Заговор профессоров. От Ленина до Брежнева - Эдуард Федорович Макаревич

согласия или подорвать его можно постоянным влиянием на «культурное ядро» общества, т.е. на «элитарную интеллигенцию». Стабильность «ядра», достигнутая коллективной волей, создает то самое согласие, которое цементирует общество. А вот если раскалывать «ядро» регулярным воздействием маленьких идеологических «диверсий», можно достичь революционных изменений в сознании элиты. И власть зашатается.

Если обратиться к истории политической борьбы в Советском Союзе в конце 20-х и особенно в 30-х годах XX в., можно найти подтверждение теоретическим постулатам Грамши.

В.Д. Поремский это тоже увидел, когда начал вникать в перипетии разногласий Сталина и его политических противников. Он тоже считал, что своими постоянными политическими выпадами Л.Д. Троцкий, Г.Е. Зиновьев, Л.Б. Каменев, Н.И. Бухарин, А.И. Рыков, Г.Л. Пятаков и К.Б. Радек пытались расколоть партию, правящую элиту. У Сталина и его единомышленников была одна политическая позиция, у этих людей — иная.

В историографии сталинский курс нередко именуется «новым революционным курсом»6. Это оказался курс на создание сильного национального государства на экономической основе социализма. Сталин считал, что можно построить социализм в одной стране, что означало бы приспособление социализма к национальным интересам, особенностям, менталитету России и других республик, объединенных в СССР. С самого начала этот курс был нацелен на создание собственной тяжелой промышленности, крепкой обороны, на развитие собственной науки и культуры.

Марксистская, интернациональная идеология теперь дополнялась национальной идеологией, связанной с историей становления императорской России (Сталин особо подчеркивает историческую роль К. Минина и Д. Пожарского в изгнании поляков из Московского Кремля в 1612 году, в укреплении независимости Российского государства).

Тогда, в середине 30-х годов, попали в опалу историки школы академика М.Н. Покровского, отстаивавшие принципы классовой борьбы во взгляде на историю России, и получили поддержку ученые и деятели искусства, видевшие исторический путь России как развитие государственности7. Меняется содержание учебников истории, на экраны страны выходят фильмы об исторических деятелях России. Сталин делает символичный жест — сначала возвращает лампасы казакам, а в 1943 году — погоны армии.

Что проповедовали Троцкий и его соратники-последователи, как левые, так и правые? Эклектику идей, среди которых главной была теория «перманентной» революции. Была и идея продолжения «новой-старой» экономической политики с частным производством, крепким хозяином, с концессиями для западных миссионеров, с сырьем для Запада, с развитием легкой и пищевой промышленности. И все это под бухаринским лозунгом: «Обогащайтесь!»

Троцкий стал злейшим разоблачителем Сталина: «Новая теория победы социализма в одной стране ведет к предательству международной революции ради сохранения безопасности СССР»8. Сильный Советский Союз, строящий самостоятельно новую цивилизацию, новую систему отношений, где определяющими становились понятия «государство», «социализм» и «патриотизм», претил Троцкому, мечтавшему о баррикадах на площадях Вены, Парижа и Шанхая.

В 1936 году в первом номере парижской эмигрантской газеты «Новая Россия» Г.П. Федотов с нескрываемым удовольствием написал о громкой «всероссийской пощечине», которую получил Бухарин за оскорбление России, состоявшее в том, что в своей статье, посвященной В.И. Ленину, он назвал русский народ «нацией Обломовых», «российским растяпой», у которого «азиатчина и азиатская лень» сделались главной чертой характера. Газета «Правда» определила бухаринскую точку зрения как гнилую и антиленинскую, а о русском народе сказала, что его нужно ценить не только за его «революционную энергию», но и за грандиозность его государства, за его гениальные художественные творения.

Сталин выслал Троцкого за границу, а его соратников одного за другим уничтожил. Но за идеи не уничтожают! Уничтожают, считал Сталин, если носители этих идей раскалывают ядро правящей партии, если они выступают агентами влияния и заражают своими взглядами властную элиту и массы.

Больше всего Сталина возмущало их лицемерие: публично говорить о верности курсу партии, а в своем кругу договариваться о противодействии генеральному курсу. Именно об этом был снят кинофильм «Великий гражданин» (1938 г.). Сталин, пожалуй, был первым властителем в мире, кто догадался превратить художественное кино в инструмент политической борьбы. Талантливые актеры в талантливом фильме — что может быть лучше для политического воспитания масс, когда партия борется с оппозицией, считал вождь.

Сталин читает сценарий будущего фильма и потом пишет письмо руководителю Комитета по делам искусств и кинематографии для передачи авторам (сценаристу и режиссеру Ф. Эрмлеру, сценаристам М. Блейману и А. Большинцову):

«Сценарий т. Эрмлера («Великий гражданин”) читал. Составлен он, бесспорно, политически грамотно. Литературные достоинства также бесспорны.

Имеются, однако, ошибки.

1. Представители “оппозиции” выглядят как более старшие физически и в смысле партийного стажа, чем представители ЦК. Это нетипично и не соответствует действительности…

<…>

3. Упоминание о Сталине надо исключить. Вместо Сталина следовало бы поставить ЦК партии.

4. Убийство Шахова не должно служить центром и высшей точкой сценария; тот или иной террористический акт бледнеет перед теми фактами, которые вскрыты процессом Пятакова — Радека…

Центром и высшей точкой сценария следовало бы поставить борьбу двух программ, двух установок: одна программа — за победу социализма в СССР, за ликвидацию всех остатков капитализма, за независимость и территориальную целостность СССР, за антифашизм и сближение с нефашистскими государствами против фашистских государств, против войны, за политику мира; другая программа — за реставрацию капитализма в СССР и свертывание социалистических завоеваний, против независимости СССР и за государственное расчленение СССР в угоду фашистским государствам, за сближение с наиболее сильными фашистскими государствами против интересов рабочего класса и в ущерб интересам нефашистских государств, за обострение военной опасности и против политики мира.

Дело надо поставить так, чтобы борьба между троцкистами и Советским правительством выглядела не как борьба двух котерий (котерия — сплоченная группа лиц, преследующих своекорыстные цели. — Авт.) за власть, из которых одной “повезло” в этой борьбе, а другой “не повезло”, что было бы грубым искажением действительности, а как борьба двух программ, из которых первая программа соответствует интересам революции и поддерживается народом, а вторая противоречит интересам революции и отвергается народом.

…Сценарий придется переделать, сделав его по всему содержанию более современным, отражающим все то основное, что вскрыто процессом Пятакова — Радека»9.

Носителем оппозиционной программы, которая, по Сталину, противоречит интересам революции и отвергается народом, в фильме выступает секретарь Ленинградского обкома партии Карташов, трибун, истовый революционер: «И близок час — на площадях Шанхая, Берлина, Вены заполыхают знамена нашей победы… Мы начнем, а наши братья на Западе — закончат!»

Идеи Троцкого звучат с экрана.

Но у Карташова конфликт с другим партийным секретарем — Шаховым, в образе которого угадывается С.М. Киров. Шахов озабочен исключительно земными делами: выпуском новых тракторов, порядком на производстве, производственными планами, развитием рационализаторства и изобретательства.

Карташов пытается объяснить Шахову: «Вся наша стратегия родилась из расчета на мировую революцию. А мы занимаемся мелочами, говорим о подъеме промышленности, техническом прогрессе в этой России, в этой толстозадой, неповоротливой стране. И еще говорим, что строим социализм. Так дальше продолжаться не может».

Это повторение слов Бухарина о «народе-растяпе», «нации Обломовых» с ее «азиатской ленью».

Конфликт Карташова с Шаховым приехал разбирать некто Максим, человек из Москвы. Как полагается, этот представитель Центральной контрольной комиссии встречается с рабочими, выступает перед ними.

«Максим. Чего они хотят, Карташов и его единомышленники? Ответить просто и сложно… Сложно, потому что всем этим занимаются не кулаки, не “керзоны”, не офицеры с погонами, а люди, которые называют себя товарищами, членами партии. Что бы ими ни руководило — трусость, неверие, подлость, — это нам сейчас неважно. Психология потом. Нам важно знать одно. Они стоят поперек дороги… Нет, я не так сказал. Не стоят поперек, а они суетятся в обозе, хватаются за колеса, чтобы задержать поступательное движение… и орут при этом бодрыми голосами: вперед, вперед! А сами думают: назад, назад… Клянясь именем партии, именем Ленина, клянясь в верности