ходе ликвидации советских группировок, на что ушла всего неделя, в плен было взято около 500 тыс. человек! В плен попал и один из лучших генералов 1941 г. командующий 19-й армией М.Ф. Лукин. В самые критические моменты прорыва вражеских войск у Шепетовки и у Смоленска, когда решалась судьба фронта, ему удавалось гасить панику и организовывать войска на упорную оборону. Не будь его, успехи противника были бы еще значительнее. Лукин имел все данные вырасти до командующего фронтом и маршала. Не повезло.

Для спасения положения из Ленинграда был вызван Г.К. Жуков. «Сталин находился в трансе, – вспоминал Жуков. – Я застал его беседующим с Берией… Сталин сказал Берии, чтобы он на всякий случай через свою агентуру провел зондаж о возможных условиях заключения мира с Германией…» (5, 1995, № 3, с. 44). Переговорив с вождем, Жуков немедля выехал на фронт, чтобы на месте разобраться с ситуацией. «Побывав на наиболее опасных участках и в штабах Западного и Резервного фронтов, я пришел к выводу, что все пути на Москву для врага, по существу, открыты. Доложив об этом 8 октября по телефону Сталину, я просил его быстрее стягивать войска откуда только можно на Можайскую линию обороны» (4, там же). Но случилось чудо. Вражеские танки на окраинах Москвы так и не появились. Немцы не смогли воспользоваться уникальной возможностью в период с 7—12 октября победным маршем достичь столицы. У германского командования не оказалось в резерве двух-трех моторизованных дивизий, которые бы могли рывком одолеть последние 140–160 км. Время стало работать на советское командование. Что же случилось?

Прежде всего, к счастью, германское командование допустило серьезные просчеты в выборе целей. 3-я танковая армия (с 6 октября танковые группы были переименованы в танковые армии) не могла появиться у Москвы по той простой причине, что ее основные силы повернули на северо-восток. Было решено одновременно с наступлением на Москву окружить войска Северо-Западного фронта встречными ударами сил группы армий «Север» и 3-й ТА. 14 октября ее части ворвались в Калинин. Но нехватка материальных ресурсов не позволила развить успех. Не смогла и группа армий «Север» со своими двумя десятками дивизий выполнить три задачи кряду – осаждать Ленинград, наступать на Тихвин и двигаться на Москву. Германское командование переоценило возможности вермахта и степень истощенности Красной Армии.

На центральном участке советско-германского фронта оно считало, что дивизии 4-й танковой армии сумеют пробиться в центре, а танки Гудериана, прорвавшие в это время оборону Брянского фронта и занявшие с ходу Орел и Брянск, подойдут к столице с юга. Замысел был выдержан в классических традициях прусской военной школы – охватывать противника на широком пространстве, растягивая его войска. Растянутыми же оказались сами германские войска, а советскому командованию растягивать было просто нечего, и оно сосредоточило свое внимание на главных участках борьбы. За счет резервов и на базе строящихся укрепрайонов в считанные дни удалось создать более-менее крепкие заслоны на всех дорогах, ведущих к Москве, прежде всего у Волоколамска, Можайска, Малоярославца, Калуги. На эти и другие участки за эти дни было переброшено 90 тыс. человек, около 400 танков, сотни орудий.

С 12 октября на новых рубежах обороны в третий раз воссозданного Западного фронта, который теперь возглавил Г.К. Жуков, развернулись ожесточенные бои. «В те дни и ночи я «мотался» вдоль фронта, чтобы организовать оборону, – вспоминал Жуков. – На самочувствии и работе отрицательно сказывались панические настроения в столице в те дни, бесконечные запросы и часто не соответствовавшие обстановке указания Сталина» (5, 1995, № 3, с. 44). Был момент, когда казалось, что немцы, с ликвидацией «котла» высвободившие свои силы, вот-вот проломят оборону слабых советских частей и прорвутся к столице. Это выплеснулось в панику 15–16 октября в Москве, когда тысячи людей бросились на вокзалы и на дороги, ведущие на восток, когда сжигались архивы учреждений и партбилеты, готовились к взрыву заводы и электростанции. Но силы вермахта были уже не те. Сказывался эффект «армии Наполеона», которая вошла в Россию могучим 600-тысячным кулаком, а докатилась до Москвы 130-тысячным талым комом, истаяв на бескрайних просторах Ново-Скифии. Именно в октябре 1941 г., в момент наивысших побед германской армии, стала со всей наглядностью вырисовываться одна из краеугольных военных истин – побеждает тот, у кого больше резервов. К 16 октября во 2-й танковой группе оставался 271 танк, а в 3-й – 259, включая неисправные машины. Правда, потери в личном составе были невелики – с 1 по 16 октября группа армий «Центр» потеряла 48 тыс. человек (6, с. 93, 94, 381), поэтому наступление, хоть медленно, но продолжалось.

Руководство страны предпринимало все мыслимые меры, чтобы поправить положение. 18 октября по приказу Ставки стали формироваться три новые армии: 32-я и 34-я, состоящие из четырех дивизий народного ополчения (что это такое, известно – плохо обученные гражданские лица, сырье войн) и одной дивизии НКВД в каждой; 33-я армия – из трех дивизий НКВД и двух дивизий народного ополчения. Подтягивались войска с Дальнего Востока. А пока…

18 октября немцы заняли Можайск и Малоярославец – до Москвы оставалось около 80 км. Но помимо отсутствия оперативных резервов, настигла и другая напасть – распутица. Командующий группой армий «Центр» фон Бок записал в дневнике: «…ужасная погода привела к тому, что мы сидим на месте. А русские выигрывают время для того, чтобы пополнить свои разгромленные дивизии и укрепить оборону…» (5, с. 98).

Но шоссе не поддавались распутице, поэтому советские саперы минировали их. Волоколамское шоссе заминировали минами замедленного действия. В журнале боевых действий 9-й армии отмечалось: «Такие мины, разрываясь, образуют воронку в 10 м глубиной и 30 м диаметром. Взрыватели установлены с такой точностью, что ежедневно происходит по нескольку взрывов, и поэтому приходится каждый день строить заново объездные пути». И далее: «19 октября для ремонта шоссейной дороги была выделена целиком 5-я пехотная дивизия» (6, с. 98).